Детектив перед сном

— Два дня!

— Исключено! С удовольствием пошел бы вам навстречу, хотя, признаться, тут явно нечисто. Но, дорогой мой виконт, не могу же я из-за вас рисковать карьерой!

— Ну, если так, то… герр доктор, а вы подумали о том, что если нас, то и вас?..

— Не понимаю.

— Вообразите на минуту, что искомой документации не существует в природе. А между тем именно вы были рекомендателем ЕДМ и его политическим гарантом, как вы сами признаете. Значит, ответственность…

— Заблуждаетесь, виконт, — отвечал доктор с превосходством и даже иронией. — Во-первых, я всего-навсего выполнял свои обязанности, поскольку мне поручается выявлять и поддерживать отдельных людей, организации или общественные объединения, которые твердо верят в идеалы Запада и тем самым противостоят и противодействуют распространению коммунистической опасности. Не станете же вы отрицать, что Европейское движение за монархию стоит именно на таких позициях. О том же, между прочим, заявил на первых страницах и пресловутый «Курьер монархии», не говоря уж об Уставе ЕДМ.

— Против этого трудно что-либо возразить, — сказал виконт.

— Во-вторых, я никогда не скрывал своих сомнений относительно политической эффективности Движения, но и не считал их настолько серьезными, чтобы отказать Движению в финансовой помощи. И, наконец, третье. В случае необходимости, дорогой виконт, я могу сослаться на то, что именно от меня исходит требование проверки ваших дел — в связи с тем, что мои сомнения в значительной мере усилились. Как видите, мой дорогой, мне бояться нечего. Или я доказываю с помощью ваших отчетов, что отпущенные вам средства пошли на серьезное дело, и расходы, таким образом, вполне законны, или я разоблачаю все это жульничество. Так или иначе, но моя карьера не пострадает.

— Так, — произнес после паузы виконт. — Так. И вам… м-м… не стыдно?

— Нет. Теперь, надеюсь, все ясно. Даю срок до утра. Чтобы книги отчетов были.

— Ну, а если я признаюсь, что таких книг вообще не существует?

— Но ведь вы только что уверяли…

— Это вранье. Мы никогда никакого учета не вели.

«И это вранье, — проворчала Афродита в своем гардеробе. — Побочные доходы, например, очень даже хорошо учтены, и документация хоть куда».

— Дело в том, — вещал далее виконт, — что все пожертвования, которые к нам поступали, баронесса расходовала по своему усмотрению. И главным образом на себя. Что вы на это скажете?

— Скандал, — выдавил из себя Крафт после потрясенного молчания. — Ведь я же чувствовал, что здесь нечисто. Ну, это вам дорого обойдется, виконт.

— Сомневаюсь, — холодно ответил виконт.

— Вы что, — задохнулся доктор, — вы думаете, что я так просто все это проглочу?

— Так будет лучше для вас и для нас, — совсем заледенел виконт.

— Да вы не в своем уме, милейший. Я сейчас же сделаю заявление насчет ваших… вашего разбоя! Даю честное слово! Нет, вы только подумайте!..

— Вы ничего не сделаете, Крафт, — зловеще проблеял виконт. — Вы будете вести себя очень тихо.

— Хотел бы я поглядеть!.. — заорал было доктор Крафт, но вдруг замолчал.

— Потому что живым вы отсюда не уйдете, вы, ничтожество. Вы слишком далеко зашли.

— Не делайте глупости, спрячьте эту штуку. Ведь я совсем не то имел в виду! — голос доктора прыгал и ломался.

— Я никогда не делаю глупостей.

Беседа приняла столь острый оборот, что Афродита, истомившаяся в духоте, торопливо отодвинула бархат и почти высунулась из своего убежища. Но ее опередило негромкое «паф», исторгнутое пистолетом виконта и навсегда прервавшее многообещающую карьеру Непомука Крафта. Она увидела, как доктор склонился в изящном поклоне, а затем глухо шмякнулся на ковер.

Виконт деловито отвинтил глушитель и сунул его с пистолетом в карман. Он был абсолютно спокоен. Поднялся из-за стула, шагнул к телу Крафта, ногой перевернул его на спину и внимательно вгляделся. Потом подсел к телефону, взял трубку, не спеша набрал номер. Афродита машинально сконструировала его для себя. У нее получилось 7-81-89-45. Некоторое время виконт ждал, затем ему ответили.

