Нелепо женское правленье

Этот глупый жест маленькой девочки убедил Холмса, что я на грани физического и душевного срыва. По прибытии в квартиру он сразу направил меня в ванну, потом в постель, куда миссис Ку подала мне поднос с завтраком. Сам он уселся напротив, и тяжелым взглядом вдавил в меня весь завтрак до последнего куска. Это произвело на меня неизгладимое впечатление, ибо обычно Холмс относился к моим хворостям как к своим собственным — то есть наплевательски. Возможно, как намекнул Ку, мой друг вел себя так потому, что и сам настрадался за эти дни, хотя и по иным причинам. Я глядела на него поверх пустой чашки и бубнила, рассказывая о своих приключениях. Он внимательно слушал, вдавив зад в розовый сатин будуарного кресла и уперев грязные рабочие сапоги в мою резную старинную кровать. Глаза закрыты, кончики пальцев обеих рук соприкасаются. Я закончила, смолкла. Он тоже молчит и по-прежнему не открывает глаз. Я звякнула чашкой о блюдце. Он открыл глаза.

— Холмс, я вас все не соберусь спросить… Как вы нашли меня там… в Эссексе?

Он доверительно наклонился к подносу. Казалось, Холмс хочет что-то по секрету сообщить кофейнику, но мне отвечать не собирается. Но вот он перевел взгляд на чашку и произнес:

— Многократно приходилось мне блистать своею глупостью, Рассел, хотя обычно такие случаи словоохотливый доктор Ватсон умело маскирует. В вашем деле моя некомпетентность побила все рекорды. Я ведь до пятницы даже не сообразил, что вы исчезли.

— Ясно, вы забеспокоились, когда я не явилась на презентацию. Но почему не сообразил Дункан? Ведь мы должны были встретиться в среду. Вы были на презентации, Холмс?

— Конечно. Как положено, при мантии. В своей собственной, прошу заметить, а не во взятой напрокат. Прихожу — а там уже паника. Академическая паника, сами понимаете, оксфордская: строгие голоса, сложные грамматические конструкции, умерен ные жесты допускаются… Этакое гомеопатическое заламывание рук… Госпожа Чайлд тоже заявилась. Ну, я прижал вашего Дункана. И часу не прошло, как он сообразил наконец, чего я от него добиваюсь. Оказалось, вас никто вообще не видел всю неделю. Это и мисс Чайлд, кстати, подтвердила. Экономка ваша поведала, что вас девять дней дома не было — ни слуху ни духу. В пятницу к вечеру я установил, каким именно поездом вы отбыли из Лондона в прошлую субботу. Созвал команду. В субботу нашел дежурного по станции, который видел группу пьяных столичных хлыщей. Одна женщина из этой группы допилась до потери сознания. И — тупик. Отбыли они на «форде», и вы не поверите, Рассел, какое жуткое количество фермеров слышало шум этого «форда» той ночью на соседних дорогах! В разных концах страны, разумеется. В понедельник мне не оставалось ничего, кроме как разделить всю Британию на квадраты…

Повествование Холмса прервал телефонный звонок. Я послушно позволила Ку снять трубку: дождалась, пока он подойдет к моей кровати, где стоял аппарат, очевидно, для удобства отсыпающихся до полудня леди. Когда трубка наконец добралась до моего уха, в ней раздавался жуткий галдеж, совершенная неразбериха мужских голосов.

— Стоп! — приказала я. — Кто-нибудь один. Я ничего не понимаю. Кто это?

— Мисс Рассел, мисс Рассел, это Эдди, она вышла, где мистер Холмс? Он приказал звонить, когда она выйдет. Мой брат бежит за ней, он велел передать вам и мистеру Холмсу.

— Эдди, вы где? — спросила я, повернув голову к моему другу.

— За углом возле Храма, мисс, она идет к реке. Билли у нее на хвосте. Она вышла со служанкой, они поругались, она стряхнула старую каргу и ушла.

— Оставайтесь на месте, Эдди, мы сейчас приедем.

Я грохнула трубку на аппарат, отколов декоративную завитушку, и выскочила из постели. Холмс уже направлялся к двери.

— Рассел, в вашем состоянии…

— Бросьте, Холмс. Ловите такси! — крикнула я ему, срывая с себя остатки постельного гарнитура. Холмс закрыл рот и поспешно выскочил за дверь.

