Загадочная птица

— В самом деле? — В его тоне были отчетливо слышны насмешливые нотки. — А знает ли ваш нынешний покровитель о ваших прошлых подвигах? Думаю, вы не удосужились ему об этом поведать?

— Сэр! — Мисс Браун остановилась, чтобы подождать Марту.

Он помолчал, внимательно разглядывая их обеих с невозмутимой улыбкой.

— Должен признать, что ваше в высшей степени экстраординарное поведение шокирует даже меня. Боюсь, ваш нынешний покровитель не будет в восторге, если ему сообщить…

— Сэр, прошу оставить нас немедленно, — произнесла она ровным, уверенным тоном, на какой только была способна. — Займитесь своими делами.

Он улыбнулся еще шире и одобрительно кивнул:

— Рад чувствовать, что ваш дух по-прежнему высок, даже после отказа от мужского платья. В тот день, когда вы наблюдали за моим купанием… о, это было восхитительно. Но я вас покидаю. Лишь на время. Смею заверить, что ни одна женщина не интриговала меня в такой степени, как потрясающая, загадочная мисс Бернетт. Так что я стану вас искать. Лондон — большой город, однако в нем, как ни странно, очень трудно хранить что-либо в тайне.

Маддокс раскланялся и двинулся прочь, оставив женщин в смущенном молчании.

Мисс Браун поспешила предупредить Джозефа. Написала ему записку, где рассказала об этой встрече и о том, что боится скандала, если Маддокс распространит слух о ее путешествии на Мадейру. Умоляла приехать на Орчард-стрит, поговорить. Ждала пять дней. И вот Банкс явился. Объяснил, что находился в отъезде и только сейчас прочитал записку. Стоял перед ней похожий на сердитого подростка, раздраженный, что пришлось сюда ехать, и смущенный своей раздраженностью. Мисс Браун внимательно посмотрела на него и двинулась к двери, желая покинуть комнату. Он поймал ее за руку.

— Я приехал, потому что ты хотела со мной побеседовать.

— Не вижу смысла, — промолвила она. — Ты не в настроении для разговора.

— Как же так? Я был вынужден прервать беседу у очень хороших людей, поспешил сюда, а ты…

— О Джозеф! — Мисс Браун посмотрела ему в лицо и устало покачала головой. — Возвращайся обратно и продолжай беседу. Для тебя это важнее. Но однажды ты дал слово, что не станешь удерживать меня против воли. Сейчас я вынуждена напомнить тебе об этом.

Банкса шокировала резкость ее слов. Он стоял молча очень долго, отпустив ее руку, посторонившись, как бы показывая, что она вольна выйти из комнаты. А затем еле слышно произнес:

— Ты права, я не стану удерживать тебя против воли.

И в этот момент на его лице мелькнуло что-то до боли знакомое. Тот самый молодой человек, которого она любила. Без памяти.

Мисс Браун протянула руку и коснулась его лица.

— Любимый, что с тобой случилось?

Банкс прикрыл глаза, взял ее руку в свои и поднес к губам. Они опять постояли очень долго в молчании, потом она высвободила руку.

— Не понимаю, когда это произошло. И как. — Он поднял голову и сразу опустил. — Я знаю, что люблю тебя сейчас так же сильно, как любил всегда. Но иногда почему-то забываю об этом. И обижаюсь, виню тебя в том, что все идет по-иному. То есть обижаюсь, желаю и горжусь тобой одновременно. Все заканчивается тем, что я начинаю ненавидеть себя.

— Может, вот так и кончается любовь?

— Так?

— Не знаю, — сказала она. — Со мной такого еще не было.

— Понимаешь, мой образ жизни, общество, в котором я вращаюсь, и все остальное… там нет для тебя места. И у меня нет сил от всего этого отказаться. Но иногда я вдруг чувствую себя таким усталым и одиноким, что сам собой напрашивается вопрос: почему я не с тобой?

— Однако ты появляешься здесь все реже и реже.

Банкс грустно улыбнулся:

— Есть много всего, что хочется сделать. Да что там говорить, ты и сама знаешь.

— Ты можешь сделать все, что пожелаешь. Я всегда тебе это повторяла.

— Да. Я могу сделать все, что захочу. Ты заставила меня в это поверить. Но приходится платить.

Мисс Браун прислонилась лбом к его груди.

