Фаворит

Мужской голос говорил:

– Я – Сид. Никаких признаков. Передо мной открыты полторы мили дороги и почти весь лес, в котором он торчит. Готов поклясться, что здесь он не пересекал дорогу. Слишком сильное движение. Уверен, что увижу его, если он попытается проскочить.

Голос Сида казался слабым и оловянным, как голос в телефоне, и говорил он равнодушно, как будто речь шла о потерявшейся собаке.

Пока он говорил, я включил мотор и двинулся по шоссе к югу. Дневной свет уже начинал меркнуть. По моим расчетам, полчаса светлых сумерек, ну, еще минут десять, и стемнело бы совсем. Я нажал на газ.

Радио молчало. Потом кто-то сказал:

– Его надо найти до темноты.

И как я ни ждал этого, хриплый, бестемберный шепот заставил меня вздрогнуть. Я крепко вцепился в руль, и мускулы вокруг моих глаз напряглись.

Голос был так близко, что мне внезапно показалось, что опасность, которой грозили мне эти слова, так же близка, и мне пришлось успокоить себя, всмотревшись в вересковые заросли и поглядев, в зеркальце на пустынную дорогу позади.

– Мы делаем все, что можем, сэр, – сказал спокойный голос, и в нем слышалась нотка почтения. – Я уже час езжу взад и вперед но этой проклятой дороге. Две мили туда, две обратно.

– Все машины в моем секторе на постах. И опять этот хриплый шепот:

– У кого из вас есть оружие?

– У четверых, сэр. Конечно, хотелось бы иметь больше, чтобы быть уверенными, что сладим с ним. Наступила пауза, потом хриплый голос сказал:

– У меня здесь есть пистолет, но нельзя терять времени. Обходитесь тем, что есть.

– Слушаюсь, сэр.

– Внимание, все водители. Цельтесь в лошадь. Стреляйте в лошадь. Человека доставить невредимым. Понятно?

Раздался хор одобрительных возгласов.

– Флетчер, повторите приказание. Вежливый шофер сказал:

– Как только мы увидим его среди деревьев или выходящим из укрытия, мы стреляем, целясь в лошадь. Мы созываем всех шоферов, преследуем и ловим его. Если надо, мы прибегаем к насилию, сажаем его в одно из такси и ждем ваших инструкций.

Он еще не кончил, а я узнал его голос. Вежливый тон сразу выдавал его. Я слышал этот голос на мейденхедской дороге, он заманивал меня с лживой почтительностью в расставленную ловушку; это был водитель лошадиного фургона, Флетчер. Я взял это на заметку.

Внезапно, будто кто-то нажал в моем мозгу выключатель, перед глазами встало препятствие в Бристоле. Я ясно видел дождь, струившийся по моему лицу, и серые предметы вокруг, и водителя лошадиного фургона, срезающего проволоку с препятствия, он сворачивал ее и вешал себе на руку.

Еще что-то.., но, прежде чем я смог определить, что именно, пришлось притормозить. Знак показывал объезд. Я свернул налево с пустынного проселка па главное шоссе, попал в поток транспорта и начал искать указатели, по которым мог бы определить, на каком расстоянии я от Брайтона. Через полмили я увидел столб. Одиннадцать миль. Двадцать минут езды до цели.

Я опять силился вспомнить бристольское препятствие, но туман снова намертво лег на память, и теперь я не был даже уверен, вспомню ли хоть что-нибудь. Мои пальцы непроизвольно ощупывали шрам на щеке и мягко водили по нему, но это был жест, на котором я ловил себя уже не раз и не придавал ему значения.

Всю дорогу до Брайтона я слушал хриплый голос. Тон его делался все более настойчивым и жестоким. Сначала мне казалось жутким подслушивать планы охоты на человека, жертвой которой являлся я сам, но через несколько минут я к этому привык и почти перестал обращать внимание, и это чуть не обернулось для меня роковой ошибкой.

– У вас есть что сообщить, двадцать третий? – спросил хриплый шепот.

Ответа не было. Я только наполовину отдавал себе отчет в том, что происходит. Голос сказал более резко:

– Двадцать третий, Блейк, у вас есть, что сообщить?

Я рывком вернулся к действительности. Я взял микрофон, повернул выключатель и сказал «нет» самым скучным и гнусавым голосом, какой только мог изобразить.

– В следующий раз отвечайте быстрее, – сказал хриплый шепот строго. Он, очевидно, проверял, все ли такси на своих постах, потому что он вызвал еще троих водителей, спросил, что они могут сообщить. Поворачивая выключатель, я благодарил небо за то, что мне не пришлось подражать голосу Блейка более чем на секунду, потому что всякая попытка вести разговор выдала бы меня. А пока что я слушал внимательней, чем прежде, все переговоры по радио.

Голос, по мере того как я привыкал к нему, начал приобретать для меня характерное звучание, покуда построение фраз и интонация не сложились в смутно знакомую манеру речи, обладателя которой я мучительно пытался вспомнить.

И я вспомнил. Теперь я наконец знал наверняка.

Можно составить план действий, который как будто бы исчерпывает все наши возможности. А затем вам приходится делать гораздо, гораздо больше. Опять надо бросаться в пропасть.., но пропасть стала намного шире. «Стяни все жилы, в бой пошли всю кровь, пусть в полный рост твой дух отважный встанет!»

Да, никто, кроме Шекспира, не сумел столько выразить в нескольких словах!

Я въехал в предместье Брайтона, погруженный в глубокие размышления.