Демоны луны
Демоны луны читать книгу онлайн
Эдогава Рампо (1894–1965) — едва ли не самый знаменитый из японских писателей, по праву считающийся основоположником криминального жанра в японской литературе XX столетия.
Настоящее издание представляет собой наиболее полное собрание переводов, произведений Эдогавы Рампо на русский язык.
Примечательной особенностью книги являются оригинальные иллюстрации И. Г. Мосина.
Издание предназначено для самого широкого круга читателей.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Теперь я должен уйти. Поразмыслите хорошенько над всем, что я здесь говорил, и образумьтесь. Благодаря вам в этом месяце я открыл для себя новый, неведомый мне ранее мир любовного безумия. Мне и теперь нелегко расстаться с вами. Но оставаться после всего, что случилось, мне не позволяет совесть. Прощайте. — Я поцеловал Сидзуко и вышел вон из обители, в которой мы с ней провели столько счастливых дней.
Казалось, небо опустилось совсем низко над землей. Духота стала совершенно невыносимой. Весь в испарине, до боли стиснув зубы, я, точно безумец, метался по улицам.
12
На следующий день в вечернем выпуске газеты я прочел сообщение о самоубийстве Сидзуко.
Она бросилась в реку со второго этажа своего дома. Видно, так уж распорядился злой рок, что труп ее был обнаружен утром одним из прохожих неподалеку от той же пристани у моста Адзумабаси.
В своем простодушии автор статьи писал: «Судя по всему, г-жа Коямада трагически погибла от руки того же преступника, который незадолго до этого убил ее мужа».
Разумеется, гибель любимой женщины глубоко опечалила меня, но в то же время я воспринял ее как лишнее доказательство вины Сидзуко, поэтому подобная развязка показалась мне оправданной. Около месяца я пребывал в полной уверенности, что так оно и есть.
Но в один прекрасный день, когда мой пыл несколько поостыл, мне в душу закралось страшное сомнение.
Ведь я так и не услышал от Сидзуко ни единого слова покаяния. Единственное, что у меня было, — это улики, которые я толковал по-своему, полагаясь лишь на здравый смысл. Мои подозрения не были доказаны с той же бесспорностью, с которой можно утверждать, что дважды два — четыре. Однажды мне уже пришлось полностью пересмотреть свое первоначальное предположение, исходя всего лишь из показаний шофера и подрядчика, производившего уборку в доме Коямады. Можно ли ручаться, что то же самое не произойдет и на сей раз?
Во время моего последнего разговора с Сидзуко я меньше всего стремился выдвинуть против нее какое-либо обвинение. Наоборот, я хотел спокойно изложить ей свои соображения и выслушать ее объяснения. Но ее поведение во время этого разговора укрепило мои подозрения. Я несколько раз призывал ее хоть что-нибудь ответить на мои вопросы, но она упорно отмалчивалась, и это молчание я истолковал как свидетельство ее виновности. Но было ли это толкование единственно правильным?
Да, она покончила с собой. (Кстати, откуда известно, что это было самоубийство? А что, если это было убийство? Тогда должен существовать и убийца, а это уже страшно!) Но допустим, что это было все-таки самоубийство. Можно ли видеть в нем несомненное доказательство ее виновности? А вдруг на этот шаг ее вынудило какое-нибудь иное обстоятельство? Скажем, услышав от меня, человека, в котором она привыкла видеть свою опору, столь страшные обвинения и не сумев опровергнуть их, она (в конце концов, Сидзуко была всего лишь женщиной) поддалась минутному настроению и решила свести счеты с жизнью.
Если так, то выходит, что Сидзуко убил я. Пусть не своими руками, но все-таки я. В самом деле, что это, как не убийство?
Но это еще не все. Гораздо хуже другое.
Сидзуко, несомненно, любила меня. И сейчас, после ее смерти, я не могу не задуматься о том, что должна была испытать эта женщина, когда любимый человек заподозрил ее в тяжком преступлении. Быть может, она решила покончить с собой именно потому, что любила меня и просто не сумела отвести от себя обвинений, которые я ей предъявил.
Но предположим, что мои обвинения были вполне обоснованны и справедливы. Почему все-таки эта женщина решилась убить мужа, с которым прожила много лет? Могли ли одни только соображения свободы и денег склонить ее к этому страшному преступлению? Не виновата ли в этом любовь? Любовь, объектом которой был я.
