Дом на Локте Сатаны. Темная сторона луны

– Значит, ты говорил с Долишем?

– Звонил ему по междугородному сегодня утром. Мы активно переписывались. Завтра он приезжает в Лондон и расскажет мне обо всем. Слушай, Гэррет, не мог бы ты съездить со мной на этот уик-энд в Грингроув поезд отправляется с вокзала Ватерлоо в пятницу вечером – и оказать мне моральную поддержку?

– С удовольствием. А что, есть какая-то особая причина, по которой тебе может понадобиться моральная поддержка?

– Боюсь, что да. Там царит сущий ад с тех пор, как нашли новое завещание. Кстати, его нашла Эсси. Дядя Пен бродит по дому в старомодном жакете, какие носили лет шестьдесят тому назад. В доме даже поселился доктор, чтобы за ним присматривать. Должно быть, его здорово выбило из колеи известие, что он не является хозяином поместья. Конечно, дядя Пен нервничает – это неудивительно с его темпераментом. По-моему, он куда более впечатлительный, чем кажется на первый взгляд. При мысли, что его, возможно, вышвырнут из дома со всеми пожитками, он запросто мог пустить себе пулю в лоб. Но я первым делом написал поверенным, чтобы они его успокоили объяснили, что Грингроув в любом случае достанется ему. Так что, надеюсь, с этим все улажено. Но если миссис Пен о нем беспокоится, то разве можно ее порицать?

– Нет.

– К тому же это еще не все.

– Произошло что-то еще?

– Разве я тебе не говорил? Так называемое привидение! После находки второго завещания Кловиса кто-то рыщет по дому, откалывая скверные и необъяснимые трюки.

– Погоди, Ник! Ты ведь не предполагаешь, что старый Кловис выходит тайком из могилы и бродит по дому?

– Господи, конечно нет!

– Ну, тогда кто?

Ник указал стаканом на портрет в полный рост Дэвида Гаррика [4] в роли Макбета.

– Восемнадцатый век! – сказал он. – Сэр Хорас Уайлдфер – жестокий старый судья, который построил дом двести лет назад. Хотя почему его призрак именно сейчас должен там бедокурить, выше моего понимания.

– Полагаю, ты не веришь в привидения?

– Конечно нет! Не больше, чем дядя Пен или Эндрю Долиш. Кто-то прикидывается – вот и все. Но кто? С какой целью? И каким образом он проникает через крепкие стены и запертые двери? Надеюсь, это не обернется историей для твоего старого приятеля, доктора Гидеона Фелла, о котором ты часто писал. Между прочим, как он поживает?

– Постарел, как и все мы, но по-прежнему бодр. Он и его друг Эллиот, который теперь депьюти-коммандер [5] отдела уголовного розыска, иногда заглядывают ко мне поболтать.

– Короче говоря, ситуация неприятная. Кухарка и служанки грозят уходом, Дейдри вне себя от волнения, тетя Эсси тоже не в своей тарелке. Так или иначе…

– Да, понимаю. Как насчет последней порции перед обедом?

– Почему бы и нет? В моем теперешнем состоянии остается только напиться. Фред!

Бармен тотчас появился, быстро смешал и разлил коктейли и сразу же исчез. Сигаретный дым вновь поплыл к потолку.

– Ты спрашиваешь, – продолжал Ник, потягивая мартини, – почему я нуждаюсь в моральной поддержке? Уверяю тебя, дело не в призраке. Что-то во всей этой истории мне чертовски не нравится. Я собираюсь в этот дом, который мне не принадлежит, благодаря моему же необычайному великодушию…

– Ты поступил очень достойно, Ник.

– Черта с два! Это всего лишь справедливость, как ты отлично понимаешь. Боже мой, Гэррет, как еще я мог поступить? Деньги ничего не значат для дяди Пена – к тому же он достаточно обеспечен. Но я не могу отобрать его любимый Грингроув, даже если… – Ник умолк.

– Даже если что?

– Не важно. Забудь – это все выпивка.

– Я так не думаю. Что не так, Ник?

– Не так?