— Да, за это приходится платить.

В ту ночь Банкс спал, тесно прижавшись к ней. Она же просыпалась, когда он шевелился или касался ее рукой. В своем сне, на удивление безмятежном, он опять был молодым и наблюдал за ее рисованием в лесу Ревсби. Мисс Браун лежала рядом и снова чувствовала наполняющее ее тепло, как и тогда, в их самые первые дни. Ледяное дыхание рассвета не ощущалось.

Мисс Браун погрузилась в глубокий сон лишь с восходом солнца. Банкс проснулся и долго смотрел на нее спящую. Рука поднялась, чтобы коснуться, разбудить, но во сне она была так прекрасна, что он не решился ее тревожить. Если бы Банкс знал, что видит ее в последний раз, вот так очень близко, в постели, он бы никогда не покинул эту комнату. Но проведенная с мисс Браун ночь взбодрила его, а утро было солнечное. Его манил к себе новый день, и он поспешил его встретить. Когда мисс Браун проснулась, комнату заливал свет. Место рядом пустовало. Он ушел.

Через три дня в его дом на Нью-Берлингтон-стрит пришло письмо. От нее.

Любимый мой, — писала она, сильно вдавливая перо в бумагу, — я продала рисунки с Мадейры, еще когда ты был в отъезде, и решила тебе не говорить. Их увезли за границу. Подпись на них не моя, так что никаких неприятностей в связи с этим у тебя не возникнет. Мне щедро за них заплатили и предложили купить все, что я напишу. Я даже чуточку возгордилась, не могла удержаться. На эти деньги я приобрела дом для себя и дочери. В тихом месте, где она станет расти, окруженная любовью. Всю жизнь Софию будет окружать любовь. Так я ей обещала.

Прощай, Джозеф. Я никогда не перестану тебя любить.

Добравшись до дома на Орчард-стрит, Банкс обнаружил, что мисс Браун оставила все. Уехала вместе с Мартой. Не взяла даже пеленки из колыбельки Софии. Слуги были удивлены и озадачены не меньше, чем он. Только позднее, ближе к вечеру, Банкс заметил, что на стене, где висел рисунок «Дубовые листья и желуди», зияет пустота.

18

Обыкновенная коричневая птичка

До Линкольна я добрался без приключений и даже раньше, чем ожидал. Пришлось поехать кружной дорогой. При въезде в город я позвонил Берту Фоксу и договорился, что он доставит изделие в отель в семь вечера. Потом мы поболтали немного. В общем, в отель я попал к шести. Тут, как обычно, хорошо натопленные камины, уют и все остальное, что нужно усталому путнику, прибывшему с холода. Поттс сидел в кресле, читал роман Раймонда Чандлера и наблюдал за дверью. Он обшарил меня взглядом и со вздохом поднялся. Видимо, его разочаровало, что у меня с собой ничего не было.

— Мистер Фицджералд! Вы становитесь каким-то очень таинственным. Вот уж этого я от вас не ожидал.

— Я должен воспринимать это как комплимент?

— Как вам понравится. — Он махнул рукой в сторону стойки регистрации. — Я полагаю, вы захотите немного отдохнуть после поездки. А затем очень желательно было бы перекинуться с вами парой слов наедине.

— Давайте встретимся в баре через полчаса.

— Может, где-нибудь в уединенном месте?

— Нет, я бы предпочел бар. Там уединения как раз столько, сколько необходимо.

Поттс кивнул, принимая условия.

— Хорошо. В таком случае в баре, через полчаса. — Он поплелся к дивану, добрый пожилой джентльмен, озабоченный лишь тем, чтобы дочитать свою книгу.

Я сказал женщине за стойкой регистрации, что мне скоро должны принести пакет.

— Когда человек появится, — попросил я ее, — позвольте ему занести пакет в мой номер. Его фамилия Фокс.

Войдя к себе, я сразу позвонил Кате и Андерсону. За пять минут до времени, назначенного для встречи с Поттсом в баре, в мою дверь постучала Катя.

— Уф! — Она вздохнула и в притворном изнеможении театрально плюхнулась на кровать. — Как я устала! Они не отставали от меня целый день, все уговаривали замолвить за них слово. Отчаянно торговались. Один, вы догадываетесь кто, следил за мной, когда я выходила из номера. — Катя резко выпрямилась. — Все прошло нормально?