Иудино племя

Его привезли к вычурному дому на Кирочной с ярко освещенным крыльцом. Охранник в камуфляже распахнул дверь, Алексея потащили через просторный холл, потом по мраморной лестнице на второй этаж. Коридор, другой. А вот и кабинет, хозяин которого, пожилой мужчина с раздражающе идеальным пробором, курит, глядя в окно.

На шум он обернулся, махнул рукой в сторону кресла, куда Алексея и толкнули. Он шлепнулся неловко, сполз, попытался подняться, но не вышло.

- Развяжите, - брезгливо дернув губой, приказал… кто? Как его называть-то, усмехнулся про себя Алексей. Шеф, босс, пахан, начальник? Да не все ли равно. Пусть будет босс. Под его пиджаком мелькнули широкие подтяжки. У Алексея когда-то были такие, именно с надписью «BOSS».

- Ну, молодой человек? – Босс присел за стол и начал постукивать пальцами по краешку. – Я вас внимательно слушаю.

- А что я буду с того иметь? – нахально поинтересовался Алексей, потирая саднящий от содранного скотча подбородок.

- То есть?

- Ну, какой мне интерес помогать вам? Материальный я имею в виду.

- Вы остались в живых. Пока. Горлышко не болит, нет?

Алексей сделал вид, что не заметил издевки. Дотронулся до пореза с запекшейся кровью.

- Не болит, но промыть не мешало бы. А то инфекция попадет.

- Успеется. Скажите, вы так дешево цените свою жизнь? Ведь еще не поздно передумать.

- Пожалуйста, - Алексей пожал плечами. – Возитесь с ней сами. Только учтите, вы ее плохо знаете. Она упертая, как баран. Да к тому же ее еще найти надо.

- А вы что, знаете, где она? – насторожился Босс.

- Нет. Но в этом нет нужды. Сама объявится.

Босс поцокал языком, покатал по столу дорогой «Паркер» с золотым пером.

- Сколько?

- А сколько не жалко? – осторожно спросил Алексей.

- Десять тысяч устроит?

- Монгольских тугриков?

- Американских долларов.

- Не смешно! – обиделся Алексей. – Припишите нолик.

- Наглость – второе счастье, - усмехнулся Босс. – Фильм «Место встречи изменить нельзя» помните? Откроем счет, положим на него… тридцать тысяч, отдадим вам карточку. Устроит?

- А где гарантия, что вы меня не обманете?

- А где гарантия, что вы нас не обманете?

- Моя жизнь, - с дурным пафосом заявил Алексей. – А как насчет вас?

- Caveat emptorium. Что значит, качество на риске покупателя.

- Ну нет, - Алексей демонстративно закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. – Меня это не устраивает.

Босс добродушно расхохотался.

- Миленький, да вы шутник. Теперь у вас просто выхода другого нет.

- Это почему еще?

- Слушай, парень, - Босс перестал смеяться, похоже, цирк ему надоел. – Ты идиот или прикидываешься? Между прочим, людям моим указания тебя убивать не было, только попугать, чтобы обосрался по самые уши. Что ты и сделал. И сам себя перехитрил. А вот теперь… Теперь тебе деваться некуда. Ты достанешь нам Васильеву и принесешь на блюдечке с голубой каемочкой. В противном случае – что называется, кирдык. Видишь ли, мы без тебя как-нибудь обойдемся, пусть даже себе в убыток. А вот тебя отпустить – не резон. Мало ли как ты нам еще помешать можешь. Поэтому все сделаешь, как надо. И получишь тридцать тысяч. В принципе, я мог бы тебе ничего и не платить, но так уж меня приучили, что всякий труд должен быть должным образом оплачен.

                                               9.

В воскресенье Никита повез Машу в церковь. Она сама попросила взять ее с собой. Света улыбнулась обычной виноватой улыбкой и осталась дома. Никита беспокоился, что Маше будет тяжело, но все устроилось наилучшим образом. Бабушки-свечницы засуетились, мигом притащили скамеечку, расчистили место у стеночки. Всю службу Никита поглядывал на нее – Маша сидела, широко распахнув глаза и приоткрыв рот, неловко крестилась. А как она следила за детским хором на клиросе!

