Риелтор

Он решительно открыл дверцу, выкинул недокуренную сигарету. Подошел к одному из окон кафе, украдкой заглянул внутрь. Сердце бешено колотилось в груди. Седой с нервным сидели за столиком рядом со стойкой и неторопливо ели пельмени. Дородная официантка в высоком чепце скучала за соседним столиком. Больше посетителей в кафе не было. Вадим слегка успокоился: окна забегаловки были грязны, кроме того, на них каким-то доморощенным художником были густо и не очень умело намалеваны пельмени, шашлыки и прочая снедь, так что бандиты вряд ли могли его увидеть. Вадим помедлил несколько секунд, принимая окончательное решение, затем бросился к «девятке».

На заднем сиденье, завалившись на бок, лежал Паша. Глаза его были закрыты, веки нервно подрагивали, блаженная улыбка не сходила с губ. Вадим дернул дверцу, так и есть — закрыто. Он стукнул костяшками в стекло. Паша не пошевелился. «Черт тебя дери, вставай, гаденыш!» — произнес Кравцов громко. Паша приоткрыл глаза, бессмысленно посмотрел на Вадима Георгиевича и махнул рукой — мол, отвяжись, не мешай! Вадим Георгиевич растерянно посмотрел на дверь кафе, представил, как она сейчас откроется, из нее выскочат «чижики», кинутся к нему, на ходу дожевывая свои пельмени. А представив, решительно достал из кобуры на поясе газовый пистолет и двинул рукоятью по стеклу. Стекло разлетелось вдребезги. Он сунул руку, открыл дверцу, стад вытаскивать Пашу за ноги. Паша лягнул Вадима Георгиевича, и это окончательно его разозлило. Он наклонился вперед, несколько раз ударил Пашу по лицу, но, похоже, тот ничего не чувствовал — все так же блаженно улыбался. Вадим Георгиевич глянул на дверь кафе и с новой силой рванул парня на себя так что вытряхнул его из машины. Паша упал на грязный асфальт. Тут, наконец, до него дошло, что кто-то пытается сломать ему кайф, и улыбка сошла с его губ Паша, сжав кулаки, попытался подняться, Вадим Георгиевич обхватил его за талию и под прикрытием «КамАЗа» потащил к своему «фольксвагену».

Его взгляд упал на кабину «КамАЗа», в которой сидело двое мужиков. Они ели пироги, запивали их кока-колой и с интересом наблюдали за происходящим. Как он их раньше не заметил? «Заложат, как пить дать заложат!» — промелькнуло в голове Кравцова, и он почувствовал неприятную слабость, представив дальнейшее развитие событий. Ему захотелось бросить Пашу и удрать, но тут же, справившись со своей слабостью, он впихнул парня на заднее сиденье, подумав, что потом придется все отмывать от грязи. В следующий момент он обогнул машину, сел за руль и, резко развернувшись, поехал в сторону Москвы.

Минуты через три дверь кафе отворилась. Седой и нервный направились к машине. Нервный потягивал сидр из банки.

— Эй! — сказал он, увидев разбитое стекло задней дверцы. Бросил банку в грязь, рванул к машине, — Ты посмотри! — крикнул он седому.

Седой неторопливо подошел, осмотрел сиденье усыпанное мелкими осколками.

— Вот дерьмо! Зачем же было вещь портить! — завелся нервный.

— Не ори! — спокойно сказал седой. — Это он не сам. Ему помогли.

Он посмотрел на «КамАЗ», увидел двоих в кабине. Грузовик уже собирался тронуться с места — мигал правый поворот. Седой махнул рукой — подожди, мол! Дверца перед ним отворилась.

— Мужики, видели — кто? — спросил седой.

— Да, сам он выбрался, гад! Стекло ногой разбил, я видел. Вылез, тормознул «уазик» и уехал, — спокойно сказал водитель, закручивая крышку на бутылке кока-колы.

— Куда? — спросил седой.

— Туда. — И водитель махнул рукой, показывая в сторону от Москвы.

Седой кинулся к «девятке», взревел мотор, из-под задних колес полетела жидкая грязь. Машина резко набрала скорость и скрылась за поворотом.

— Зачем ты их так?.. — спросил водителя напарник. — По ним же видно — бандиты! Найдут нас потом, накажут.

— Пусть попробуют! — грозно сказал водитель, трогая «КамАЗ» с места.

Вечерело. В деревне было тихо, только лениво передаивались собаки во дворах. Из печных труб к пасмурному небу поднимались жиденькие дымки. Вадим Георгиевич затормозил у ворот одного из домов, выбрался из машины, принялся возиться с навесным замком. За палисадником с разросшимися кустами сирени скрывалась небольшая, но добротная изба. Вадим загнал машину во двор, отпер входную дверь дома, после чего выволок из машины Пашу, втащил его внутрь.

