Сыщик-убийца

Постоянно наблюдая и говоря как можно меньше, Рене все изучал, не оставляя без анализа ни малейшего факта. Но ничего подозрительного не привлекало его внимания.

Мистрисс Дик-Торн казалась нежной матерью, думающей только о счастье своей дочери. Ничто не выдавало в ней бывшую куртизанку и сообщницу убийц доктора.

«Я здесь напрасно теряю время, — начал думать Рене. — Вероятно, Жан Жеди был обманут отдаленным сходством».

Последний являлся каждый день на угол улицы Берлин.

Мнимый Лоран находил всегда случай выйти из дома на несколько минут, чтобы переговорить с бандитом, уверенность которого оставалась по-прежнему непоколебимой, несмотря на отрицательные результаты наблюдений Рене.

— Надо торопиться, старина, — неизбежно заканчивал он каждый раз беседу. — Я хотел бы уже жить доходами с моего капитала.

Легкое нездоровье дочери Клодии продолжалось очень недолго.

Благодаря лечению Этьена Лорио молодая девушка скоро совершенно оправилась и, казалось, еще похорошела.

Молодой доктор, по настоянию мистрисс Дик-Торн, делал визиты довольно часто. Он рассчитывал встретить в доме большое общество и завязать знакомства, которые могли быть ему полезны в будущем.

Рене Мулен находил очень естественным эти частые визиты. Он и не подозревал, что молодой человек с серьезным и даже немного печальным лицом страстно любит Берту и что его сильнейшим желанием было увидеть его — Рене Мулена.

Мистрисс Дик-Торн назначила наконец день первого приема.

До срока осталось около недели, и мнимый Лоран уже занимался приготовлениями: вел переговоры с декоратором, садовником и прочее.

Каждый день рассылались приглашения. Ни одно из них не попадало на почту, не пройдя через руки Рене, и часто он сам писал на конвертах адреса, которые давала ему Клодия.

В этот день Клодия сидела перед изящным бюро в маленькой гостиной, смежной с ее спальней. На столе виднелись перо, чернильница и рядом — кипа писем.

Клодия надписывала адреса на конвертах, Оливия, положив на колени изящный бювар, занималась тем же.

— Что, милая, ты закончила? — спросила мистрисс Дик-Торн.

— Нет еще, мама, но почти, — ответила девушка. — Осталось написать только три адреса.

— Кончай скорей…

— Ты дашь мне еще?…

— Нет… мы закончим завтра.

— Отчего же не сегодня?

— Нам надо ехать… Разве ты забыла, что сегодня ты должна примерять новые платья у портнихи?

— Да, я забыла об этом.

— Неужели ты нисколько не кокетка?

— Мне кажется, что нет… разве это дурно?

— Конечно! Молодая девушка должна думать о своих бальных туалетах!

— Ты думаешь за меня, мама.

— Да, я хочу, чтобы все восхищались тобой.

— Зачем?

— Ты не была бы дочерью Евы, если бы не хотела блистать.

— Я хочу только одного… никогда не расставаться с тобой.

— Но, моя дорогая, балы, которые я хочу давать, не разлучат нас.

— Может быть… — заметила Оливия с особенным ударением.

— Как, может быть?

— О! Я хорошо понимаю твои мысли!

— Тогда скажи, что ты поняла!

— Ты думаешь выдать меня замуж.

— Это долг матери — заботиться о судьбе дочери.

— Ты будешь давать балы в надежде найти мне мужа.

— Однако ты очень проницательна.

— Значит, я верно угадала?

— Да, Оливия… Я все думаю о твоем будущем… Ты знаешь, что отец, умирая, оставил нам очень небольшое состояние. Значит, твоя красота, грация, твои таланты должны служить тебе приданым. К счастью, ты хороша, как ангел, и достаточно увидеть тебя, чтобы полюбить и, стало быть, жениться.

— Но если тот, кто будет моим мужем, разлучит меня с тобой?

— Я надеюсь, что ты приобретешь над ним такую власть, что он этого не сделает.

— Так я должна буду выбирать между теми, которые у нас будут бывать на балах?

— Нет, мой выбор уже сделан.

— Уже!

— Да.

— Я его знаю?

— Нет еще…

— Когда же ты мне его покажешь?

