Игры капризной дамы

— А вы ждите, — жестко ответил лейтенант.

— С утра ждем, — начал было тот, полулежащий. Но дверь закрылась, и продолжения фразы он не услышал.

В кабинете действительно не было посетителей, а находились лейтенант-молчун и следователь. Молодой, с копной черных, торчащих вверх волос, с горбинкой на носу. Светлые кремовые брюки, белая рубашка с коротким рукавом делали его чистым, приглаженным, похожим на комсомольского работника, и только значка не хватало на рубашке.

Следователь встал из-за стола, представился:

— Юнаков, следователь прокуратуры.

— Внучек, — ответил он в том же духе, обратив внимание, что даже у лейтенанта-молчуна брови слегка вздернулись вверх, — отдыхающий…

— Присаживайтесь, — сказал Юнаков. — Мы сейчас закончим и поговорим с вами… Мне не хотелось вас оставлять в коридоре с этими…

«Прекрасное начало», — подумал он. Разумеется, если это не было сделано специально, то следователь и лейтенант считают его своим, в отличие от сидящей в коридоре троицы, но, с другой стороны, ему не хотелось быть свидетелем их разговора. Однако деваться было некуда.

— Пусть еще поварятся, — жестко произнес следователь. — Они сначала собрались, настроились, а теперь с каждым часом будут расслабляться и потеряют чувство опасности…

Лейтенант-молчун кивнул головой, продолжая жевать резинку. Потом Юнаков начал говорить о предстоящем воскресенье. О том, как уехать в горы из этого дурдома, как технично избавиться при этом от жен, в общем, перешел на болтовню, которая так раздражает посетителей подобных учреждений. Для них визит в прокуратуру — всегда стресс. К таким визитам они тщательно готовятся, являются туда внутренне сосредоточенными и ожидают такой же сосредоточенности и собранности от сотрудников и, конечно, бывают шокированы, если последние ведут себя вовсе не так, как они ожидали.

— Как? — подвел итог и одновременно спросил Юнаков.

— Лады, — выдал единственную фразу лейтенант-молчун и ушел.

Еще дверь за лейтенантом не закрылась, а Юнаков привычным движением достал из ящика стола протокол допроса.

— Фамилия, — почти автоматически произнес он. Он знал, что такой вопрос последует, но внутренне обиделся, ведь десять минут назад они знакомились, поэтому он достал из кармана паспорт и протянул Юнакову.

С паспортом дело пошло быстрее. Юнаков споро заполнял ту часть бланка, которая называется у следователей «шапкой».

Застопорился он на «месте работы».

— Как — не работаете? — удивился он. — Вы кто по специальности?

— Инженер.

— И что? Нет работы?

— Да, — не стал он объяснятся. Но Юнаков был следователем и взялся расследовать это обстоятельство.

— Удивительно, — сказал он, — я понимаю, конечно, нет работы в госсекторе, но в кооперативах, в частных…

— Специальность у меня редкая, — решил прекратить этот разговор Федя. — Связана с большим производством… Такого кооперативного производства пока не существует, как не существует пока кооперативов по расследованию преступлений…

— Эти как раз существуют, — сказал Юнаков, предупредив его об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, и начал задавать вопросы.

Чтобы не сказать лишнего и не навести тень на плетень, Федя отвечал односложно, не торопясь, мысленно проигрывая ответы, чтобы, если возникнет необходимость, повторить все слово в слово.

— Итак, Федор Степанович, когда и где вы познакомились с гражданином Коломийцем?

— Если вы имеете в виду Михаила, то неделю назад… Тогда я не знал его фамилии, да и вообще не знал ее до вчерашнего дня, то есть до опознания…

— Встретились и познакомились вы случайно?

— Да… Он приехал в аэропорт встречать свою невесту, а она не прилетела… Ему надо было привести кого-нибудь хозяйке, так как она держала койку свободной. Он чувствовал себя обязанным привести хозяевам нового отдыхающего…

— Логично, — сказал следователь и протянул Феде пачку сигарет: — Курите?..

— Не курю, — ответил он и напрягся, представляя, как сейчас Юнаков закурит и через десяток-другой минут у него начнется спазм сосудов.

