Смерть молчит. Другая жена. Коммерческий рейс в Каракас

Внезапно он замер. Идущий в десяти шагах перед ним мужчина остановился, чтобы найти спички. Дым долетел даже до Франсуа. Узнал запах сигары. «Корона». Тихонько приблизился, держа трубу наготове…

«Но что он делает? Господи, переходит дорогу! Неужели заметил меня… Нет, не может быть… О, моя голова! Я слишком много пил, и мысли путаются… Нужно что-то делать, он сейчас перейдет виадук, и будет поздно!»

Почти догнал Шазеля и уже заносил руку, когда какой-то автомобиль ослепил его светом фар. Франсуа растерянно остановился. Когда автомобиль исчез, кинулся почти бегом за мужчиной, уже даже не стараясь соблюдать осторожность, решив покончить с этим как можно скорее.

Шазель, сунув руки в карманы, даже не обернулся. Пыхал сигарой, не догадываясь, что его ждет…

«Если ударю по голове, шляпа ослабит силу удара. Лучше будет целить в висок, в правый висок, изо всех сил…»

С глухим хрустом свинцовая труба ударила в висок мужчины, который пошатнулся и рухнул вперед, Франсуа ощутил что-то вроде огромного облегчения.

«Вот и все. Я должен был это сделать. Даже если меня за это приговорят к смерти, я счастлив. Вот он мертв, он у моих ног. Мертв за все то зло, которое мне причинил, и за то, которое еще мог причинить».

Свинцовая труба, уже ненужная, упала на асфальт. Франсуа нагнулся, ухватил труп под мышки, пытаясь поднять, но ему это не удалось: тело выскользнуло из рук, он опасливо оглянулся вокруг. Кто-то шел.

Вновь наклонился, напряг все силы и на этот раз сумел поставить тело вертикально. Хотя ночь была темная, уличный фонарь находился не настолько далеко, чтобы остаться незамеченным. Что делать? Шаги приближались.

Отчаянно напрягая силы, Малле привалился к железной балюстраде моста и попытался как-то прислонить к ней труп. Казалось, Шазель перегнулся от приступа колик. Шаги были уже совсем близко, и пьяный голос спросил:

— Эй, любовнички, огонька не найдется?

— Не курю, — ответил Франсуа, почти лежа на трупе.

— Нехорошо, — осуждающе протянул незнакомец, — тогда, может быть, найдется с полсотни франков?

Подошел ближе, почти касаясь Франсуа, который ощутил запах дешевого вина. Поспешно обыскав карманы, нашел горсть монет и вручил их клошару. Тот не скрывал радости.

— Слушай, ты отличный парень!

Положил руку на плечо Малле, который вздрогнул и попытался освободиться. Но бродяга держал его крепко и бормотал:

— Послушай, не будь ты со своей девчонкой, я пригласил бы тебя пропустить по стаканчику…

Фары проезжавшей машины неярко осветили плащ и шляпу Шазеля. Пьяница воскликнул:

— Глядите-ка! А это что такое? Вот так красотка!

Удивленно хихикая, удалился в ту же сторону, откуда пришел.

Франсуа, который из последних сил поддерживал труп на балюстраде, освободился от груза, чтобы утереть лицо, покрытое потом. Тело мягко соскользнуло вниз, на тротуар у ног убийцы.

«Это слишком опасно. Еще есть время бежать, к сожалению, придумывать что-то некогда. Этот пьяница меня вряд ли опознает, потому что почти не видел. Но если кто-то проезжающий остановится, я погиб! Нужно уносить ноги! Поздно! Приближаются какие-то люди, путь отрезан. Срочно что-то придумать! Если столкнуть Шазеля через балюстраду, услышат звук падения, заметят меня и окружат, а я в таком состоянии даже не смогу скрыться. Нужно что-то придумать, быстрее, Господи! Лестница! Это мой последний шанс!»

Ухватив труп за ноги, как впряженный в упряжку, устремился вперед, направляясь к каменной лестнице, ведшей на кладбище под виадуком. Та была метрах в десяти, левее, в темном закутке. Нужно добраться туда, прежде чем его заметят люди, смех которых он слышал за спиной.

Наконец успел спуститься на три ступеньки, таща тело за собой, и спрятаться в тень. Его миновала подгулявшая компания, громко голосившая:

— Здорово гульнули!

— И еще гульнем!

— Возьмем по бутылке шампанского…

Опасность миновала. Франсуа перевел дух.

