Первородный грех

— Я — Люсинда Норрингтон. А вы кто такие?

Голос у нее был высокий и звонкий, как у ребенка.

За миг до этого Кейт инстинктивно придвинулась к Клаудии, чтобы помочь ей прийти в себя, так что на вопрос ответил Дэниел:

— Полиция. Это — инспектор-детектив Мискин, а я — инспектор-детектив Аарон.

Клаудиа сумела быстро взять себя в руки. Отказавшись от помощи Кейт, она поднялась на ноги. Письмо Люсинды лежало на журнальном столике рядом с подносом. Дэниелу показалось, что все глаза устремлены на это письмо.

Голос Клаудии звучал резко и хрипло:

— Зачем вы явились сюда?

Леди Люсинда шагнула ближе к столику.

— Я пришла за своим письмом. Не хотела, чтобы кто-то подумал, что Жерар покончил с собой из-за меня. Но ведь он и не сделал этого, верно? То есть я хочу сказать — он ведь не покончил с собой.

— Как вы можете быть уверены в этом? — тихо спросила Кейт.

Леди Люсинда подняла на нее огромные синие глаза:

— Потому что он слишком сильно любил себя. Люди, которые так любят себя, не кончают жизнь самоубийством. В любом случае он не убил бы себя из-за того, что я его бросила. Он ведь любил не меня, он любил свое представление обо мне.

К Клаудии Этьенн вернулся голос. Она сказала:

— Я говорила ему, что эта помолвка — глупость, что вы — эгоистичная, слишком голубокровная, неумная девица, но, полагаю, я была несправедлива. Вы не так глупы, как мне представлялось. На самом деле Жерар так и не получил вашего письма. Я нашла его здесь нераспечатанным.

— Тогда зачем вы его распечатали? Оно ведь не вам адресовано.

— Кто-то же должен был его открыть. Я бы отослала его вам обратно, но я не знала, кто его послал. До этих пор я никогда не видела вашего почерка.

— Я могу забрать письмо? — спросила леди Люсинда.

— Нам хотелось бы оставить его на некоторое время, если позволите, — ответила Кейт.

Леди Люсинда, видимо, восприняла это скорее как утверждение, а не как просьбу. Она ответила:

— Но оно ведь принадлежит мне. Я его написала.

— Оно может понадобиться нам не очень надолго, и мы не собираемся предавать его огласке.

Дэниел, не очень хорошо знавший, что говорит закон о праве владения письмами, забеспокоился, имеют ли они на самом деле право задержать это письмо у себя, и что Кейт станет делать, если леди Люсинда будет настаивать. А еще он задавался вопросом, почему это Кейт так не хочет отдавать письмо. Ведь Этьенн его не получил. Но было ли тому хоть какое-то доказательство? Они располагали только заявлением сестры убитого, что она нашла письмо на коврике нераспечатанным. Однако леди Люсинда больше не возражала. Она пожала плечами и обратилась к Клаудии:

— Мне жаль Жерара. Это был несчастный случай, правда? Такое впечатление создалось у мамы вчера, когда вы позвонили. Но некоторые утренние газеты намекают, что все может оказаться гораздо сложнее. Его ведь не убили, правда?

Ей ответила Кейт:

— Возможно, что он был убит.

— Как странно. По-моему, я никогда не знала никого такого, кто был убит. То есть лично не знала.

Она прошла к книжному шкафу, где стояла ее фотография, и взяла портрет в руки, пристально вглядываясь в него, словно увидела впервые и не очень одобряет то, как фотограф передал ее черты.

— Я заберу ее, — сказала она. — В конце концов, вам-то она ни к чему, Клаудиа.

— Строго говоря, все его личные вещи никто не должен трогать, кроме его душеприказчиков или полицейских, — ответила Клаудиа.

— Ну, полиции она тоже ни к чему. А я не хочу, чтобы она оставалась здесь, в пустой квартире, тем более если Жерар был убит.

Так что и ей свойственны суеверия. Эта мысль озадачила Дэниела. Она странным образом не соотносилась с холодным самообладанием леди Люсинды. Он наблюдал, как она вглядывается в фотографию, как любовно проводит длинным пальцем с бледно-розовым ногтем по стеклу, словно проверяет, нет ли на нем пыли. Потом она повернулась к Клаудии:

— Надеюсь, здесь найдется, во что ее завернуть?