Вместо такси у двери стояла моя машина с К у за рулем. Холмс уже сидел рядом с ним. Я прыгнула на заднее сиденье, и машина сорвалась с места еще до того, как захлопнулась дверца.

У здания Храма пусто, лишь от угла машет нам рукой худой долговязый юнец. Я распахнула дверцу, и он живо оказался в автомобиле. Кивнув мне, парень сразу затараторил, обращаясь к Холмсу:

— Билли сказал, вы велели бежать за ней, мистер Холмс, сэр. Он и бежит за ней, а за ним цепочка наших… — И он начал перечислять членов этой цепочки. Самым мелким ее звеном оказалась шестилетняя малышка, самым старшим — дедуля с палочкой. Мы собрали всех в машину. Я успела познакомиться еще с восемью родственниками Билли, когда Холмс вдруг резко бросил:

— Всем пригнуться!

Мы вжались в пол и в сиденья. Автомобиль миновал Билли и еще кого-то из его многочисленной родни, затем обогнал Марджери Чайлд и свернул в боковую улицу, где остановился у поребрика. Мы с Холмсом выбрались наружу.

— Ку, — сказала я, — отвезите народ домой. Увидите открытую чайную, накормите всех завтраком.

«Народ» рвался за нами, но я проворно захлопнула дверцу, и Ку тронул машину с места. Мы с Холмсом вжались в подворотню и пропустили Марджери, затем Холмс встретил Билли и велел тому вместе с сопровождавшим его кузеном следовать за нами на некотором расстоянии.

Марджери продолжала путь к реке. Дважды оглянулась, но оба раза Холмс каким-то образом предвидел это движение, и она нас не заметила. Если не считать этого, то никаких более уверток и уловок Марджери не применяла. Не пользуясь транспортом, она подошла к мосту Тауэр-бридж. Отстав от нее подальше, мы пересекли реку, прибавив ходу на мосту, чтобы наверстать отставание. По южному берегу Темзы мисс Чайлд направилась к докам. Мы то крались, то бежали, неотступно следуя за ней.

Почти у Гринвича мы заметили, выглянув из-за угла, что плащ ее мелькнул и исчез за углом.

— Приземлилась наконец. Я уж думал, до Дувра дойдет. Оставайтесь здесь, Рассел. Если появится снова, следуйте за ней. Крошки бросайте, что ли, чтобы я вас потом нашел. Я Билли за углом поставлю, на случай, если тут есть черный ход.

И Холмс исчез.

Добросовестный бобби неизбежен в Лондоне, когда в нем нет нужды. Один из таких полицейских принялся рассматривать особу в мужской одежде и с копной крашеных волос. Потом подошел поближе. Я смерила его высокомерным взглядом.

— Милейший, хочу поставить вас в известность, что вы бросили якорь возле Маргарет Фартингейл Холл. Леди Маргарет Холл. Перед вами результат бурной, хотя и не чрезмерно увеселительной ночи у Джеффи Нортона. Знаете этого великого американского киноартиста? Костюмированная попойка, ежели вы еще не поняли. Я вам благодарна за то, что вы находите мой костюм достойным внимания, однако это внимание начинает меня тяготить, тем более, что костюм оказался менее экзотическим, нежели я ожидала. Вот видели бы вы моего сопровождающего! О-о, какой у него наряд! В стиле девяностых годов прошлого века, знаете ли… перья, просто куча перьев, цехины понавешены… Фоли-Бержер, да и только. Вы его, скорей всего, не видели. Я его знаю, он прячется, тут неподалеку, ждет, пока вы уйдете. Приятный такой парень, но в привычках весьма консервативен, если не хлебнет шампанского. Когда вам придет пора поднять паруса и пуститься в дальнейшее плавание, я попытаюсь его выманить.

Констебль постарше наверняка насторожился бы, но этого мой голос и поза убедили — неизвестно в чем — и он отправился дальше. Через десять минут я стала посматривать, не возвращается ли блюститель порядка, а через пятнадцать из двери, в которую нырнула Марджери, высунулась голова Холмса. Я поспешила к нему.

У ног его лежал кто-то связанный с кляпом во рту.

— Один? — спросила я.

— Был еще один. Там. — Он едва заметно кивнул головой непонятно в каком направлении. — Давайте унесем его с прохода.

Я подхватила ноги пленника и чуть его не уронила.

— Холмс, это один из тех, из Эссекса.

Мой друг лишь молча кивнул головой, а когда мы перенесли узника в соседнее помещение, просто швырнул его на пол.