Закон и женщина

— Могу я узнать вашу новую идею?

— Не сейчас, если позволите. Будьте снисходительны к моей профессиональной осторожности. Я не хочу быть профессиональным с вами, я всеми силами стараюсь избежать этого, но юрист тем не менее берет верх над человеком. Я не могу решиться высказать то, что у меня на уме, не расспросив вас подробнее. Сделайте мне величайшее одолжение, позвольте мне попросить вас повторить часть вашего рассказа и задать вам несколько вопросов. Имеете вы что-нибудь против этого?

— Конечно, нет, мистер Плеймор. Какую часть моего рассказа должна я повторить?

— Часть, касающуюся вашего первого визита к Декстеру в сопровождении вашей свекрови. Вы сказали, если я верно понял вас, что, когда вы впервые спросили его, не имеет ли он своего собственного воззрения на причину смерти миссис Макаллан, он взглянул на вас подозрительно?

— Очень подозрительно.

— И лицо его прояснилось опять, когда он узнал, что ваш вопрос был основан только на том, что вы прочли в отчете?

— Да.

Он вынул из ящика своего бюро листок бумаги, обмакнул перо в чернила, подумал немного и пригласил меня сесть поближе к нему.

— Юрист исчезает, и человек занимает его место, — сказал он. — Между мной и вами не должно быть профессиональной сдержанности. Как старый друг вашего мужа, я принимаю в вас большое участие. Я вижу серьезную необходимость предупредить вас, пока не поздно, и для этого я должен сделать то, что сделали бы немногие на моем месте. Хотя я шотландец и юрист, но я решаюсь довериться вам лично и профессионально. Сядьте сюда и глядите через мое плечо на заметки, которые я буду писать. Они объяснят вам мои мысли.

Я села возле него и устремила взгляд через его плечо на бумагу.

Он начал так:

Перо остановилось. Мистер Плеймор обратился опять ко мне.

— Перейдем к вашему второму визиту, — сказал он. — Расскажите мне опять, какие чувства он обнаружил и что он сделал, когда услышал от вас, что вы не хотите покориться шотландскому вердикту.

Я повторила. Перо вернулось к бумаге и написало следующие строки:

Он положил перо.

— Прав я? — спросил он.

Я начала понимать, к какой цели клонились его заметки. Вместо того чтобы ответить ему, я попросила войти в объяснения, которые могли бы убедить и меня.

— Не сейчас, — ответил он. — Я спрашиваю вас опять: прав я до сих пор?

— Совершенно правы.

— Прекрасно. Продолжайте ваш рассказ. Не бойтесь повторений. Говорите все подробности одну за другой.

Я повторила все подробности, сохранившиеся в моей памяти. Мистер Плеймор взялся опять за перо и закончил свои заметки следующими строками:

Он спрятал свои заметки, устремил внимательный взгляд на мое лицо и ждал, чтобы я заговорила первая.

— Я понимаю вас теперь, мистер Плеймор, — начала я с жаром. — Вы думаете, что мистер Декстер…

Он прервал меня.

— Повторите мне, — сказал он, — как выразился мистер Декстер, когда был так добр, что подтвердил ваше подозрение против бедной миссис Болл?

— Он сказал: я вполне уверен, что миссис Макаллан умерла от руки миссис Болл.

— Я, со своей стороны, повторю его слова с небольшим изменением. Я скажу: я вполне уверен, что миссис Макаллан умерла от руки Декстера.

— Вы шутите, мистер Плеймор?

— Я никогда в жизни не говорил серьезнее, чем теперь. Ваш опрометчивый визит к Декстеру и поразительная неосторожность, с которой вы доверились ему, привели к поразительным результатам. Тайна преступления в Гленинге, которой не мог открыть закон со всеми своими средствами, случайно открыта женщиной, отказавшейся повиноваться рассудку и вознамерившейся действовать по-своему. Невероятно и вместе с тем справедливо.

— Невозможно! — воскликнула я.

— Что невозможно? — спросил он холодно.

— Что Декстер отравил первую жену моего мужа.

— Почему же это невозможно, позвольте спросить?

Я начала выходить из себя.

— Что за вопрос, мистер Плеймор, — сказала я с негодованием. — Разве я не говорила вам, что он отзывается о ней с такой симпатией и с таким почтением, которыми могла бы гордиться всякая женщина? Я обязана его дружеским приемом какому-то сходству, которое он нашел между ней и мною. На глазах его были слезы, голос его дрожал и обрывался, когда он говорил о ней. Нет. Во всех других отношениях он, может быть, самый лживый человек, но о ней он говорил искренне. Когда мужчина говорит с женщиной о том, что действительно близко его сердцу, женщина всегда угадывает по некоторым признакам, что он говорит искренне. Я видела эти признаки, и ваше предположение, что он отравил ее, кажется мне столь же странным, как если бы вы предположили, что я отравила ее. Мне совестно оспаривать ваше мнение, мистер Плеймор, но что же делать, если я не могу согласиться с ним? Я должна сознаться, что я почти сержусь на вас.

Мое смелое объяснение, по-видимому, не только не оскорбило его, но даже понравилось ему.

— Вам не за что сердиться на меня, миссис Макаллан, — сказал он. — В одном отношении я вполне разделяю ваше мнение, с той только разницей, что я иду дальше вас.

— Что вы хотите сказать?

— Сейчас узнаете. Вы уверены, что Декстер относился к покойной миссис Макаллан с искренним расположением и почтением. Я могу сказать, что его чувства к ней были горячее, чем вы полагаете. Я знаю это от самой покойной миссис Макаллан, которая удостаивала меня своей дружбой и своим доверием в лучший период своей жизни. Когда она не была еще замужем за мистером Макалланом — она скрыла это от него и я советую последовать ее примеру, — Мизериус Декстер был влюблен в нее. Мизериус Декстер, несмотря на свое уродство, просил ее, серьезно просил ее сделаться его женой.

— И поэтому вы говорите, что он отравил ее!

— Да. Я не могу вывести другого заключения из всего, что случилось, когда вы были у него. Вы едва не довели его до обморока. Чего он испугался?

Мне очень хотелось найти ответ на этот вопрос. Я даже начала отвечать, сама не зная, что скажу.