О, куда деваться мне от этих мучительных сомнений? Повинна ли Сидзуко в смерти своего мужа или нет, ясно одно, что эту несчастную женщину, так неистово любившую меня, убил я. Как после этого не проклинать себя за злосчастную приверженность к справедливости? В мире нет ничего сильнее и прекраснее любви. Но я с безжалостностью черствого моралиста разбил вдребезги эту чистую и прекрасную любовь.
Если мои предположения верны и Сидзуко и Сюндэй Оэ действительно одно лицо, я могу до некоторой степени быть спокоен.
Но как теперь это проверить? Г-на Коямады нет в живых. Нет в живых и Сидзуко. Наверное, и Сюндэй Оэ навсегда покинул этот мир. Хонда сказал, что Сидзуко похожа на жену Сюндэя. Но одно дело слова Хонды, а другое дело неопровержимые доказательства.
Я несколько раз заходил к следователю Итосаки, но, судя по его туманным объяснениям, никаких перспектив разыскать Сюндэя у него не было. Я попросил своего знакомого побывать в префектуре Сидзуока и навести справки об Итиро Хирате. Мои надежды, что этого человека вообще не существовало, не оправдались. Оказалось, что человек по имени Итиро Хирата в самом деле там жил, но давно уже уехал оттуда. Однако одного факта, что Итиро Хирата реально существовал и даже, возможно, был когда-то любовником Сидзуко, было мало, чтобы утверждать, что он был писателем, пользовавшимся псевдонимом Сюндэя Оэ, и что г-на Коямаду убил он. Во-первых, найти его нам не удалось, а во-вторых, Сидзуко вполне могла использовать имя своего бывшего любовника в задуманной ею игре просто потому, что оно первым пришло ей на ум. С разрешения родственников Сидзуко я осмотрел ее личные вещи — письма и другие бумаги, надеясь найти в них хоть какую-нибудь зацепку. Но и эта моя попытка не увенчалась успехом.
Сколько бы я ни корил себя за опрометчивость, поздними раскаяниями делу не поможешь. Я готов из конца в конец исходить всю Японию, да что там Японию — весь мир, только бы отыскать следы Хираты — Сюндэя, хотя и понимаю, что это бесполезно.
Однако даже если бы мне удалось найти Сюндэя и выяснить, виновен он в преступлении или, наоборот, не виновен, это лишь умножило бы мои страдания — разумеется, по-разному в каждом из этих случаев, но все равно умножило бы.
Со времени трагической кончины Сидзуко Коямада минуло полгода. Я по-прежнему ничего не знаю об Итиро Хирате. И мучительные сомнения с каждым днем все неотступнее преследуют меня.
Зола
1
Не успел Сётаро опомниться, как сидящий напротив Итиро Окумура качнулся и, точно кукла, повалился ничком на стол. Лицо его уткнулось в зеленое сукно, на котором тотчас же расплылось алое пятно, похожее на цветок камелии.
Задетый падающим телом чугунный чайник опрокинулся в хибати [29] и оттуда взмыло облако золы, как при извержении вулкана. Смешавшись с дымом от выстрела, облако заволокло собою всю комнату.
В мгновение ока мир стал иным — как это бывает при смене картинок в кинетоскопе. Поразительное, невероятное ощущение!
— Да что же это такое? — воскликнул Сётаро, не в силах поверить в реальность свершившегося.
В следующую минуту он, однако, ощутил тяжесть зажатого в правой руке предмета. Это был пистолет, принадлежавший хозяину, который лежал теперь ничком на столе.
«Я убил его», — в ужасе подумал Сётаро, чувствуя, как спазм сжимает ему горло. Его охватило отвратительное чувство — будто в груди у него дыра и сердце вот-вот выскочит наружу.
Когда к Сётаро наконец вернулась способность соображать, первое, о чем он подумал, был гром выстрела. Сам он ничего не слышал — ощутил лишь, как вздрогнула рука от отдачи. Но коль скоро был выстрел, должен быть и звук. Сётаро пронзила тревога: кто-то мог услышать и сейчас прибежит сюда!
Он порывисто встал и обошел комнату, прислушиваясь.
Соседняя комната выходила на лестничную площадку, но Сётаро не решился выглянуть. Он не сомневался, что там с минуты на минуту появится кто-нибудь. Нет, он ни за что не выйдет на лестницу!