Месть под расчет

– В моей комнате накрыт кофе, – сказала она.

Линли видел, как Сент-Джеймс переводит взгляд с него на его мать и обратно, и, отлично зная своего друга, предугадал его решение. Пора было рассказать матери о Питере, причем самое худшее. Надо подготовить ее к тому, что она может услышать в ближайшие дни. Но сделать это в присутствии Сент-Джеймса он не мог, как бы ему ни хотелось, чтобы его друг был рядом в такую минуту.

– Мне надо посмотреть, как там Сидни, – сказал Сент-Джеймс. – Спущусь позже.

Северо-западная лестница находилась поблизости, за углом, если идти от ружейной комнаты, и Сент-Джеймс исчез в этом направлении. Оставшись наедине с матерью, Линли не знал, с чего начать, и начал с того, что сказал, словно был гостем в собственном доме:

– Я бы выпил кофе. Спасибо.

Леди Ашертон направилась к себе, и Линли обратил внимание на то, как она идет – высоко подняв голову и отведя назад плечи. Ему было ясно, что за этим стоит. Кто бы ни увидел ее – Ходж, повар, одна из горничных, – она и виду не подаст, что сама не своя от страха. Ее управляющего арестовали по подозрению в убийстве, один из гостей умер ночью, младший сын пропал, а со старшим сыном она не разговаривает по-человечески уже больше пятнадцати лет. Как бы это ни мучило ее, вида она не подавала. Если за дверью, обитой зеленым сукном, и сплетничали от души, она ничем не заслужила наказания Всевышнего.

Они шли по коридору, который опоясывал весь дом. В восточном конце дневная комната графини была заперта на ключ, и когда леди Ашертон распахнула дверь, из-за стола вскочил человек, ломая сигарету в пепельнице.

– Что-нибудь нашли? – спросил Родерик Тренэр-роу.

Линли помедлил на пороге. Он тотчас вспомнил, что промок до нитки. Брюки липли к ногам. Рубашка обтягивала грудь и плечи, и воротничок больно тер шею сзади. Даже носки промокли. Хотя он и надевал сапоги, спускаясь к морю, потом он снял их, а припарковавшись возле дома, умудрился влезть в лужу, выходя из машины.

Ему хотелось уйти. Ему хотелось переодеться. Но вместо этого он шагнул в комнату и приблизился к подносу на колесиках, стоявшему возле письменного стола. Взял в руки кофейник.

– Томми! – позвала леди Ашертон, сев на самый неудобный стул в комнате.

Линли взял чашку и направился к дивану. Тренэр-роу остался возле камина. В нем горел огонь, но недостаточный, чтобы проникнуть сквозь мокрую одежду и согреть Линли, который кивком головы дал понять, что слышал вопрос, однако не произнес ни слова. Ему хотелось, чтобы Тренэр-роу ушел. Еще не хватало откровенничать перед ним насчет Питера. Однако Линли знал, что стоит ему попросить о разговоре с матерью наедине, и оба неправильно его поймут. Очевидно, что доктор был в комнате матери по ее просьбе. Это не был официальный визит, который Тренэр-роу теперь продлевал ради плотских радостей, во всяком случае, на его лице читалась озабоченность, когда он смотрел на леди Ашертон. У Линли как будто не было выбора. Он потер лоб и провел рукой по мокрым волосам.

– На яхте никого нет. По крайней мере, мы никого не видели. Возможно, они в каюте.

– Кого-нибудь вызвали?

– Вы имеете в виду спасательный корабль? – Линли покачал головой. – Яхта слишком быстро уходит под воду. Никакой спасатель не успел бы.

– Его не могло смыть волной?

Они говорили о ее сыне, но точно в таком же тоне они могли обсуждать восстановительные работы в саду после бури. Оставалось только удивляться внешнему спокойствию леди Ашертон. Однако ей удавалось сохранять его, только пока Линли не ответил на последний вопрос:

– Пока неизвестно. Может быть, они с Сашей были в каюте. Или их обоих смыло волной. Ничего нельзя сказать, пока нет тел. И даже потом будут только предположения.

При этих словах леди Ашертон опустила голову и закрыла глаза. Линли молча смотрел на Тренэр-роу, который потянулся к ней, не в силах устоять на месте. Это было выше его сил. И все же он не двинулся с места.

– Не мучай себя, – сказал он. – Еще ничего не известно. Мы даже не знаем, Питер ли взял яхту. Дороти, пожалуйста, послушай меня.

