Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы).

— Но что же это за нравственный недуг? — спросил я.

— Игра, — произнесла мисс Кьюсак с жаром, наклонившись вперед. — Она разрушает и тело и дух Уолтера. Удивительный случай, — продолжала она. — Он богат, но скоро останется без гроша, если не одумается. Никакое состояние не выдержит таких трат, как у него. Он будто бы задался целью погубить и себя и жену.

— Где же он играет? — спросил я.

— Он играет на скачках.

— И проигрывает?

— Сейчас — да, а вот в прошлом году, к несчастью, много выиграл.

После этого, похоже, привычка стала потребностью, и теперь его уже ничто не удерживает от окончательного падения. Он нашел себе партнера — некоего букмекера Рэшли, и они учредили контору под названием «Комиссионеры скачек». Контора занимает комнаты на Пэлл-Мэлл и пользуется большим спросом. Конечно, они рано или поздно разорятся, и я хочу спасти Уолтера ради его несчастной жены — с вашей помощью.

— Будьте уверены, я сделаю все, что в моих силах; но не понимаю, чем могу пригодиться. Людей, охваченных пагубными страстями, не может исцелить обыкновенный врач.

— И все равно кое-что сделать вы можете. Но подождите, я не закончила свой рассказ. У меня есть к вам еще одно дело, и оно удивительным образом связано с первым. Мне известно прошлое человека, ставшего партнером Уолтера Фаррелла. Этот мистер Рэшли — отъявленный мошенник, я это точно знаю, хотя пока не могу вывести его на чистую воду. Он каким-то таинственным способом сказочно разбогател, крутясь возле ипподромов, и уголовная полиция попросила меня помочь в этом деле. А я лично заинтересована разоблачить мошенничество, поскольку бедный Уолтер целиком оказался во власти этого проходимца; если бы не он, я бы ответила полиции отказом.

— Как работает Рэшли? — задал вопрос я.

— Сейчас расскажу. Полагаю, вы знакомы с правилами бегового тотализатора?

— Более или менее.

— Рэшли действует следующим образом. Он представляется букмекером и всем говорит, что ему требуется начальный капитал. Эту схему он проворачивал уже несколько раз, и мистер Фаррелл — последняя его жертва. Когда мошенник находил подходящего простака, он делал того своим партнером, снимал в Вест-Энде комнаты под контору и обставлял их по высшему разряду. Потом они покупали пишущий телеграф марки «Эксчейндж телеграф», по которому получали списки участников и имена победителей забегов, а также коэффициенты. В контору подтягивались клиенты, так что поначалу все шло хорошо и партнеры процветали. Но дальше начинались проигрыши, и их становилось все больше; раз за разом клиенты выигрывали крупные суммы, и Рэшли с партнером наконец объявляли о банкротстве. Оба будто бы оказывались на мели, но вскоре Рэшли всплывал снова, и все повторялось. Сейчас у него на крючке Уолтер Фаррелл, и печальный финал неизбежен.

— Но что же все это значит? — удивился я. — Неужели клиенты, которые делают удачные ставки, состоят в сговоре с Рэшли? Вы хотите сказать, они делят с ним выигрыш?

— Думаю, что да, хотя не знаю наверняка. Но вот в чем фокус. Всякий раз, когда этого человека пытаются уличить, выясняется, что один-единственный его клиент выигрывает неестественно часто. Как же, во имя всего святого, этот счастливчик может столь точно знать, кто победит? Даже если он один раз угадал и сорвал куш, почему он не ушел с выигрышем сразу?

— Да вы, оказывается, знаток скачек, — отвечал я со смехом, — но ведь там совершается столько махинаций… Это наверняка какой-нибудь простой, хорошо известный трюк.

— Отнюдь нет, — возразила мисс Кьюсак с некоторой резкостью в голосе. — Позвольте мне объяснить подробнее, и вы поймете, что с виду шансы мошенника на успех ничтожно малы. Я сама однажды заходила в контору. Уолтер Фаррелл провел меня внутрь, и я пристально наблюдала за всем происходящим.