— Вам лучше посмотреть на кухне, в ящике. Там может найтись пластиковый пакет. И если здесь есть еще что-то, что принадлежит вам, сейчас как раз подходящий момент, чтобы это забрать.

Леди Люсинда не потрудилась даже окинуть комнату взглядом. Она ответила:

— Здесь больше ничего нет.

— Если хотите кофе, принесите себе кружку. Он только что сварен.

— Я не хочу кофе, спасибо.

Все ждали в молчании, пока, меньше чем через минуту, она не вернулась с фотографией в пакете из «Харродса». ^[95] Она уже направилась к двери, когда Кейт сказала:

— Леди Люсинда, не могли бы мы задать вам несколько вопросов? Мы в любом случае просили бы вас о встрече, но раз вы уже здесь, это сэкономило бы время и вам, и нам.

— Сколько времени? В смысле — сколько времени это займет?

— Не очень много. — Кейт взглянула на Клаудиу: — Вы не возражаете, если мы воспользуемся этой квартирой, чтобы провести опрос?

— Не вижу, как я могла бы вам помешать. Полагаю, вы не ждете, что я уйду на кухню?

— В этом нет необходимости.

— Или в спальню? Там, должно быть, значительно удобнее. — Она пристально смотрела на леди Люсинду.

— Не могу вам сказать, — спокойно ответила та. — Я никогда не была в спальне Жерара.

Она опустилась в ближайшее к ней кресло, а Кейт села напротив. Дэниел и Клаудиа сели на диван между ними.

— Когда вы в последний раз виделись со своим женихом? — спросила Кейт.

— Он мне не жених. Впрочем, тогда он еще им был. Я виделась с ним в прошлую субботу.

— В субботу, девятого октября?

— По-видимому, да, если суббота была девятого. Мы собирались в Брадуэлл-он-Си, навестить его отца, но день был дождливый, и Жерар сказал, что дом отца мрачен и без того, чтобы являться туда в дождь, и что мы съездим туда в другой раз. Вместо этого мы пошли днем в Национальную галерею, в Сейнсберийское крыло, еще раз посмотреть на Уилтонский диптих, ^[96] а потом в «Ритц» — выпить чаю. А вечером мы не виделись, потому что мама хотела, чтобы я отвезла ее в Уилтшир, к брату, и мы собирались переночевать там и провести с ним воскресенье. Она хотела поговорить о брачном контракте перед тем, как встретиться с юристами.

— А как себя чувствовал мистер Этьенн, когда вы встретились с ним в субботу, если не говорить о том, что он расстроился из-за погоды?

— Он вовсе не расстроился из-за погоды. Никакой спешки с визитом к его отцу ведь не было. Жерар никогда не расстраивался из-за того, чего не мог изменить.

— А то, что он мог изменить, он изменял? — спросил Дэниел.

Она повернула к нему голову, посмотрела внимательно и вдруг улыбнулась:

— Именно так. — Потом продолжала: — Это был последний раз, когда я его видела, но не последний раз, когда с ним говорила. Мы разговаривали по телефону в четверг вечером.

Кейт изо всех сил старалась, чтобы голос не выдал ее волнения:

— Вы разговаривали с ним два дня назад, в тот самый вечер, когда он умер?

— Я не знаю, когда он умер. Его нашли мертвым вчера утром, не правда ли? Я говорила с ним по его прямому телефону накануне вечером.

— В какое время, леди Люсинда?

— Примерно в двадцать минут восьмого, я думаю. Возможно, чуть позже. Но совершенно точно, что до половины восьмого, потому что мы с мамой должны были выехать из дома в половине восьмого к моей крестной, мы собирались у нее обедать, и я была уже одета. Мне нужен был предлог для того, чтобы разговор не затянулся, вот я и подумала, что как раз успею позвонить Жерару. Поэтому я так уверена насчет времени.

— О чем? Вы уже написали ему, что разрываете помолвку.

— Я знаю. Я думала, что он уже получил письмо утром. Хотела спросить, согласен ли он с мамой, что следует дать объявление в «Таймс», или предпочитает, чтобы мы сами написали близким друзьям и подождали бы, пока новость распространится. Конечно, теперь мама хочет, чтобы я уничтожила письмо и никому ничего не говорила. А я этого делать не стану. Да и все равно не смогла бы, раз вы его видели. Во всяком случае, теперь ей нечего беспокоиться об объявлении в «Таймс». Это позволит ей сэкономить несколько фунтов.