Чудо десяти дней

— Говард.

— Что?

Эллери приблизился к нему и положил руку ему на плечо.

— Если я в силах помочь, то докопаюсь до сути. Я поеду к тебе.

Говард опять позвонил домой и сообщил старшему Ван Хорну, что Эллери собирается через несколько дней приехать к ним погостить.

— А я-то думал, ты вскрикнешь от изумления, — услышал Эллери голос Говарда и его радостный смех. — Нет, не знаю, отец, долго ли он у нас пробудет. Но если ему понравится готовка Лауры, то, по-моему, он сможет и задержаться.

Когда Говард вышел из кабинета, Эллери сказал ему:

— Да, я отправлюсь вместе с тобой, Говард, но, пожалуй, это не совсем точно. Мне понадобится еще день на сборы.

— Само собой. Естественно. — Говард заметно приободрился и чуть ли не подпрыгнул от удовольствия.

— К тому же я сейчас пишу роман…

— Возьми рукопись с собой!

— Придется. Я связан договором, и мне нужно сдать книгу в срок, а времени у меня в обрез.

— Наверное, я должен чувствовать себя как последний подлец, Эллери…

— Научись владеть собой и не распускайся, — усмехнулся Эллери. — Ты сможешь предоставить мне пишущую машинку, в хорошем, рабочем состоянии?

— Все к твоим услугам и наилучшего качества. Более того, в твоем распоряжении дом для гостей. Там тебе никто не станет мешать, однако я буду рядом. Дом всего в нескольких ярдах от центрального особняка.

— Звучит соблазнительно. Да, кстати, Говард, не рассказывай близким, почему я приехал. Я предпочитаю свободную атмосферу, без всякой напряженности.

— Провести моего старика не так-то просто. Он только что сказал мне по телефону: «Тебе пора обзавестись телохранителем». Конечно, он пошутил, но отец очень хитер, Эллери. Ручаюсь, он уже догадался, зачем ты к нам явишься.

— Все равно, постарайся об этом не говорить.

— Я скажу, что тебе нужно закончить роман и я дал тебе шанс поработать в уединении, за много сотен миль от безумной толпы. — Здоровый глаз Говарда снова затуманился. — Эллери, возможно, ты у нас задержишься. Вдруг очередной приступ случится со мной через месяц…

— Или никогда не случится, — перебил его Эллери. — Тебе это не приходило в голову, мой милый немецкий друг? Иногда подобные эпизоды прекращаются так же внезапно, как и начались.

Говард усмехнулся, довод Эллери его явно не убедил.

— А не остаться ли тебе здесь, со мной и моим папашей, пока я не соберу вещи?

— Похоже, тебя беспокоит, доеду ли я до дому.

— Нет, — возразил Эллери. — То есть я хотел сказать «да».

— Спасибо, но уж лучше я отправлюсь сегодня, Эллери. А не то они будут волноваться.

— Ну конечно. А ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Целиком и полностью. У меня никогда не было двух приступов подряд. Самое меньшее недели через три. — Эллери дал Говарду деньги и спустился с ним по лестнице.

Они обменялись рукопожатиями перед распахнутой дверцей такси, и Эллери вдруг воскликнул:

— Но, Говард, как же я, черт возьми, до тебя доберусь?

— О чем ты?

— Я и понятия не имею, где ты живешь!

Говард недоуменно уставился на него:

— Разве я тебе не говорил?

— Никогда!

— Дай мне листок бумаги. Нет, погоди. У меня же есть записная книжка. Интересно, переложил ли я все мои вещи и ниш костюм? Да, она здесь.

Говард вырвал листок из толстой записной книжки в черной обложке, настрочил на нем адрес и уехал.

Эллери следил за такси, пока оно не свернуло за угол. А потом поднялся к себе, держа в руке вырванный листок. «Говард совершил преступление, — размышлял он. — И это не «возможное» преступление в состоянии амнезии, которою он так боится. Нет, он помнит о своем преступлении и совершил его в здравом уме. Именно оно и связанные с ним обстоятельства и есть те самые «вещи», о которых Говард не может говорить. Это его «тайны», и он сознательно их скрывает. А его возражения не имеют ничего общего с его эмоциональными проблемами. Но преступление породило в нем чувство вины, и он, в отчаянии, обратился ко мне. Психологически Говард готов к наказанию, он даже стремится к нему».

