Убийство жарким летом

— Вижу, тебе удалось встретиться с Питером, — сказала Бетти Маршалл. — Кофе готов. Через пять минут могу подать тосты и яйца. Есть немного очень вкусного кекса.

— Для меня только кофе, дорогая, — сказал Маршалл. — А вот Питер, наверное, проголодался больше меня.

— Спасибо, мне тоже только кофе, — сказал Питер. — Черный.

— Ну удалось договориться с миссис Симс? — спросила Бетти.

— Кажется, да. — Маршалл улыбнулся. — Теперь вот надо, чтобы повезло и с Питером.

— А… с Питером! — сказала Бетти Маршалл.

— Вы говорите так, словно это — пустяковое дело, — сказал Питер обиженно.

— Не пустяковое, дорогой Питер, но просто ты разумный и чуткий человек.

— Подай кофе в мой кабинет, если можно, — сказал Маршалл.

— Конечно, дорогой. Тебе звонили раз сто. Я отвечала, как ты велел: вышел, а когда придешь — не знаю. Имен не записывала, за исключением одного: Хиззонер, мэр.

— Я позвоню ему после разговора с Питером; до тех пор меня нет.

Кабинет Маршалла находился в конце короткого коридора. Это была большая, скромно обставленная комната с окнами на парк. Большую часть свободного пространства стены заполняли книги по юриспруденции в переплетах из телячьей кожи. На П-образном письменном столе стояли три телефонных аппарата, магнитофон и небольшой портативный телевизор.

— Я не смотрю по телевизору передачу «Миссия невыполнима», — сказал Маршалл, устало улыбаясь, — хотя ты мог бы так подумать, пока мы не познакомились ближе. Я слушаю выступления политиков и возмутителей толпы, людей, которые с удовольствием спустили бы с меня шкуру.

Прокурор обосновался за столом и жестом пригласил Питера сесть в зеленое кожаное кресло.

Питер сел, вытянув ногу с протезом, чуть поморщившись от боли — ему пришлось довольно долго стоять. Почти сразу же появилась Бетти с подносом, на котором стояли кофейные чашки и электрический кофейник с ситечком. Вставив штепсель в розетку на полу около стола, она сказала:

— Приятного аппетита! — и вышла.

Питер отхлебнул кофе; он был горячим и вкусным.

— Чудесная женщина Бетти, — сказал он. — Ее хлопотам нет конца, но она, кажется, никогда не волнуется.

— Сегодня все мы немного волнуемся, — заметил Маршалл.

Он достал из среднего ящика стола папку, затем вынул очки из нагрудного кармана твидового пиджака. Открыв папку, несколько секунд просматривал бумаги, потом протянул одну из них Питеру.

— Фотокопия, — сказал он.

Это была копия письма, адресованного Мартину Северенсу, уполномоченному по транспорту, муниципалитет, Нью-Йорк.

Письмо начиналось с довольно резких слов:

«Послушай, Северенс,

хочешь показать, что ты — большая «шишка»? Пожалуйста. Если к полудню двадцать третьего августа мы не получим десять миллионов долларов немечеными купюрами, которые не могут быть прослежены, то в пять часов вечера, в самый час пик, мы взорвем здание Центрального вокзала, и оно исчезнет с карты города. Не гарантируем, что не разнесем вдребезги и Пан-Америкэн-Билдинг.

Торговаться не будем. Это наши условия.

«Власть — черным».

Нахмурив брови, Питер рассматривал фотокопию.

— Детские игрушки. Писал какой-то чокнутый, — сказал он.

Маршалл кивнул, словно хотел сказать, что он и сам это же говорил себе:

— Не все так просто. Позволь рассказать тебе историю этого письма. Примерно три недели назад Северенсу позвонили домой, на Бикман-Плейс. Ты знаешь Марти Северенса?

— Он специальный уполномоченный мэра, не так ли? — спросил Питер.

— Учился вместе с мэром в Принстоне, — сказал Маршалл. — Старейший университет Англии, оттуда выходит интеллектуальная элита. Северенс — очень способный, культурный и сильный человек. По образованию — финансист. Его так легко не запугаешь. Проделал отличную работу, приводя в порядок городской транспорт.

— Итак, ему позвонили по телефону…

— Я познакомлю тебя с этим звонком — у меня есть короткая запись. — Маршалл подошел к магнитофону и нажал на клавишу. Бобины с пленкой начали вращаться, и спокойный голос Северенса отчетливо произнес:

«Звонок поступил в одиннадцать сорок пять тридцать первого июля. Я засек время — этот тип говорил примерно двадцать секунд. Я заподозрил, что здесь что-то не так. „Северенс?“ — спросил он. Я ответил: „Да“. — „Стоит славное прохладное лето, не правда ли?“ Без сомнения, это говорил негр. Я согласился, что лето славное. „Время подходит, Северенс. Становится жарко“. — „Вы предупреждаете меня о беспорядках?“ Мой собеседник засмеялся: „Беспорядки устарели, Мартин. Мы будем действовать более открыто и четко обозначим нашу позицию“. — „И как же?“ — спросил я. „Сейчас много говорят о программах помощи бедным, о строительстве в районах трущоб, о гражданских правах и прочую чушь, — продолжал он. — Мы решили, что единственный приемлемый для нас путь — это получить деньги в собственные руки и тратить их на наш собственный народ. Пусть бюрократы выкручиваются как хотят. Мы хотим, чтобы деньги оказались в наших собственных потных ручках“. — „Я согласен, что вы можете управлять ими лучше, чем некоторые наши государственные органы“, — сказал я. „Рад, что вы согласны с нами. Итак, нам нужно десять миллионов баксов, и вы тот парень, который принесет их нам, мистер Мартин“. — „Вы, наверное, шутите?“ — „Не шутим, папаша, вовсе даже не шутим. А теперь послушай, что я тебе скажу. Десять миллионов баксов нам в руки в полдень двадцать третьего августа. Десять миллионов баксов непомеченными банкнотами — или…“ — „Или — что?“ — „Или в пять часов того же дня мы взорвем здание Центрального вокзала со всеми людьми, которые будут в нем. Некоторая другая недвижимость тоже может рухнуть, к примеру Пан-Америкэн-Билдинг. — „Вы сошли с ума!“ — „Я не шучу, мистер Мартин“. — „Почему вы решили сказать об этом мне?“ — „Потому что ты крутишься около мэра больше других, а он может выложить денежки“. — „Да он посмеется надо мной, когда я расскажу о вашем звонке. Это же безумие“. — „Я пришлю тебе бумагу“. — „А как я смогу сообщить вам ответ?“ Он засмеялся: „Я сам найду тебя, мистер Марти. Значит, до полудня двадцать третьего августа, иначе будет поздно. Тогда в пять часов — бабах! — и вокзала нет, и поезда больше не будут ходить ни в город, ни из города, и будет двадцать или тридцать тысяч убитых пассажиров пригородных поездов и прохожих. А потом мы снова свяжемся с тобой и скажем, что делать дальше“. Он говорил как безумец. Я испугался и сказал: „Хорошо, позвоните мне завтра в это же время, я вам сообщу, что сказал мэр“. Мой собеседник снова засмеялся: «Как же! Я позвоню тебе в это же время, а твой телефон будет прослушиваться, и двадцать пять копов сразу засекут, откуда я звоню. Ну уж нет! Я знаю, где ты находишься и днем и ночью, мистер Марти. Я созвонюсь с тобой тогда, когда это будет безопасно для меня. Спокойной ночи, мистер Марти, сэр сукин сын“.