Изба была разделена фанерной перегородкой на две небольшие комнаты. В одной стояли обеденный стол, старенький телевизор и диван, в другой — большая кровать, застеленная лоскутным одеялом. Вадим бросил Пашу на пол, сходил на кухню, вернулся с ковшом воды. Выплеснул воду в лицо гаденышу. Паша охнул, захватал ртом воздух и открыл глаза.

— Где я? — спросил он, приподнимаясь на локтях.

— Слушай сюда, ты, чмо! — зло сказал Вадим Георгиевич, присев перед парнем на корточки. — Я тебя грохнуть хотел, потому что ты русского языка не понимаешь.

— Как это грохнуть? — испуганно пролепетал Паша.

— Молча. Лежал бы сейчас в земле под кустиком. Этих бандюков я нанял, понял теперь?

Паша кивнул, хотя смысл сказанного дошел до него несколько позже.

— Но не смог довести до конца. — Вадим вздохнул. — Слишком я добрый. В общем, так. Если не хочешь лежать под кустом с проломленной башкой — живи здесь и никуда не дергайся. Попробуешь свалить — тебя грохнут, помогать я тебе больше не буду. С бандитами я как-нибудь разрулю, а про квартиру свою забудь — у нее теперь другой хозяин.

— Э-э, как это — другой? — начал было Паша. Вадим Георгиевич схватил его за грудки, притянул к себе и прошипел:

— Я за тебя голову подставлять не буду! Ты, гаденыш, договор подписывал? Подписывал. В хрущевку переехать соглашался? Соглашался. Вот и не стони! Эта халупа тебе вместо хрущевки. Даже лучше. Будешь воздухом дышать, дрова колоть. Если про «дурь» свою забудешь, станешь человеком — так уж и быть, помогу тебе с жильем. А сейчас пока что ты никто и звать тебя никак. Понял или нет?

Паша, наконец осознав серьезность всего происходящего, по-настоящему испугался — его даже на мгновение перестало ломать. Он попытался отодвинуться от Вадима, но тот безжалостно надавил коленом на его живот.

— Если что с домом случится — пеняй на себя! — Вадим Георгиевич полез в карман пиджака, швырнул ему в лицо несколько купюр. — Вот тебе на первое время, а дальше — крутись как хочешь. Ключи на гвоздике в сенях.

Он поднялся и вышел, хлопнув дверью. Через несколько секунд во дворе взревел мотор.

Когда шум машины смолк, Паша ощупал мокрую рубаху, встал на четвереньки, собрал с пола рассыпавшиеся купюры, пересчитал их и подполз к окну. В избах уже горел тусклый свет.

— Где же я здесь дозу достану? — с тоской в голосе спросил самого себя Паша.

«Наградил тебя папаша фамилией, как клеймо корове на лоб. И какая баба за такую фамилию замуж пойдет?» — говаривала обычно мать Алексея. И то верно — наградил! Когда Бредов предъявил свое удостоверение сотруднице архива, рыжеволосой капитанше в коротковатой, не по уставу, юбке, она глянула на него и усмехнулась. Ну и что из того, что Бредов, слегка обиделся капитан. Ведь не Коровкин, не Лямочкин, не Зюзельков. Хотя с другой стороны, мать, может, и права — вот ведь не срослось же у них с Антониной, да и с другими бабами тоже… Так, одноразово, единовременно, без обязательств. Если честно, он таких отношений не любил.

По удостоверению Алексей был журналистом одной известной газеты, занимающейся вопросами историей органов правопорядка — архивы прокуратуры, МВД — в общем, любые. И пока что ему ни разу а отказали в информации.

Капитанша провела его к полке, выставила палец с накрашенным ногтем — «Вот вам все дела по квартирным аферистам» — и удалилась, виляя бедрами. Алексей посмотрел ей вслед, вздохнул и взял с полки первое дело десятилетней давности. Итак, квартирные аферисты…

На третий день, когда голова его опухла от обилия информации, он понял, что Кант действительно крупная фигура в черном маклерстве. И в свидетельских показаниях, и в показаниях обвиняемых это имя мелькало часто. То он выступил организатором аферы, то проконсультировал по поводу «кидалова», то помог отмыть деньги за процент… Но при этом никто не мог его даже мало-мальски описать, потому что маклер действовал всегда только через посредников, беседы вел по телефону и вообще очень походил на персонаж уэллсовского романа. Мираж, пустота, фантом со звонким именем Кант…