Но какое он совершил преступление?

На этот вопрос нужно было ответить в первую очередь.

И ответ, видимо, кроется в доме Говарда, в…

Эллери поглядел на листок бумаги с адресом Говарда.

И чуть было не выронил его.

Написанный Говардом адрес был таков:

«Ван Хорн

Норд-Хилл-Драйв

Райтсвилл».

Райтсвилл!

Маленькая, приземистая железнодорожная станция в Лоу-Виллидж. Крутые, вымощенные булыжником улицы. Круглая площадь, старинная конная статуя поддерживает легкую на вид бронзовую фигуру основателя города Джезрила Райта. Отель «Холлис», аптека в Хай-Виллидж, которая должна была сохраниться до сих пор, магазин для мужчин Сола Гауди, промтоварный магазин «Бон-Тон», страховое агентство Уильяма Кетчема, три позолоченных шара над входом в магазин Дж. П. Симпсона, элегантное здание Райтсвиллского национального банка, типография Джона Ф. Райта…

Улочки с вмятинами от колес… Стейт-стрит, городская ратуша из красного кирпича, библиотека Карнеги и мисс Эйкин, высокие, покорно склонившиеся вязы, Лоуэр-Мейн, редакция газеты «Райтсвиллский архив», с типографским оборудованием за окнами из плотного, тусклого стекла, старый Финни Бейкер, агентство по продаже недвижимости, кафе-мороженое Эла Брауна, кукольный театр и менеджер Луи Кейхан… Хилл-Драйв и кладбище в Твин-Хилл, «Перекресток Райтсвилла» в трех милях вниз по дороге, городок Слоукем, закусочная на 16-м шоссе и кузница с неоновой вывеской, отдаленные пики гор Махогани.

Все эти старые картины ожили в его памяти, когда он, нахмурившись, уселся в потрепанное кожаное кресло, которое полчаса назад занимал Говард.

Райтсвилл…

Где был Говард Ван Хорн, когда Эллери наблюдал за развитием трагедии Джима и Норы Хейт? [3] Она произошла в самом начале войны, когда Говард, по его признанию, жил дома и работал на авиационном заводе. Почему во время следующего визита Эллери в Райтсвилл, вскоре после войны, когда он пытался раскрыть дело капитана Дэви Фокса, ни разу не наткнулся на Говарда? [4] Вероятно, он сталкивался в ходе раскрытия этих дел лишь с немногими райтсвиллцами. Но разве в то время, когда Эллери занимался делом Хейтов, он не стал широко известен в местных кругах? И Гермиона Райт — тому свидетель. Его имя облетело город. Вряд ли Говард мог остаться в неведении и не слышать о его приезде в Райтсвилл. А ведь Норд-Хилл-Драйв — прямое продолжение Хилл-Драйв, где жили Райты и Хейты. Эллери останавливался у них — сначала в коттедже Хэйтов, а после в комнате для гостей в доме Райтов, совсем рядом, наверное, в десяти минутах езды от поместья Ван Хорнов, никак не больше. Теперь, подумав о Райтсвилле, Эллери уловил в самой фамилии Ван Хорн нечто знакомое.

Он был уверен, что старый Джон Ф. упоминал о Дидрихе Ван Хорне, и не раз, как об одном из points d’appui [5] города, общественном деятеле и миллионере-филантропе. Да, кажется, он ссылался на слова, сказанные о Дидрихе судьей Илаем Мартином. Но отец Говарда явно не входил в группу Райта-Мартина-Уиллоби, а не то Эллери непременно бы встретился с ним. Однако это было вполне понятно — они составляли костяк традиционного райтсвиллского общества. А Ван Хорны относились к промышленным элементам города, они были магнатами, местными «Мицубиси», одними из многих членов Загородного клуба, то есть чем-то средним между старой элитой и нуворишами, неспособными преодолеть сословные преграды. И все-таки Говард должен был знать, что Эллери жил в их городе. А если он не искал с ним встречи, то, значит, намеренно избегал общения с прежним приятелем с рю де ля Юшетт. Но почему?

Впрочем, Эллери не стал всерьез размышлять над этим вопросом. Очевидно, в те дни у Говарда начался новый приступ болезни. А быть может, он слишком испугался пересудов и не захотел напоминать о себе. Или, по всей вероятности, глубоко укоренившееся чувство вины парализовало его волю.