Убитый манекен : сборник

— Вижу… — машинально — и неосторожно — пробормотал Малез, входя и распахивая дверь.

Девица широко раскрыла восхищенные глаза:

— Ну, можно сказать, что вы везунчик! Маете’! Значит, можно ее потушить?

Малез хотел вмешаться, но слишком поздно. Соединяя слово и дело, его собеседница уже задула свечу в своей руке.

— Пошли! — пригласила она, властно схватив комиссара за запястье и вонзив в него острые, как у кошки, ногти.

Вставленные в самые неожиданные и иной раз самые неподходящие случайно подвернувшиеся подставки, редкие свечи едва освещали квартиру, выхватывая из мрака, словно детали фрески, то сверкающий белый пластрон с искрой, то тесно сблизившиеся две головы, там пару серебряных, потихоньку сброшенных туфелек на шпильках, здесь трепещущую обнаженную руку, которую пытаются удержать. Одни парочки танцевали, другие толпились у бара, за опаловыми стеклами которого двигались золотые рыбки в свадебных вуалях, третьи сгрудились у высокого фламандского камина, и краснеющие поленья придавали полукольцу людей облик охотников у полевого костра. Звучал смех, гости переговаривались из разных комнат, а над всеобщим гомоном поднимался хор наивных и страстных голосов, хор негров, распевающих знаменитый спиричуэлс:

До сих пор Малезу удавалось ценой бесконечных предосторожностей успешно преодолевать все препятствия, предательски рассеянные на его пути.

— Прошу прощения! — пробормотал он, неожиданно зацепившись за спутавшиеся в невозможный узел ноги, в то время как его игривая спутница все сильнее сжимала его запястье, шепча:

— Идемте! Я покажу вам, где п’обки!

Она не успела договорить, как, споткнувшись Бог знает обо что, выронила свечу и стакан и, испустив нечто вроде жалобного визга, рухнула между стеной и диваном среди летящих юбок, увлекая за собой комиссара.

«Святая Матерь Божья», — пожаловался в душе Малез. Его шляпа далеко откатилась. Тщетно пытался он, уткнувшись носом в сатиновое гнездышко, обрести равновесие.

— Эге-ге! Застаю вас насильничающим над милыми девушками! — сладко произнес насмешливый голос, и темноту прорезал белый конус света от вспыхнувшего электрического фонаря.

При первых словах комиссар почувствовал себя сгорающим от смущения. Напротив, при последних вздохнул с облегчением. Он знал лишь одного человека, способного возникать как из-под земли, именно в тот момент, когда нуждаешься в его помощи, знал единственный голос, способный под видом насмешки выражать ему такое дружелюбие!

— Это вы! — облегченно воскликнул он. — Ради Бога! Помогите мне выбраться отсюда!

— Не станете ли вы уверять, что вам плохо?

Белый глаз фонаря отвернулся в сторону и, протянулась рука, за которую Малез ухватился с отчаянием утопающего.

— Вы меня, кажется, разыскивали?

По-прежнему злая ирония, скрывающаяся за самыми простыми словами! Трясущейся рукой комиссар пригладил растрепанные волосы.

— Да, — пробормотал он. — Хотите верьте, хотите нет!

При виде двух восхитительных ножек, бьющихся между диваном и стеной, его охватили угрызения совести:

— Вы спасли не всех!

Венцеслав Воробейчик, известный друзьям как г-н Венс, невозмутимо посмотрел на приятное зрелище. Он был одет в великокняжеский костюм, которому позавидовал бы сам законодатель мод Бруммель.

— Согласен, — признал он. — Трудность в том, как и в случае с Виргинией из известного романа, каким образом выловить… «вашу сообщницу»? — не так ли? — не оскорбив ее стыдливости. Право, не знаю, за что ее зацепить…

Поставив колено на диван, он нагнулся:

— Хелло? Вы можете свободно двигать руками?

