Разбудить смерть

Кент ошеломленно уставился на своего противника, когда на него упал луч фонарика.

— Неужели это…

Доктор Фелл отдувался и вытирал лоб огромным носовым платком. Он протер платком пальцы, поморгал и с несчастным видом посмотрел вниз.

— Да, — сказал он, — это и есть настоящий убийца. Ричи Беллоуз.

Глава 19

Благородное преступление

— И на нем была… — недоверчиво проговорил Кент.

Сидя во главе стола, где им подали ленч, доктор Фелл с размаху откинулся на спинку кресла.

— Он носил, — ответил доктор, — по причинам, которые будут названы позже, скромную форму инспектора полиции, которая так похожа на униформу лифтера в «Королевском багрянце», что я частенько испытывал желание назвать служащих гостиницы офицерами. Вы не забыли описание этой формы, которое предоставил нам Хардвик? Короткая синяя куртка, однобортная, со стоячим воротником, серебряные пуговицы, на плечах эполеты. Заметьте, что только они носят форму с короткой курткой, у остальных служащих или сюртук, или фрак. Единственный надежный и честный свидетель, который видел наш призрак в синем, — мистер Рипер, — полагал, что на нем была короткая куртка. Таким образом, поле наших поисков было значительно сужено. Но Ричи Беллоузу нужно было только одно: чтобы все заметили — и он на это сильно рассчитывал — синюю куртку и серебряные пуговицы. Вы поймете почему.

— Но как он выбрался из тюрьмы? — спросил Дэн. — И зачем?

Сказать, что атмосфера напряжения покинула эту группу людей, что пугало улетело прочь и дурной запах испарился, означало бы недооценить состояние присутствующих за столом в «Четырех входах» в то морозное утро второго декабря. Говорили, что Мелитта Рипер проплакала всю ночь, — в это все единодушно поверили. Зимний солнечный свет осветил окна столовой, где Гэй устроил ленч, больше похожий на празднование. Правда, у Кента сильно болел большой палец руки, по которой пришелся удар кочерги Ричи Беллоуза. Но вино и радостное сознание того, что ужасная история наконец-то успешно завершилась, привели его в такое блаженное состояние, что он не обращал на боль внимания.

Доктор Фелл занимал почетное место во главе стола, как хозяин рождественского представления, и, лениво помахивая сигарой, заливался соловьем:

— Кхм! Да, я намерен прочитать лекцию. Хотя бы только потому, что до настоящего момента у меня не было возможности подогреть свое красноречие. Но есть еще одна и, если можно этому верить, более убедительная причина. С академической точки зрения, мне нравится это дело. Оно предоставляет одну из самых больших возможностей собрать воедино разрозненные доказательства. Для тех из вас, кто способен извлекать наслаждение из детективных историй, она должна показаться очень интересной. Мы с начальником полиции, — он величественно повел рукой в сторону Хэдли, — вместе расследовали ее. И если обо всем рассказываю я, то не потому, что я оказался более дальновидным, — он хитренько подмигнул, — а лишь потому, что я более охотный и неутомимый рассказчик.

Лучше всего было бы обрисовать вам все с самого начала, как мы шли к разгадке. Итак, когда я впервые приехал в «Королевский багрянец», в той сумятице у меня возникло лишь одно уверенное убеждение — миссис Джозефина Кент была не той, кем казалась. Вчера Хэдли своей яркой кистью нарисовал причины для проверки этого следа. Полицейские начали с потертого состояния надписи на старом дорожном сундуке и не удовлетворились кое-какой наводящей на мысли информацией из Южной Африки. Они пробудили определенные сомнения, которые не соединялись с остальными сведениями.

