Месть

― Да, сэр? ― спросила она. ― Вы заказывали комнату?

― Нет, ― сказал я. ― Я ищу Мелани Себастьян, которая остановилась у вас.

Улыбка на лице женщины стала чуть менее ослепительной, хотя и не исчезла.

― У нас нет никого под этим именем.

Я вынул фотографию, которую дал мне Карл Себастьян, где они стояли вместе на пляже, и протянул ее женщине. Она смотрела на фотографию долго и пристально.

― Вы ее друг?

― Я не враг.

Она снова внимательно посмотрела на карточку.

― Ведь даже если я скажу вам, что никогда ее не видела, вы все равно не уедете?

― Пляж открыт для всех, ― сказал я. ― А я люблю смотреть на птиц и на волны.

― Эта фотография была сделана года три-четыре назад, на пляже, в двух шагах отсюда, ― сказала она. ― Если вы оглядитесь, выйдя от нас, то узнаете дома, которые видны здесь на заднем плане.

За домом был маленький бассейн с прозрачной голубой водой, а за ним невысокая изгородь. В тридцати ярдах от дома на пляж набегали низкие волны, с шелестом ложились на песок, выбрасывая сломанные ракушки, иногда окаменевший акулий зуб или дохлую рыбешку.

Я вышел через ворота на пляж и осмотрелся. Малыш, едва начинающий ходить, пытался догонять чаек ― к счастью для себя, безуспешно. Мужчина и женщина, вероятно родители ребенка, сидели на ярком пляжном полотенце, наблюдали за мальчиком и разговаривали. Люди гуляли по пляжу по одному, по двое и группками, босиком или в шлепанцах. Найти Мелани Себастьян было несложно. На песке стояли пять алюминиевых шезлонгов с белыми виниловыми сиденьями. На среднем сидела Мелани Себастьян, остальные четыре пустовали.

На ней была соломенная шляпа с широкими полями, темные солнечные очки и белый открытый купальник. Ее плечи поблескивали от крема ― бутылочка стояла на пушистом полотенце рядом с шезлонгом. Она читала книгу или притворялась, что читает, если уже заметила меня. Я подошел к ней.

― «Война и мир», ― сказала она, показывая мягкую обложку. ― Я всегда хотела прочесть ее, но никогда не получалось. Я собираюсь прочитать столько классиков, сколько смогу. Мне кажется, что на самом деле этих писателей почти никто не знает, хотя все говорят, что читали. Садитесь, пожалуйста, мистер Фонеска.

Я сел в шезлонг справа от нее, она вложила в книгу закладку и опустила ее на колени. Она сняла очки. В другое время мне было бы приятно смотреть на ее красивое загорелое лицо, стройное, изящное тело. Но не сейчас.

― После нашего медового месяца в Испании мы прожили здесь два дня, ― сказала она. ― Может быть, Карл запомнил это место или предположил наудачу, что я могу вернуться сюда, но...

― Мне заплатили за то, чтобы я нашел вас и передал вам кое-что, ― сказал я. ― Вы согласитесь поговорить с вашим мужем?

Примерно полминуты она молчала и просто смотрела на меня. Я чувствовал себя определенно неловко и жалел, что у меня нет темных очков. Я посмотрел на ребенка, который продолжал гоняться за чайками с прежним успехом.

― Вы приехали не за тем, чтобы убить меня, ― сказала она дружелюбно. ― Это вы могли бы сделать и у вас в кабинете, по крайней мере попытаться. Но это было бы странно.

― Убить вас?

― Мне кажется, Карл хочет убить меня, ― сказала она, слегка поворачиваясь в мою сторону. ― Точнее сказать ― я в этом не сомневаюсь. Я знаю Карла, выбор средств у него небольшой, но я вижу, что вы не тот, кому поручено это сделать.

― Почему ваш муж хочет убить вас?

― Деньги, ― сказала она и улыбнулась. ― Люди думают, что я вышла замуж за Карла ради денег. Это не так. Я полюбила его, мистер Фонеска. И продолжала бы любить его... Когда мы поженились, у него было не больше сотни тысяч, а у меня около одиннадцати миллионов долларов ― сумма, за которую было продано дело моего отца плюс очень солидная страховка за обоих родителей.

― Но уезжая, вы очистили все ваши совместные банковские счета и кредитные карточки. Я проверил. У вашего мужа не осталось почти ничего, и в этом я тоже убедился. Его дело связано долгами, и он без пяти минут банкрот.

― Откуда вам это известно?

― Компьютеры ― страшная вещь. Почти такая же страшная, как люди.

― Надеюсь, Карл заплатил вам наличными.

― Сегодня утром, после того, как я узнал, каково его положение. Но вы пока что ничего не прояснили, миссис Себастьян.

― Называйте меня Мелани. А ваше имя?..

― Льюис. Лью.

― Все яснее ясного, ― сказала она. ― Я знаю, что Карл распускает слухи о моем романе с доктором Грином. Лью, я была верна своему мужу со дня нашего знакомства. К сожалению, я не могу сказать того же о нем. У меня есть более чем весомые доказательства, включая то, что пять недель назад я застала Карла с Кэролайн Уилкерсон в нашей постели. Я уезжала из города и вернулась на день раньше, чтобы удивить его. Похоже, что человек, который годится мне чуть не в дедушки, женился на мне ради моих денег. Ни Карл, ни Кэролайн не видели меня. Я осторожно закрыла дверь, вышла, переночевала в «Хайатте» и много о чем подумала. Выходя из квартиры, я забрала водительские права Кэролайн, чтобы и ей было о чем поразмыслить.

― У вас есть причина для развода, ― сказал я. ― Но...

― Ничего, кроме моих слов против их, ― сказала она. ― Он нашел бы способ заполучить мои деньги. У меня нет времени, Лью. Поэтому я произвела кое-какие раскопки и обнаружила, что Кэролайн была далеко не первой. Я не знаю, просто ли он пожилой человек, который боится старости, или получает особое удовольствие от охоты на женщин и секса. Во всяком случае, весь последний год я не очень интересовала его в этом отношении.

― Узнав все это, вы выждали пять недель, а потом скрылись?

― Пять недель ушли на то, чтобы перевести мои сбережения и страховой полис в наличные и снять почти все, что было на счетах. Я не хотела устраивать сцену и не хотела, чтобы Карл знал, что я делаю, но за последние несколько дней он, разумеется, все узнал.

― И вы полагаете, что он хочет убить вас?

― Да. Вряд ли ему известно обо всех предпринятых мною шагах. Он не знает, что я обналичила страховку. Карл выдает себя за торговца недвижимостью, но за каждый год нашего брака он заключал сделок не больше чем на двадцать тысяч. Что же касается его вкладов в дело, то он постоянно терял деньги. Он думает, что, если я умру, он получит миллионы, но на самом деле на его счету окажется всего несколько тысяч, квартира, которую он не сможет содержать и выплаченный «Линкольн-девяносто пять». Не так уж много для семидесятилетнего мужчины, которому надо поддерживать имидж.