Когда служба закончилась, Никита подвел Машу к отцу Максиму за благословением и хотел было потихоньку улизнуть, но не вышло.

- Никита, подождите минутку, я хочу с вами поговорить, - остановил его священник.

- Отведу Машу к машине и вернусь, - кивнул он, пытаясь скрыть, что не слишком этого жаждет.

Никита посадил Машу на заднее сиденье, вручил ей «Детскую библию», которую она потребовала, а он с удовольствием купил в церковной лавке. Тщательно запер машину и пошел обратно, стараясь не думать о том, что сказала бы Света, узнав, что он оставил Машу одну.

- Как ваши дела? – спросил отец Максим, когда они сели вдвоем на лавочку, подальше от глаз любопытных вездесущих старушек. – Продвигается расследование?

Никита и хотел этого разговора – и боялся его. Почему, он и сам не мог понять. Духовника он выбрал стремительно, едва ли не в свой самый первый приход в эту церковь. Словно кто-то толкнул его: вот он. Внешне ничем не примечательный, невысокий, худощавый, лет пятидесяти, с короткой черной бородой, густо пронизанной сединой, и печальными темными глазами. Священник говорил проповедь, что-то укорительное, но спокойное, не гневное. И Никите показалось, что он смотрит на него и говорит о нем – так все попадало в точку. Да, вот такой он и есть – малодушный, сомневающийся, невежественный, но при этом самодовольный и самоуверенный. После службы Никита подошел к священнику, задал какой-то вопрос. Завязался длинный, неспешный разговор. С тех пор по всем важным вопросам он непременно советовался с отцом Максимом, которому доверял безгранично. И поэтому такое нежелание разговаривать о последних событиях было, по меньшей мере, странным.

Вздохнув глубоко, Никита начал рассказывать. О нападении в Озерках, о разговоре в офисе Серого и об угрозах, о похищении Маши. О своей уверенности в том, что он вычислил убийцу, и о том, что уверенность эту он ничем не может подкрепить – ну нету доказательств.

Священник молчал, слегка нахмурившись. Никита тоже замолчал. Небо тоже хмурилось, начал накрапывать дождь.

- Что-то меня во всей этой истории смущает, - наконец нарушил молчание отец Максим. – Честно говоря, не знаю что. Ваша уверенность… Все, что вы говорите, вполне логично и убедительно, но… Не знаю, не знаю.

Никита почувствовал раздражение. Видимо, бывают такие ситуации, когда полагаться надо только на себя. На себя?! Он что, совсем рехнулся? Или не знает, на кого надо полагаться?

Наваждение схлынуло.

- Что вы намерены делать? – тихо спросил отец Максим.

- Не представляю. Идти в милицию? Оставить все как есть? Подождать, как будут события развиваться? Спровоцировать его, заставить выдать себя? Я думал о последнем.

- Я полагаю, вы догадываетесь, какой совет я могу вам дать.

- Догадываюсь, - вздохнул Никита. – Молиться, молиться и еще раз молиться.

- Не ерничайте. Вам это не к лицу, - сурово одернул священник. – Если вы хорошо подумаете, то поймете, что необдуманными действиями поставите под удар и себя, и свою семью. Это не дешевый детектив, это жизнь, в которой все взаимосвязано.

Что-то в этом духе говорила и Ольга. Как будто он и сам этого не понимал.

- Никита, обещайте мне, что подождете хотя бы несколько дней. Почему-то мне кажется, все должно скоро разрешиться. Мне не хотелось бы, чтобы вы ошиблись. А это не исключено.

                                               * * *

Слова священника не давали Никите покоя. Казалось бы, какая может быть ошибка. Но… Ведь были же, были кое-какие детали, которые никак не находили объяснения. Никита пытался объяснить их своей недостаточной осведомленностью. А так ли это?      

Дима наконец-то пришел в себя. И не просто пришел в себя, а чувствовал себя вполне сносно. Никита звонил в институт, и его заверили, что через пару дней Диму переведут в обычную палату, и тогда его можно будет навестить. У него имелись кое-какие вопросы к Светиному двоюродному брату. Он обещал отцу Максиму не предпринимать в ближайшее время никаких активных действий, но визит к Диме вряд ли можно было расценивать как активные действия.