Мегрэ в тревоге

— И что думает обо всем этом местное население?

— Некоторые полагают, что мы имеем дело с безумцем.

— Кражи не зафиксированы?

— Ни в одном из случаев. И каждый раз убийца смог спокойно войти в дом, ибо жертвы его не опасались. Это ключик к расследованию. Почти единственное, что имеется на сегодня в нашем распоряжении.

— Отпечатки пальцев?

— Ни единого. Если речь идет о душевнобольном, то, вероятно, последуют и другие убийства.

— Ясно. И как лично ты расцениваешь эти события?

— Никак. Ищу. Озабочен.

— Чем?

— Пока все настолько туманно, что я даже затрудняюсь связно изложить тебе свою версию. Чувствую чудовищную ответственность, навалившуюся на мои плечи.

Он говорил это как удрученный чиновник. И сейчас перед Мегрэ сидел именно чиновник, причем местного значения — из администрации городка, и жил этот человек под гнетом страха совершить неверный шаг.

А не стал ли таким же с годами и комиссар? Из-за своего друга Мегрэ почувствовал, как стареет и он.

— А не лучше ли мне первым же поездом вернуться в Париж? В конечном счете, я завернул в Фонтэне, чтобы пожать тебе руку. Это уже свершилось. Мое присутствие здесь чревато для тебя осложнениями.

— Что ты хочешь этим сказать?

Первая реакция Шабо на предложение Мегрэ была примечательной — он отнюдь не отверг его сразу же.

— Ведь рыжий тип, как и комиссар полиции, убежден, что это ты вызвал меня на подмогу. Начнут утверждать, будто ты испугался, не знаешь, мол, как из этой передряги выпутаться, что…

— Ну уж нет… — Однако следователь протестовал против слов Мегрэ как-то вяло. — Не позволю тебе уехать. Я все-таки имею право принимать друзей, когда и как мне заблагорассудится.

— Сын прав, Жюль. А сама я думаю, что вам надо все же переехать жить в наш дом.

— Мегрэ предпочитает никак не ограничивать свободу передвижений, правда ведь?

— Да, у меня выработались определенные привычки.

— Тогда я не настаиваю.

— И тем не менее было бы предпочтительнее мне уже завтра утром отправиться восвояси.

Может быть, Шабо все же согласится? И тут раздался телефонный звонок, в этом доме и он был не обычным, а каким-то старомодным, что ли.

— Ты позволишь? — Шабо снял трубку: — Следователь Шабо у аппарата.

То, как он произносил эту фразу, было еще одним знаковым явлением для Мегрэ, но он все-таки сумел сдержать улыбку.

— Кто?.. Ах да!.. Слушаю вас, Ферон. Как? Гобийяр?

Где?.. На углу Марсова поля и улицы… Сейчас буду… Да, он здесь. Не знаю. Пусть до моего прихода ничего не трогают…

Мать посмотрела на Шабо, прижав руку к груди.

— Опять? — прошептала она.

Он кивнул:

— Гобийяр. — И объяснил Мегрэ: — Старый пьяница, известный всему Фонтэне, поскольку большую часть времени проводит с удочкой у моста. Его только что обнаружили на тротуаре мертвым.

— Убили?

— Пробит череп, как и в двух предыдущих случаях, и, похоже, тем же самым орудием.

Шабо вскочил, открыл дверь, снял с вешалки старый макинтош и потерявшую форму шляпу, надевавшуюся, по-видимому, только в дождливую погоду.

— Идешь со мной?

— Считаешь, что так надо?

— Теперь, когда уже известно, что ты в городе, начнут задавать вопросы, почему я тебя не захватил с собой.

Два преступления — это было уже много. Теперь их три, и население запаникует.

В тот момент, когда они выходили из дома, маленькая нервная ручонка ухватила Мегрэ за рукав. Старушка мамаша Шабо прошептала ему на ухо:

— Присмотрите за ним хорошенько, Жюль! Он настолько добросовестен, что теряет чувство опасности.