Тайны японского двора. Том 2

— Где Хризанта? — кричал барон.

Наступавшие ворвались в кабинет.

— Успокойтесь, господа, — пятясь к портьере, ведущей во внутренние покои, промолвил маркиз. — Сейчас увидите Хризанту. Напрасно волнуетесь… Сядьте, я пошлю сказать принцессе, что вы желаете ее видеть.

Спокойный тон посла успокоительно повлиял на барона.

— Хорошо, мы подождем… Пожалуйста, передайте принцессе, что барон фон-дер-Шаффгаузен хочет ее видеть.

Посол нажал кнопку.

— Доложите принцессе, что приехал барон, — обратился он к вошедшему камердинеру.

— Вот видите, не было надобности поднимать тревогу, следовало действовать прямо, лояльно.

— Какая тут лояльность, — вскрикнул Канецкий, — когда ваши клевреты нападают на мирных граждан. Я никого не задевал, шел наверх, а вот ваша челядь на меня напала.

— Вы, вероятно, прошли наверх, не дожидаясь доклада, — возразил спокойно посол.

— Оставимте этот разговор, — раздраженно заметил барон. — Мы не уйдем отсюда, пока я не поговорю с принцессой.

— Немного терпения — и принцесса все вам расскажет.

Наступила пауза.

В комнате водворилась мертвая тишина.

Посол сел и принялся искать какую-то бумагу.

Прошло минуть пять. Нетерпение барона усилилось.

— Однако, принцесса далеко запрятана, — воскликнул он иронически.

— О, нет. Она, вероятно, не одета.

В кабинет вошел секретарь посольства.

— Господин маркиз, два лакея ранены. Им сделана перевязка. Раны не опасные.

— Благодарю вас. Узнайте, доложил ли камердинер принцессе о лицах, желающих ее видеть.

Секретарь удалился.

Прошло еще некоторое время.

Вдруг дверь кабинета отворилась и на пороге показался префект с двумя офицерами муниципальной гвардии.

— Именем закона прошу господ выдать свои револьверы, — обратился префект к барону и Канецкому.

Канецкий пришел в ярость.

— Как вам не стыдно, господин префект, — закричал он, — поддерживать японцев, которые на улицах Парижа производят дебоши, нападают на мирных граждан, увозят женщин, ранят людей и теперь, когда мы с бароном пришли с целью освободить принцессу из рук этих коршунов, вы, господин префект, принимаете их сторону. Это низко, подло…

— Мосье, — спокойно возразил префект, — я не имею удовольствия вас знать, но в последний раз именем закона требую выдачи оружия. На ваши замечания могу вам только сказать, что полиция всегда будет защищать посольства и миссии иностранных держав, если таковые будут подвергаться вооруженному нападению.

— Я желал бы видеть принцессу и переговорить с нею, — робко вставил барон.

— Это уж дело маркиза, — ответил префект.

Посол сделал вид, будто не расслышал барона.

Офицеры, сопровождавшие префекта, подошли к Канецкому. К ним на помощь подоспело еще несколько человек.

— Извольте, я уступаю… Но я этого не оставлю. Я буду жаловаться, — возбужденно сказал Канецкий, отдавая офицерам револьвер и кинжал.

Барон последовал его примеру.

— Я должен вас просить удалиться из посольства, — сказал префект.

Барон направился к двери. За ним молча последовал Канецкий.

Навстречу им попался швейцар.

— Вам трудно будет выбраться отсюда, — остановил он их, — вся улица запружена народом.

— Не беспокойтесь, я сейчас выйду, — улыбнулся префект, — а вас, господа, прошу обождать в приемной.

— Посторонитесь! — крикнул швейцар, расталкивая локтями дорогу для префекта.

К префекту подскочили некоторые репортеры.

— Господа, чего вы тут собрались? Много шума из ничего…

— Мы видели, как сюда прошли два господина.

— Совершенно верно. Один из них доктор посольства, а другой знакомый посла.

Журналисты сконфуженно переглянулись.

— Расходитесь, господа, прошу вас!.

— Выдайте принцессу Хризанту, — раздался крик с противоположной стороны улицы.