– Тебя что-то беспокоит куда сильнее, чем все, о чем ты рассказал, но по какой-то причине ты не хочешь признаться в этом.

– Нет, Гэррет, не меня беспокоит, а тебя!

– Меня?

– Да. Я понял это по твоей реакции на мое упоминание о таинственных женщинах и о том, что жена Пена гораздо моложе его. Что-то тебя гложет. Выкладывай, о муза истории и биографии! Неужели тебе нечего мне сказать?

Гэррет задумался.

– Возможно, есть. Надеюсь, дальше это не пойдет?

– Ты знаешь, что я буду нем как рыба. Ну, какие жалобы?

– Это не совсем жалобы…

– Тогда что?

Невидимые демоны плясали и били в барабаны. Дэвид Гаррик, мисс Сиддонс [6], весь сонм театральных знаменитостей от восемнадцатого столетия до конца викторианской эпохи вопросительно взирал со стен. Гэррет чиркнул спичкой, и в тусклом баре вспыхнуло яркое пятнышко света.

– Не знаю, как сейчас, но тогда это значило для меня очень много. В прошлом году в мае, после завершения «Дизраэли» [7], я позволил себе короткий отпуск в Париже.

– И правильно сделал. Что дальше?

Гэррет снова помолчал, думая о прошлом.

– Ну, как ты и предполагал, я встретил даму.

Глава 3

Итак, вечером в пятницу 12 июня Гэррет Эндерсон упаковал чемодан в своей квартире в Хэмпстеде и вызвал по телефону такси, чтобы ехать на вокзал Ватерлоо.

Летнее солнце клонилось к закату. Такси Гэррета промчалось по Росслин-Хилл и Хейверсток-Хилл, в Кэмден-Таун свернуло налево через Блумсбери, проехало мимо нового Юстона, через Рассел-сквер, вокруг Олдвича, по Стрэнду и мосту Ватерлоо к находящемуся за ним вокзалу.

На улицах, переполненных транспортом в результате новых правил, запрещающих правые и левые повороты в самых удобных местах, приходилось часто останавливаться на красный свет.

Но Гэррет ничего этого не замечал. Его мысли были заняты тем, что он рассказал Нику Баркли в среду вечером – точнее, тем, что он ему не рассказал. Решив поведать старому другу о Фей, Гэррет почувствовал себя таким, как сказал бы Ник, «заторможенным», что его повествование получилось сдержанным и тщательно отредактированным, словно отчет семейного адвоката.

Но смог бы он все объяснить, даже если бы захотел? Гэррет этого не знал.

В такси на него нахлынули воспоминания.

Чуть более года назад, в цветущем мае, Гэррет летел дневным рейсом в Париж. Рядом с ним, у окна, сидела девушка, казавшаяся до смешного молодой и невинной, – вряд ли ей было больше двадцати одного года, – которая задала ему несколько вопросов о полете.

Гэррет не мог наглядеться на ее робкие темно-голубые глаза, наивные и в то же время внимательные, матово-белый, но здоровый цвет лица, блестящие светлые волосы до плеч, стройную, но крепкую фигуру, которую идеально подчеркивал твидовый дорожный костюм. Покуда самолет не приземлился в Орли, они говорили без умолку.

Девушка сказала, что ее зовут Фей Уордор. Она сообщила, что ушла с работы (не сказав, с какой именно) отчасти из-за маленького наследства, оставленного ей покойной тетей; эти деньги она целиком истратила на заграничные путешествия – десять дней в Париже и неделя в Риме, – прежде чем поступить на другую работу в июне. Потом они выяснили, что будут проживать в отелях, расположенных недалеко друг от друга: Гэррет – в своем любимом «Мерисе», Фей – в большом, хотя и менее фешенебельном муравейнике на улице Риволи.

– Отели «Сент-Джеймс» [8] и «Олбени» [9]. Sic! [10] – смеясь, сказала Фей. – Звучит до ужаса нелепо.

– Вроде как «Гранд-отель» в Литл-Мармеладе?

– Да! Они всегда используют названия подобным образом. Хотя я сама достаточно невежественна – нигде не бывала и говорю по-французски, как школьница.