— Это я, Мишель, — заговорил виконт по-французски. — Дело сделано, моя королева.

«Королева? — удивилась Афродита. — Вот не думала, что у такого зверя может быть дрессировщица».

………………………….

— Да, нет. Пришлось его прикончить.

………………………….

— Ничего нельзя было сделать, поверь мне. Он хотел напустить на нас прокурора и все прочее.

………………………….

— Мне просто ничего не оставалось, моя королева.

………………………….

— Здесь, передо мной.

………………………….

— Разумеется, нельзя оставлять.

………………………….

— Это я и хочу у тебя спросить.

………………………….

— Ага! Что ж, неплохая идея… Нет, слишком опасно. Лучше дождаться ночи… Честное слово… В порядке… О чем ты говоришь? Деньги? Смешно, этого типа только его карьера заботила… Да нет, в таком случае он все равно бы… Ну да, конечно, так лучше… Ну вот, видишь… Отлично, моя королева… Конечно, я буду осторожен… Немедленно выезжаю.

Виконт положил трубку, вздохнул облегченно, промокнул прозрачным платком лоб. Покосился на труп, затем решительно встал и вышел, плотно прикрыв дверь. Через некоторое время раздался шум удаляющегося кадиллака.

Кто полагает, что после этих в известной степени драматических событий Афродита сразу бросилась в полицию, тот сильно ошибается. Покинув злополучный дом, она первым делом заскочила в ближнюю кондитерскую, заказала три венских тортика со взбитыми сливками и принялась за них со страшным аппетитом. Инспектор Гельмут Баллер был, кажется, недалек от истины, когда утверждал, что у этой девицы вовсе нет нервов.

10

— Куда же все-таки запропастился этот субъект? — Гельмут Баллер ерзал и нервно почесывал себе нос.

— А я-то думала, что вы терпеливый человек, — общительно откликнулась Афродита, явно напрашиваясь на разговор.

— Хорошо, хорошо, — покорно согласился Баллер. — Естественно, ведь когда-то он все-таки вернется к себе.

Оберинспектор, Афродита и еще два сотрудника кельнской полиции находились в черном мерседесе, который стоял на углу в очень удобной позиции — отсюда был отлично виден дом виконта.

Другая машина — со Шмидхеном и тремя другими полицейскими — стояла на противоположной стороне. Между тем стало совсем темно. Афродита с усилием подавила зевок. Скука одолевала и ее соседей.

…Баллер был изрядно ошарашен, когда Афродита сама, добровольно и без всякого предупреждения возникла вдруг в его кабинете. Что поделаешь, не могла она отказать себе в удовольствии полюбоваться такой вот немой багрово-выпученной сценой. Считайте это маленькой местью девицы с нефотогеничной внешностью. Конечно, было бы вежливее договориться о предстоящем визите по телефону. Тем более, что сразу после оргии в кондитерской Афродита зашла на почту и оттуда провела несколько телефонных разговоров, в том числе со своим папá. Кроме того, она позвонила на виллу графа делла Скала и убедилась, что пугливое сборище все еще там. И после этого, разными закоулками и переулками, избегая больших улиц и общественного транспорта и прикрывая лицо своим большим носовым платком, она добралась до полицейского управления.

Придя в себя, инспектор был попросту оскорблен самоприводом преступницы, затем, подумав, торжествующе надулся, затем снова обиделся и, наконец, решил принять неприступный вид. После мучительного размышления он отказался от мысли надеть ей наручники, хотя на этом настаивал взволнованный Шмидхен. Но на всякий случай в кабинет были вызваны еще двое полицейских, вставших по обеим сторонам француженки. Только теперь ей было предложено сесть, и Гельмут Баллер обратился к ней едва ли не отеческим тоном:

— Весьма благоразумно, мадемуазель, что вы пришли добровольно. Рано или поздно мы так или иначе настигаем каждого нарушителя закона.

— Приберегите это для беседы со школьниками, — насмешливо сказала Афродита. — И лучше навострите-ка звукоуловители. Я вам сейчас кое-что выдам.