Остается теперь стянуть тело пониже, самому подняться по лестнице — и поминай как звали. Риск уже невелик. Теперь даже есть время завершить план и, чтобы создать иллюзию ограбления, вывернуть его карманы.

— Черт побери! Его шляпа!

Шляпа, видимо, осталась наверху, на тротуаре, когда он тащил труп за ноги. Франсуа не задумываясь кинулся обратно на виадук, по которому как раз проезжал грузовик, сотрясая всю конструкцию. Путь казался Франсуа бесконечно длинным. Наконец он нашарил на ощупь на мостовой шляпу и швырнул ее вниз, на кладбище.

«Теперь надо уходить. Что еще меня удерживает? Чего жду? Кончится тем, что попадусь».

Вернулся к тому же месту на лестнице. Ощупав тело, перевернул его, чтобы забраться в карман плаща убитого. Достал бумажник, и в этот момент рука его нащупала какой-то странный предмет, какой-то сверток, который он торопливо схватил. Прямоугольная пачка, перевязанная шнуром.

Когда уже собирался удалиться, какая-то пара задержалась рядом с ним. Слышал их поцелуи, женские вздохи и щебетание:

— Ты меня любишь?

— Конечно. А ты?

— И я тоже.

— Слушай, пойдем ко мне…

— Нет, не хочу…

Франсуа сориентировался, что, спустившись по лестнице вниз, мог бы выйти оттуда кружным путем и попробовать добраться до своей машины. Но при одной мысли об этом силы его оставили, и он опустился наземь рядом с телом человека, которого убил, прижав руку к сердцу, стучавшему в безумном ритме.

— Ты меня любишь?

— Ты сам прекрасно знаешь.

— Тогда почему не хочешь пойти?

— Не хочу, и все. Мы только сегодня вечером познакомились…

— И что с того?

Коснувшись руки своей жертвы, Франсуа был удивлен ее теплом. Но тут же себе пояснил:

«Все в порядке. Прошло всего несколько минут. Только для меня время так тянется».

Влюбленные еще раз поцеловались и ушли. Перед этим мужчина, однако, закурил, небрежно швырнув спичку на лестницу. Падая, та очертила широкую багряную дугу и оказалась на коленях Франсуа Малле.

Ее угасающий красноватый свет все же позволил убийце на долю секунды увидеть лицо своей жертвы. Лицо совершенно ему незнакомое.

VII

Мгновенно протрезвев, неверной походкой лунатика он поплелся к машине. Упав на сиденье, обхватил голову руками. Его трясло. По ту сторону улицы на втором этаже, словно издеваясь над ним, светились окна Виктора Шазеля.

«Что я наделал? Это невероятно — я был способен убить человека? И вдобавок еще ошибся! Убил кого-то, кого в жизни не видел, и только потому, что тот был одет в плащ из верблюжьей шерсти? Человека, который мог быть отцом семейства, который… Что за идиотизм! Не остается ничего, кроме как…»

Рука Франсуа нырнула в нишу под щитком приборов. Там должен был лежать его револьвер, но рука нащупала пустоту. Оружие исчезло. Франсуа включил свет в салоне, нагнулся и возобновил поиски.

«Странно… Револьвер был на месте еще в прошлом месяце, помню, что я его видел. И был недели две назад, когда я отвозил Шазеля, помню, что мы об этом говорили… Господи, так это он его взял, тот так ему понравился, так жадно его разглядывал. Значит, украл его, прежде чем выйти из машины. Определенно он!»

Почувствовал себя несчастнейшим человеком на свете. Им овладело чувство, которое помнил с детства: сердце наполнилось отчаянием и захотелось плакать. Он стал убийцей, убил человека, которого даже не знал, и теперь не может даже покарать себя.

В окнах второго этажа погас свет. Через минуту-другую щелкнул замок ворот. Сквозь слезы Франсуа на этот раз безошибочно узнал силуэт Виктора Шазеля.

Как и тот, был в плаще под пояс. Как тот, слегка надвинул на глаза шляпу. И точно так же курил «Корону»… Поспешно удалялся. Прошел под фонарем и сразу исчез, словно проглоченный ночной тьмой.

Судьба, как обычно, жестоко подшутила над Франсуа. Убил невинного человека, а виновник продолжает спокойно разгуливать на своих еженощных прогулках. Ему же, убийце, никогда не знать покоя.