Однако Юнаков оказался человеком тактичным и не стал курить. Бросив пачку в ящик стола, он продолжил допрос.

— У него были недоброжелатели?

— Не могу точно сказать, но однажды он говорил, что ловко убежал от двух громил, которые видели его с деньгами в кассах аэрофлота…

— У него было много денег?

— На тот момент нет, потому что на деньги он купил билет на самолет.

— С кем он поддерживал приятельские отношения?

— Я не столь близко знал его, чтобы назвать приятелей, если они и существовали.

— Но вы знали такие интимные вещи, как будущая женитьба…

«Я знал и более интимные вещи», — подумал он, но вслух сказал. — Разве это интимная информация?

— У него ничего не пропало?

— Пропало, — ответил Федя как можно равнодушней, — в морге у него не оказалось нательного пояса для хранения денег.

— Что? — удивился Юнаков, сделав быстрое глотательное движение.

— Пояс нательный, местного производства, очень удобно деньги носить…

— Вы хотите сказать…

— Я ничего не хочу сказать, я уже сказал… Юнаков застыл с ручкой в руке, ему не хотелось заносить в протокол то, о чем он услышал.

А Федя между тем мысленно позлорадствовал.

«Если тебе попадется хороший надзирающий прокурор, то придется попотеть, чтобы объяснить «это обстоятельство».

Юнаков все же записал в протокол факт отсутствия пояса. Он стал заметно волноваться. «Еще бы, все шло так гладко к «отказному» и вдруг — пояс…»

— У него были телесные повреждения? — спросил Федя, когда Юнаков оторвался от бумаги и открыл было рот, чтобы задать очередной вопрос.

— Были, — ответил Юнаков, — заключение еще не готово, но вскрытие было; и эксперты говорят, что повреждения могли образоваться от падения с большой высоты, что соответствует обстоятельствам, при которых был обнаружен труп.

— Где этот мост? — спросил Федя, чувствуя, что Юнаков потерял инициативу и находится в его власти.

— Рядом с «Жемчужиной», — сказал следователь.

— Если он упал с него, то это — убийство: оттуда невозможно упасть случайно.

— Он упал не с моста, а с откоса. Поднимался по ступенькам и, скорее всего, оступился… ночью там темно. Он оступился и полетел вниз, а там высота пятого этажа…

— Возможно, оступился, — поправил следователя Федя так, как бы сделал преподаватель криминалистики, услышав столь категоричное заключение Юнакова.

— Да, да, возможно, — уточнил Юнаков.

— Я могу засвидетельствовать, — продолжал развивать успех Федя, что гражданин Коломиец не собирался покончить жизнь самоубийством.

Наступила продолжительная пауза, после которой Юнаков спросил:

— Вам раньше приходилось сталкиваться со следствием?

— Нет, — категорично ответил Внучек, и это соответствовало действительности, ведь в прошлом он был опером, а не следователем.

— Вы полагаете, — нашелся, наконец, Юнаков, — что я пытаюсь натянуть этот факт на несчастный случай или самоубийство?

— Я ничего не полагаю для того, чтобы факт «натянуть», необходимы доказательства, хотя бы частичные…

— Вот я и займусь сбором доказательств, — сказал пришедший в себя Юнаков, — я для того здесь и сижу. — И он протянул Феде протокол для подписи.

Не особенно улавливая смысл написанного, Федя про бежал текст глазами:

— Если мне что-нибудь станет известно… — начал он.

— Если что, сразу ко мне, — холодно перебил его следователь. — До свидания…

4

«Да, так хорошо начавшийся разговор со следователем, так плохо закончился», — подумал Федя, выйдя из здания прокуратуры. — «Я займусь сбором доказательств, потому что я здесь сижу», — передразнил он Юнакова. — Ты не найдешь доказательств именно потому, что ты сидишь. Чтобы найти доказательства, надо бегать или, по крайней мере, ходить…

И он пошел вдоль проспекта, стараясь держаться в тени деревьев, чтобы на солнце опять не поднялось артериальное давление и не начались головные боли.