С болью, кольнувшей его и тотчас исчезнувшей, Линли вспомнил, что только Тренэр-роу называл мать этим именем.

– Ты знаешь, что Питер взял яхту, – отозвалась леди Ашертон. – Мы все это знаем. Но я старалась ничего не замечать. Он ложился в клиники, лечился. Прошел четыре клиники, и я уговаривала себя, что он вылечился. А он не вылечился. Я поняла это, как только увидела его в пятницу утром. Мне показалось, что я больше не вынесу, вот и решила сделать вид, будто ничего не происходит. Я в самом деле мечтала, чтобы он сам нашел выход, потому что не знала, как ему помочь. Да и прежде тоже не знала. Ох, Родди…

Если бы она не назвала его по имени, Тренэр-роу, наверно, и дальше выдерживал бы расстояние между ними. Но тут он направился к ней, коснулся ее лица, волос, снова произнес ее имя. Она обняла его.

Линли отвернулся. У него болело все тело. Кости будто налились свинцом.

– Я не понимаю, – проговорила леди Ашертон. – Зачем бы ему ни понадобилась яхта, он не мог не видеть, что погода портится. Он не мог не осознавать опасность. До какого же отчаяния надо дойти, чтобы пренебречь всем? – Она тихонько отстранилась от Тренэр-роу. – Томми!

– Не знаю, – ответил Линли, тщательно следя за своим голосом.

Леди Ашертон встала и подошла к дивану.

– Есть еще что-то, да? Что-то, о чем ты не говоришь мне. Нет, Родди… – Тренэр-роу сделал шаг в ее сторону. – Со мной все в порядке. Томми, скажи мне все. Скажи то, что не собирался мне говорить. Ты же ссорился с ним вчера. Я слышала. И ты знаешь это. Есть еще что-то, правда? Скажи мне.

Линли поглядел на мать. Ее лицо вновь обрело поразительно спокойное выражение, словно она нашла и использовала новый источник сил. Он опустил взгляд в чашку, согревавшую ему ладонь.

– Питер был в коттедже Мика Кэмбри в тот вечер, в пятницу, после Джона Пенеллина. Мик умер уже потом. Джастин рассказал мне об этом после ареста Джона. А потом… – Он вновь поглядел на мать. – Потом Джастин умер.

Она открыла рот будто в немом крике, однако в остальном ничего не изменилось.

– Ты же не думаешь, что твой брат…

– Я не знаю, что думать. – Ему было трудно говорить. – Ради бога, если можешь, скажи, что мне думать. Мик мертв. Джастин тоже. Питер исчез. Так что же мне думать?

Тренэр-роу сделал шаг, словно желая принять на себя удар. Но и леди Ашертон тоже шагнула к дивану, села рядом с сыном и, обняв его за плечи, прижалась щекой к его щеке, потом прикоснулась губами к его мокрым волосам.

– Милый Томми, – прошептала она. – Мой дорогой Томми, мой самый дорогой. Почему ты считаешь, что должен все нести один?

Она в первый раз более чем за десять лет прикоснулась к сыну.

Глава 18

Утреннее небо, лазурная арка, под которой плыли пенящиеся кучевые облака, словно противопоставляло себя грозному вчерашнему небу. Вот и морские чайки заполнили воздух своими хриплыми криками. Земля же еще не забыла бурю, и Сент-Джеймс, стоя у окна с чашкой чая в руке, смотрел на вывороченные кусты и поломанные ветки.

На подъездной аллее с южной стороны валялась битая черепица с крыши, там же лежал покореженный флюгер, вне всяких сомнений, с одного из ближайших строений, составлявших часть ограды. Оборванные цветы напоминали яркие коврики из фиолетовых колокольчиков, розовых бегоний, живокости, усыпанные розовыми лепестками. Осколки стекла сверкали, как алмазы, на камнях, а одно небольшое, почему-то неразбившееся окошко лежало на луже, напоминая ледяной наст. Садовники уже взялись за дело, и Сент-Джеймс слышал их голоса из парка вперемежку с завываниями электрической пилы.

Постучавшись, в комнату вошел Коттер.

– Вот то, что вы ждали, – сказал он. – В общем-то неожиданный ответ. – Он пересек комнату и подал Сент-Джеймсу конверт, который тот взял из стола в конторе, когда разговаривал с леди Хелен Клайд. – Телефонный номер принадлежит Тренэр-роу.