В тот день проходили скачки «Гранд нэшнл» [26]; в конторе присутствовало около дюжины посетителей. Из Эйнтри уже телеграфировали список лошадей и жокеев; Уолтер выкликал имена, стоя у аппарата, а потом задернул вокруг него занавес. Чтобы оправдать свое появление, я поставила небольшую сумму. Все присутствующие отдали Уолтеру листочки с номерами лошадей, на которых ставили. Затем аппарат снова защелкал, но он был скрыт занавесом, так что я уверена: никто не мог увидеть имя победителя на телеграфной ленте. Один из собравшихся, некий капитан Ванделер — его имя не раз фигурировало в связи со всяческими темными делами, — подошел к столу и сделал ставку в последний момент; больше ставок не принимали.

Уолтер отдернул занавес — и оказалось, что капитан Ванделер поставил свои пятьсот фунтов на победителя. Коэффициент был шесть к одному, а это значит, Фаррелл и Рэшли разом теряли три тысячи фунтов. С виду ничего противозаконного, но что-то тут не так; а сейчас как раз начинается сезон гладких скачек, и если так будет продолжаться, к Дерби [27]наш Уолтер Фаррелл лишится всего.

— Скажите, мисс Кьюсак, не мог ли кто-то передать подсказку, находясь снаружи?

— Никто не входил и не выходил из зала. Всякая связь с внешним миром исключается.

— Можно ли разгадать сообщение по звуку аппарата?

Она засмеялась:

— Никоим образом. Сначала я думала, что мошенники прибегли к старому трюку: сговорились с телеграфистом, чтобы он дождался объявления победителя и только потом отправил список участников, поместив выигравшую лошадь последней. Но нет: мы все проверили и проследили за телеграфистами. Тайна остается тайной, и у меня, признаться, уже опускаются руки. Вы поможете мне спасти Уолтера Фаррелла?

— Постараюсь, но, боюсь, особой пользы принести не смогу. Он, по вполне понятным причинам, вряд ли будет рад моему вмешательству.

— Его жена больна. Я сообщила ей, что вы придете. Она знает, как я надеюсь на то, что вы вразумите ее мужа.

— Я, безусловно, нанесу визит миссис Фаррелл, но это будет просто визит врача.

— Надеюсь, вы выполните и вторую мою просьбу, если будет возможность.

Я промолчал. Мисс Кьюсак взяла часы.

— Фарреллы живут в двух шагах отсюда, — сказала она. — Вы можете зайти к миссис Фаррелл сейчас? Вне всякого сомнения, вы застанете и Уолтера — по воскресеньям он дома. Скажите, что вы к миссис Фаррелл; я напишу свое имя на вашей визитной карточке, и вас впустят без промедления.

— Должен ли я вернуться и сообщить вам о результатах? — спросил я.

— Как вам будет угодно. Буду очень рада, если зайдете. От вас зависит многое.

Выражение лица мисс Кьюсак обличало всю серьезность ее намерений. Видя это, я и сам преисполнился решимости.

— Отправлюсь к ним сейчас же, — наконец произнес я, — и будем надеяться, мне повезет.

Каштановые волосы разметались по подушке, а нежное личико казалось совсем детским.

Я откланялся, а вскоре уже звонил в дверь дома номер 15 по той же улице. Мне открыл дворецкий в ливрее; я сказал, что пришел осмотреть миссис Фаррелл, и был немедленно пропущен внутрь. Дворецкий отнес наверх мою карточку, и вскоре ко мне спустилась невзрачная женщина и произнесла тихим голосом:

— Миссис Фаррелл не встает с постели, сэр, но примет вас с радостью. Прошу вас, идите за мной. Вот сюда, пожалуйста.

Горничная провела меня наверх, в гостиную, а оттуда мы поднялись на третий этаж, и она открыла дверь в просторную, богато обставленную спальню. Возле окна, откуда был виден закат над Кенсингтон-гарденз, в кровати лежала миловидная девушка; это и была моя пациентка. Ей было лет девятнадцать, не больше. Каштановые волосы разметались по подушке, а нежное личико казалось совсем детским. На щеках ее горели красные пятна; дотронувшись до ее руки, я сразу понял: у девушки тяжелая лихорадка.

— Значит, это вас прислала Флоренс Кьюсак, доктор Лонсдейл? — обратилась она ко мне.

— Да, меня. Чем я могу быть вам полезен, миссис Фаррелл?