Вначале я мало сомневался в рассказе Ричи Беллоуза. Полиция была довольно уверена в его невиновности. Для этого было слишком много физической невозможности — особенно его полупарализованная левая рука, что лишало его возможности задушить Родни Кента. Кроме того, он действительно был очень пьян, когда его нашли в доме в два часа ночи. Если бы он совершил это убийство, он не улегся бы спать на диван у двери комнаты своей жертвы, дожидаясь, когда его обнаружат. Кроме того, на месте преступления орудие избиения не нашли и был неясен мотив преступления. Наконец, я был склонен верить его рассказу о «человеке в форме служащего гостиницы» просто потому, что это казалось слишком нелепо, чтобы не быть правдой. Причина не в моей врожденной симпатии к абсурдности. Я хочу сказать, это был рассказ не того рода, что мог бы принести лжецу какую-либо пользу. Если Беллоуз был убийцей, он постарался бы прикрыть себя при помощи лжи, но вряд ли такой бессмысленной и не относящейся к делу. На первый взгляд рассказ о служащем гостиницы не имел смысла, если не был правдой. Если он лгал, он мог сказать, что видел в коридоре взломщика, а не исследователя Арктики, балетного танцора или почтальона.

Поэтому, когда мы прибыли в гостиницу, я склонялся к мысли, что убийца действительно там. Более точно, что это один из гостей седьмого этажа. Затем два факта заставили меня сильно в этом сомневаться.

Во— первых, полное исчезновение униформы. Куда она могла подеваться? Она не была спрятана, сожжена или выброшена из окна. Мы должны были найти форму или ее следы. Если в ней расхаживал клиент гостиницы, как она могла раствориться потом в воздухе? Понимаете, все сводилось к этому. Вы можете возразить, что гость мог состоять в заговоре с одним из служащих отеля, занять форму на время маскарада, а затем вернуть ее. Но если и так, то как она перенеслась из крыла А? Единственный вход в это крыло гостиницы находился под наблюдением трех механиков, работавших у лифта всю ночь, вплоть до появления полиции. Может, гость выбросил ферму из окна на Пикадилли или в вентиляционную шахту, чтобы позднее ее подобрал его тайный сообщник? Это казалось невероятным. И все же форма бесследно исчезла.

Во— вторых, было еще одно обстоятельство, которое пролило свет на то казавшееся беспросветным дело. Размышляя, я вдруг подумал: как странно, что дверь в бельевую комнату обнаружена открытой. Ведь она снабжена автоматически срабатывающим замком. Нам рассказывали очень много интересного об этих замках, которые никак не может открыть человек снаружи, если у него нет специального ключа. Накануне вечером горничная заперла эту дверь. Утром же она была открыта. Поэтому -что вполне естественно — некоторые стали косо поглядывать на управляющего гостиницей, мистера Хардвика.

Но мой мозг устроен более просто. Эту дверь никто не мог открыть снаружи. Но изнутри — любой. Достаточно повернуть ручку — и дело сделано. Это побудило меня заглянуть в бельевую комнату. Кхм… да! Кстати, кто-нибудь из присутствующих делал это?

Кент кивнул:

— Да, я заглядывал, когда начальник полиции послал меня за Мелиттой. А что?

— Хорошо, — пророкотал доктор Фелл. — Далее. В начале расследования мы стали проверять различные пути проникновения постороннего в отель и то, как он мог скрыться, что его не заметили работающие у лифта люди. Способов оказалось три: забраться наверх, а потом спуститься по фасаду здания, выходящему на Пикадилли; забраться и спуститься по вентиляционной шахте; и по пожарной лестнице, которая находится за окном в конце коридора. Все пришли к выводу, что «это было настолько невероятно, что практически невозможно». Для первого и второго способа были явные препятствия. Что касается третьего — это было бы самым легким и заманчивым входом, если бы не один непреодолимый факт. Рама запертого окна, выходящего на пожарную лестницу, разбухла и не открывалась. Следовательно, мы печально распростились и с этой возможностью. Но мы заглянули в комнату для белья и поразились. Вы, — он обернулся к Кенту, — заглянули туда в утро после убийства. Что же вы там увидели?

— Окно, — сказал Кент.

— Открытое или закрытое?

— Открытое.

— Вот именно. Не стану вас тащить в гостиницу, чтобы объяснять, — продолжал доктор Фелл, — а предлагаю взглянуть на план крыла А. Вот окно в бельевом чулане. А вот широкая наружная пожарная лестница всего в футе от этого окна. Человеку нужно всего лишь не бояться высоты, чтобы подняться на эту лестницу и забраться внутрь через это окно.