Красное по белому

— Каким образом вы угадали так безошибочно? — спросил я.

— Что угадал? — быстро ответил он.

— Да что этот человек был некогда морским унтер-офицером?

— Мне некогда заниматься пустяками! — с гневом воскликнул он, затем улыбнулся и продолжал: — Простите меня за грубый ответ, но разве вы сами не видели, что это отставной моряк и унтер-офицер?

— Конечно нет.

— А между тем угадать это несравненно легче и скорее, нежели объяснить, как сделал это я. Если вас заставят доказать, что дважды два — четыре, вы думаете, это будет легко? А между тем вы совершенно убеждены в том, что дважды два — четыре. Но возвращаюсь к нашему субъекту. Когда он находился еще на той стороне улицы, я заметил большой голубой якорь, выжженный на верхней части его руки. Это пахнет морем. Затем у него фигура военного человека и его баки подстрижены так же, как у военного. В его манерах, наконец, было нечто, что указывало на привычку командовать, и он держал себя с сознанием собственного достоинства. Разве вы не заметили, как он держал голову и как постукивал своей тросточкой? И так как он был не особенно молод и имел в своей фигуре нечто «респектабельное», то я заключил, что он был унтер-офицером.

— Великолепно! — воскликнул я.

— Все это очень просто, — ответил Холмс, но по его лицу я прекрасно видел, что он был очень доволен моим восторженным восклицанием.

— Только сейчас я говорил вам, что нет более преступников, — продолжал он. — Я ошибся: прочтите это.

И он протянул мне письмо, которое принес комиссионер.

— Но это ужасно! — воскликнул я, пробежав быстро письмо.

— Да, это как будто выходит из обычного шаблона, — спокойно заметил он. — Не будете ли вы так любезны прочесть мне это письмо еще раз вслух.

Вот что говорилось в письме:

— Грегсон — самый тонкий и искусный сыщик Скотленд-Ярда, — заметил мой друг. — Он да Лестрэд — вот и все избранные из этого мало уважаемого учреждения. Оба они горячи, полны энергии и усердия, но всегда действуют по предубеждению. А еще хуже то, что они между собою на ножах. И тот и другой ревнуют к славе друг друга, точно известные красавцы. И если они оба занимаются этим делом, то мы будем присутствовать при забавных сценах.

Я был поражен спокойствию, с которым он говорил все это.

— Но вы не должны терять ни одной минуты! — воскликнул я. — Хотите, я сбегаю за фиакром?

— Я еще не решил, пойду ли туда; я принадлежу к разряду самых неисправимых лентяев, какие когда-либо существовали. Но бывает это не всегда, а только приступами. По временам, напротив, я умею быть очень деятельным.

— Но ведь вам представляется случай, о котором вы так мечтали.

— Но, мой друг, рассудите, мне-то что будет изо всего этого дела? Предположим, что я распутаю дело; вы можете быть уверены, что всю прибыль от этого получат Грегсон, Лестрэд и К°. Вот что значит быть вне всякого официального положения, в каком нахожусь я.

— Но ведь вас просят помочь!

— Да. Грегсон знает отлично, что я хитрее его и со мною вместе он легче сделает дело. Но он ни за что не сознается в этом перед другими, скорее он позволит себе отрезать язык. Во всяком случае, мы можем пойти посмотреть, что там происходит. Я буду действовать по своему усмотрению и если не получу ничего другого, то по крайней мере посмеюсь над всеми этими куклами. Итак — в путь.

Говоря это, он торопливо одевался. Ни малейшего признака лени не было в его движениях. Начинался период деятельности.

— Живо берите вашу шляпу, — сказал он.

— Вы хотите, чтобы я сопровождал вас?

— Да, если у вас нет ничего более интересного.

Минуту спустя мы уже сидели в фиакре и во весь дух мчались по направлению к Брикстон-Рэду. Утро было туманное, мрачное. Небо сплошь затянули серые облака. Вся неприглядная серая грязь улиц, казалось, отражалась в них и нависла над домами.

Холмс находился в восхитительном настроении духа и всю дорогу с большим оживлением болтал, сравнивая достоинства знаменитых скрипок Страдивари и Амати. Что касается меня, то я хранил упорное молчание. Пасмурное утро и это ужасное убийство, в которое нас впутали, тяжело действовали на мои нервы.

— Вы, кажется, не очень-то серьезно обдумываете, как приняться за дело, — сказал я наконец, прерывая поток музыкального красноречия моего спутника.

— У меня еще нет никаких точных данных, — ответил он. — Большая ошибка — строить какую-нибудь теорию прежде, нежели собран весь необходимый материал. Это только сбивает с надлежащего пути.

— Вам недолго осталось ждать, — ответил я, выглядывая в окно. — Мы приехали в Брикстон-Рэд, и, если не ошибаюсь, вон и дом, о котором шла речь в письме.

— Вы правы. Стой! — воскликнул он.

Несмотря на то что мы находились еще по меньшей мере в сотне метров от дома, Холмс приказал кучеру остановиться, и мы вышли из экипажа. Дом под № 3 производил внушительное и мрачное впечатление. Это был собственно не один, а четыре соединенных дома, построенные несколько вглубь от улицы. В двух домах жили, два остальных пустовали. Эти последние были в три этажа. Три ряда темных окон, мрачных и запущенных, глядели на улицу. Там и сям налепленные на стекла билетики о сдаче квартир производили впечатление бельма на глазу. Маленькие палисадники отделяли каждый дом от улицы. В данный момент вследствие дождя, непрерывно шедшего всю ночь, палисадники эти представляли собой одно сплошное болото. Между палисадниками шла узкая аллейка, по бокам которой чахли жиденькие и редкие деревца. Желтоватая глина проглядывала местами сквозь жидкий слой песка и гравия. Вокруг всех домов тянулась деревянная решетка на каменном низеньком фундаменте высотой всего один метр.

В тот момент, когда мы подходили, возле этой решетки стоял, опершись на нее, полицейский агент. Довольно многочисленная толпа прохожих зевак стояла тут же, вытягивая шеи и тараща глаза, в тщетной надежде проникнуть в таинственную драму, разыгравшуюся за этими стенами. Я думал, что Шерлок Холмс, не теряя ни одной минуты, бросится в дом и сразу начнет работать над разгадкой печальной истории, но я ошибся. К моему величайшему удивлению, его манера действовать была совершенно иная. С видом полнейшего равнодушия он начал прогуливаться взад и вперед по тротуару. Он передвигался маленькими шагами, бросая по временам рассеянные взгляды то на землю, то на дома на противоположной стороне улицы, то на решетку, окружающую дом № 3 3. Закончив этот странный осмотр, он медленно направился в аллею между палисадниками, стараясь ступать по траве, окаймлявшей дорожку, и внимательно устремив глаза вниз. Два раза он останавливался, и я видел на его лице улыбку, в то время как с его губ срывались легкие восклицания удовольствия. На влажной, мягкой земле дорожки виднелись многочисленные следы; но, принимая во внимание, что множество полицейских проходило взад и вперед здесь, я не мог понять, какой толк мог выйти из такого внимательного разглядывания следов. Но, зная его способность замечать малейшие подробности, я был уверен, что он откроет массу интересных вещей там, где, по моему мнению, нечего было и открывать. У дверей дома мы увидели высокого человека с бледным лицом и светлыми волосами, который поспешил к нам навстречу. В руках он держал большую записную книжку.