— Скоро.

— Это не ответ.

— Вероятно, в день нашего первого бала.

— Значит, через неделю?

— Да, через неделю.

— Это молодой человек?

— Да. Молодой и очень богатый.

— А он не урод? — спросила с беспокойством Оливия.

— Он прекрасен во всех отношениях, — ответила с улыбкой мистрисс Дик-Торн, — я уверена, что он тебе понравится.

— А я понравлюсь ему?

— Неужели же нет!… Впрочем, если мой план не удастся, найдутся и другие партии. Иди же одевайся: мы сейчас поедем.

Как только девушка вышла из комнаты, Клодия поспешно взяла одно из писем, отложенное в сторону.

— Я хочу, и это должно устроиться, — прошептала она, обмакивая перо в чернила. — Это он! Анри де Латур-Водье должен быть ее мужем! Пора послать приглашение Жоржу, и, чтобы быть уверенной, что он придет, я прибавлю к письму несколько слов, которые произведут на него впечатление.

« Мистрисс Дик-Торн вполне рассчитывает на прибытие господина герцога де Латур-Водье, так как имеет сообщить ему очень интересные вещи относительно брака маркиза Анри, его сына, с мадемуазель Изабеллой де Лилье».

Эти строки были два раза подчеркнуты с целью привлечь внимание герцога.

«Что он подумает? — сказала себе с улыбкой Клодия, перечитав их. — Конечно, это очень его заинтересует! Как догадается он, что мистрисс Дик-Торн не кто иная, как Клодия Варни? Это невозможно. Представляю себе его ужас и смятение, когда он увидит меня… О! Я готова его встретить!»

Сложив письмо, она вложила его в конверт и надписала адрес:

« Господину герцогу Жоржу де Латур-Водье, сенатору.

В собственный дом.

Улица Святого Доминика».

— Теперь его сыну, — сказала она.

И, взяв другое письмо, адресовала его маркизу Анри де Латур-Водье, адвокату.

Затем она позвонила и велела слуге послать к ней Лорана.

Спустя минуту Рене Мулен явился.

— Что прикажете, сударыня? — спросил он.

— Возьмите эти письма, их надо разослать как можно скорее.

— По почте?

— Да, кроме некоторых, которые вы узнаете по маленькому крестику в углу конверта: эти надо разнести.

— Слушаюсь, сударыня.

— Что, подвигаются ваши приготовления?

— Госпожа может быть спокойна. Все будет готово.

— Вы наняли лишних слуг на день бала?

— Да, сударыня.

— Сколько их?

— Восемь.

— Вы в них вполне уверены?

— Да, мне ручаются за их честность и знание дела.

— Ну, а театр?

— Артисты Gymnase сыграют водевиль. Я пригласил также Терезу Бертелье и братьев Лионне, которые споют самые веселые шансонетки из своего репертуара. Это будет превосходно! Теперь в моде живые картины, если барыня желает, я могу условиться с труппой, которая пользуется теперь большим успехом в салонах.

— Делайте, что хотите… только чтобы в шансонетках не было двусмысленностей и чтобы живые картины были совершенно приличны.

— Барыня может положиться на меня; все будет безукоризненной нравственности.

— Не забудьте также о тапере.

— Бертелье обещал прислать его.

— Благодарю вас, я вижу, что вы обо всем подумали. Теперь займемся письмами.

— Сейчас, сударыня.

Рене Мулен ушел в свою комнату и принялся сортировать письма, откладывая в сторону отмеченные крестиком.

Вдруг Рене вздрогнул: ему попалось письмо, адресованное Анри де Латур-Водье.

— Вот этого случая я не предвидел, — прошептал он. — Мой адвокат будет здесь! Если он меня узнает, он, очень естественно, удивится, станет меня расспрашивать и, черт возьми, если мне удастся объяснить ему, как я попал в этот дом в звании метрдотеля! Ба! Стоит ли об этом беспокоиться? Метрдотель Лоран не похож на механика Рене Мулена… Ни Берта, ни Жан Жеди, ни мадам Бижю не узнали меня с первого взгляда. Надо надеяться, что господин де Латур-Водье меня не заметит…

И он снова принялся за сортировку писем. Скоро дошла очередь до письма с адресом герцога де Латур-Водье.