— Прошу разойтись! — настаивал префект.

Благоразумная часть толпы понемногу стала удаляться, но горсть крикунов продолжала волноваться, требуя выдачи пленницы.

— Господа, — обратился префект к барону и Канецкому, — вы со мной проедете в префектуру, мы там составим протокол.

Барон и Канецкий утвердительно кивнули головой.

Префект обратился к швейцару.

— Вы сообщили принцессе о прибытии барона?

Швейцар, скорчив удивленную гримасу, но не смея противоречить, направился в бельэтаж.

— Не забывайте, господа, что мы тут находимся на японской территории и, не обратись ко мне посол, я не имел бы права сюда войти. Все посольства пользуются правом экстерриториальности.

— Но эти права, полагаю, не распространяются на улицы Парижа, — с язвительной улыбкой вставил Канецкий.

— Я вас не понимаю, — возразил префект.

— Тут и понимать нечего. Барон подвергся нападению, его связали, его даму насильно увезли и все это произошло на основании закона об экстерриториальности?! Благодарю вас…

— Принцесса очень извиняется, что сейчас не может принять барона, а просит позволения написать ему через несколько дней, т. е. после похорон брата, — доложил швейцар.

Барон смолчал, очень хорошо понимая, что принцесса тут не при чем. Но Канецкий вспылил.

— Мало ли что говорять эти негодяи! Принцесса не могла не принять барона. Все это ложь, насмешка над элементарными требованиями законности и порядочности.

— Прошу вас так не выражаться, — остановил его префект и, обращаясь к швейцару, крикнул:

— Пусть подают.

Экипаж представителя полиции быстро покатил по направлению к набережной Орсе.

В кабинете префекта барон и Канецкий разразились бранью по адресу посла.

— Я тут ничего не могу сделать, — сказал префект. — Во всяком случае, вы не имели права врываться в иностранное посольство.

— Совершенно верно, господин префект, — возразил барон, — но что же нам делать? Войдите в мое положение. Не могу же я бросить принцессу, оставив ее в руках лиц, готовых на все.

— Она японка и принцесса, а потому посол руководствуется полученными инструкциями. Тут даже с законной стороны ничего возразить нельзя. Я вам сочувствую, как француз, как джентльмен, но с точки зрения законности, я могу только рассматривать степень участия посольства в уличном нападении, если на то у меня будут фактические данные. Готов с вами во всем согласиться. Но личное мнение не может еще служить аргументом для судебной власти. Убеждения останутся убеждениями, а закон требует веские доказательства. По французским законам еще недостаточно одного заявления пострадавшего. Я могу нарядить следствие; но к чему оно приведет? Допрашивать посла — не имею права, прочие виновники, кроме Ямато, вам не известны. К тому же и Ямато числится в составе членов посольства. Вы сами видите, что и ничего не могу сделать при столь шатких данных.

Барон замолчал. Он сознавал безвыходность подобного положений, но Канецкий что-то пробормотал под нос и злобно глядел на префекта.

В комнату внесли переписанный протокол.

— Потрудитесь подписать протокол. Это простая формальность. Я полагаю, что господин маркиз вряд ли пожелает, чтобы весь этот скандал сделался достоянием улицы и суда.

Канецкий и барон молча подписали бумагу.

— Очень, очень сожалею о печальном инциденте, — сказал префект, подавая руку на прощанье. — А вы, господин Канецкий, не волнуйтесь, иначе и себя и барона поставите в очень затруднительное положение. Не забывайте, что вы иностранцы и что гостеприимством Франций можно пользоваться лишь при условие уважения к ее законам.

ХХХVIII. Венок хризантем

— Какие чудные хризантемы я нашла у Дюруа! — сказала старушка, подавая Хризанте букет этих южных цветов.

Принцесса взглянула на цветы и улыбнулась.

— Это жалкая пародия на те, которые растут у нас, — вздохнула она.

Старушка удивилась:

— Неужели?

— Конечно. О, если бы вы посмотрели, какие громадные цветы растут у нас даже в диком состоянии! — воскликнула она.

Старушка продолжала изумляться.