Донесшийся до них писк был совершенно неразборчив.

— Отодвинем диван, — решил Воробейчик. — Вот уже пятый раз со вчерашнего дня, — добавил он с кисло-сладким видом, — как я вытаскиваю оттуда эту юную особу. Напрасно пытаюсь я понять, что ее туда влечет, за исключением, естественно, законов притяжения.

— Со вчерашнего дня? — недоверчиво переспросил Малез.

— Да. В четверг Норе исполнилось восемнадцать весен. Мы их все еще празднуем…

— Так что эти?.. — заговорил Малез, теряясь между двумя эпитетами, пока его взгляд перебегал от растянувшегося блаженно на ковре с бутылкой в руках пожилого господина к рыжей даме, исполняющей танец живота среди восхищенных поклонников.

Воробейчик сделал неопределенный жест:

— Друзья, признательные клиенты, впрочем, весьма приличный народ!

И, заметив взгляд Малеза:

— А вы усомнились? Этот любящий шампанское старец — хранитель музея египтологии, а та миленькая дама — супруга судьи, который приходит в себя в гостевой комнате с куском льда на лбу. Я избавил весельчака от его жены и вернул жену неутешному джентльмену, который плачет в свою жилетку…

Так болтая, они наконец извлекли рыжеволосую девушку из-за дивана. Воробейчик снабдил ее одним из тех напитков, про которые говорят, что они валят с ног живых и ставят на ноги мертвых, а затем увлек комиссара в большую светлую комнату, где первым делом включил торшер.

— Подумать только! — удивился Малез. — Значит, пробки не перегорели?

Воробейчик взглядом показал ему на дверь:

— Ш-ш-ш! Они вам постоянно говорят об атмосфере! Благодаря мне они верят, что наконец-то на несколько часов избавлены от благодеяний нашего века.

Он остановился. Из-под стола выполз высокий молодой человек с опухшими от сна глазами и, шатаясь, направился к двери; за его фалды держалась юная девица в изрядно помятом кружевном платье. «Встаю, встаю!» — бормотал он заплетающимся языком, в то время как его подруга повторяла: «Держись, Фердинанд, держись!»

— Черт! — произнес Воробейчик, нагибаясь. — Надеюсь, это последние…

Он отодвинул кресло, открыл книжный шкаф и подошел к светящимся аквариумам, оживлявшим темные углы комнаты своей таинственной жизнью.

— Никого, — наконец сказал он, хотя сотня мертвых глаз его коллекции масок, как всегда, создавала у Малеза впечатление, что за ним наблюдают со всех сторон.

Сев, он подтолкнул к своему гостю коробку гаван:

— Ну так что? Что вам нужно на этот раз? Ведь мы не виделись по меньшей мере три месяца!

Малез не спорил.

Он ответил:

— Я разыскиваю ключ. И надеюсь…

— Ключ к тайне?

— Само собой разумеется.

Осторожно приоткрылась дверь, и появился бой, китаец Чу-Чи:

— Хозяин звонил?

Тут он заметил Малеза и пополам согнулся в поклоне:

— Доб’ый вече’, мсье! Господин Малез доволен?

— Виски, Чу! — сказал Воробейчик. — Ты знаешь, где Нора?

— Ба’ышня Но’а на к’ыше, ’азглядывает пятна на луне.

— Если встретишь, скажи ей, что здесь она найдет старого друга, который будет счастлив ее поздравить.

— Очень хо’ошо, мсье. Чу-Чи сейчас ве’нется.

— Отправляйся, дорогой! — сказал Воробейчик. Бой вышел. — Какое же невероятное преступление опять совершили в вашем районе?

С неожиданной серьезностью Малез ответил:

— Убили манекен.

И медленно, обстоятельно, не опуская даже мельчайших подробностей, он принялся рассказывать хозяину дома о странных событиях, в которые, вдали от большого города, в затерянной во Фландрии деревушке, он только что оказался замешан.