Мертвые воды Московского моря

расчетам Алексея, езды ей оставалось минут на пять-десять. Так что же предпринять, чтобы предполагаемая сцена произошла на улице, в присутствии всех свидетелей?

И вдруг он ринулся к своей «Ниве» – мощной, похожей на джип (впрочем, Александра находила, что она больше похожа на бульдозер), которую он припарковал в укромном месте. Завел мотор, развернулся и въехал во двор Жюли. Остановил машину посреди проезжей части за два подъезда до того, где находилась карачаевская квартира, и, не выключив мотор, так машину и оставил с настежь открытой дверцей, а сам занял наблюдательный пост среди ближайших кустов.

Серега тут же ему отзвонил:

– Она на машине притащится, что ли? Ага, понял. Это ты ловко придумал! Сколько еще ждать?

– Она вот-вот появится. Вы там давайте концентрируйтесь.

– Есть, шеф! – заржал Серега. – Ты чего предпочитаешь: концентрированные супы или концентрированное молоко?

– Етить твою в дышло! Мозги сконцентрируй, Серега! Гляди, машина въезжает – не наша ли девушка в ней?

Кис не ошибся. Жюли возвращалась из своих мытарств по французскому консульству и по французской же авиакомпании. Уткнувшись в зад Кисовой «Ниве», водитель попытался объ­ехать ее по тротуару, сунулся было уже носом, но понял, что не протырится, подал назад и встал у кромки тротуара, выплюнув Жюли на асфальт. Она почти бегом направилась в сторону своего подъезда.

Ну, сейчас! Либо пан, либо пропал!!!

Ему выпал «пан». Не протопала Жюли и пяти метров, как со стороны ее подъезда бросилась ей навстречу женщина и раздался громкий истошный крик:

– Янаааааа!!!!

– Мама!!! Что ты здесь делаешь?!

– Яночка, они нас вычислили! Они хотят меня арестовать, и тебя тоже, через Интерпол!

…Ну вот и всё. Двух изумленных женщин окружило несколько мужчин, неизвестно откуда вынырнувших, и обеих ласково под ручки препроводили в машины, а затем на Петровку.

Глава 27

– Признаться, мысль о том, что все это могло быть затеяно самой Яной, меня посещала и раньше, но я позволил ввести себя в заблуждение тем, что ее мать якобы опознала утопленницу, – рассказывал он у Ляли дома жадно внимавшим ему Кеше, освобожденному только вчера, Марине, Соне и самой хозяйке дома.

На лице у Марины читалось торжество, у Сони – непонимание, у Кеши – чувство собственной значимости в данных обстоятельствах и у Ляли – философская печаль от низости человеческой.

– И как же вы все-таки ее вычислили? – спросил Кеша. – Если вы поверили «опознанию» матери, то интересно узнать, по каким причинам вы поставили его под сомнение?

Любитель шахмат, Кеша желал выверить логические ходы. Марина смотрела на детектива с не меньшим любопытством, но с куда большим удовлетворением – удовлетворением ее мстительным чувствам.

– Когда я понял, что Жюли – русская, я еще был далек от мысли, что это Яна. В тот момент она называлась у меня «некая Юля». Но ясно было одно: она должна иметь в Москве сообщника. Точнее, что она сама чья-то сообщница – пешка в чужой игре. А в главные игроки я прочил некоего