Последний занавес

— Вряд ли, — начал Аллейн, — мисс Анкред вполне объяснила, что привело нас сюда. Мы здесь по просьбе мистера Томаса Анкреда. Он хотел, чтобы мы занялись расследованием причин смерти сэра Генри.

— Ах вот как, сэр?

— Некоторые члены семьи считают, что вердикт был вынесен чересчур поспешно.

— Именно так, сэр.

— А что, и у вас самого были какие-то сомнения?

— Так бы я не сказал, сэр. — Баркер сцепил и расцепил руки. — По крайней мере вначале сомнений не было.

— Вначале?

— Ну да, ведь я знал, что он ел и пил за ужином, и как перетрудился, и вообще. Доктор Уизерс предупреждал его, сэр.

— А потом? После похорон? Сейчас?

— Не знаю, что и сказать, сэр. Когда миссис Кентиш, и миссис Генри, и мисс Дездемона все время выспрашивают насчет некоего исчезнувшего предмета, когда слуги все время о чем-то перешептываются… просто не знаю, что и сказать.

— Исчезнувший предмет — это банка с крысиной отравой?

— Да, сэр. Как я понимаю, она нашлась.

— И вопрос состоит в том, открывали ее или нет перед тем, как она потерялась, так?

— Как я понимаю, именно так, сэр. Но последние десять лет или даже больше эта штука была дома. Сначала было две банки, и они хранились в одной из бытовок, потом одну открыли, использовали содержимое и выбросили. Вот и все, что мне известно, сэр. Насчет той, что теперь нашлась, ничего сказать не могу. Миссис Генри Анкред припоминает, сэр, что видела ее примерно год назад закрытой, а миссис Балливант, это наша кухарка, говорит, что какое-то время назад ее открывали, а миссис Генри кажется, что это не так, и это все, что я могу сказать, сэр.

— А не знаете, в комнате мисс Орринкурт крысиный яд не использовали?

По лицу Баркера пробежала тень неудовольствия.

— Это мне неизвестно, сэр.

— Крыс там нет?

— Насколько я осведомлен, сэр, дама, о которой вы говорите, жаловалась на них одной из служанок. Та поставила капкан, и несколько крыс в него попалось. По-моему, дама говорила, что об отраве она не думала, потому ее и не использовали.

— Ясно. А теперь, Баркер, я попрошу вас как можно более точно описать, как выглядела эта комната, когда вы вошли в нее утром после смерти сэра Генри.

Скрывая дрожь в ослабевшей руке, Баркер прижал ее ко рту. В глазах у него блеснули слезы.

— Понимаю, насколько все это для вас тяжело, — сказал Аллейн. — Понимаю и прошу прощения. Присядьте. Нет, нет, присядьте, прошу вас.

Баркер слегка склонил голову и сел на единственный в комнате стул с высокой спинкой.

— Уверен, — продолжал Аллейн, — что, если в доме произошло что-нибудь очень дурное, вы желали бы, чтобы зло было наказано.

Казалось, в Баркере происходила борьба между профессиональной сдержанностью и личными переживаниями. Неожиданно его словно прорвало, и он выдал классическую реакцию:

— Мне не хотелось, чтобы наш дом был замешан в каком-нибудь скандале, сэр. Мой отец служил здесь дворецким при прежнем баронете, двоюродном брате сэра Генри — его звали сэр Уильям Анкред, — я прислуживал здесь же, сначала на кухне, серебро чистил, потом лакеем. С театром, сэр, — продолжал Баркер, — он никак не был связан, нет, старый джентльмен не имел к этому никакого отношения. Все случившееся было бы для него большим ударом.

— Вы имеете в виду то, как умер сэр Генри?

— Я имею в виду, — Баркер поджал дрожащие губы, — я имею в виду все, что здесь происходило в последнее время.

— Мисс Орринкурт?

— Тью! — выдохнул Баркер, подтверждая тем самым свою всегдашнюю верность Анкредам.

— Слушайте, — вдруг проговорил Аллейн, — вы знаете, что вбила себе в голову семья касательно всего этого дела?

Последовало продолжительное молчание, оборванное старческим шепотом:

— Я не хочу об этом думать. Я не одобряю подковерные сплетни и не принимаю в них участия.

— Ну что ж, в таком случае, — предложил Аллейн, — расскажите мне об этой комнате.

Нового он в конечном счете узнал не много. Затемненная комната, скрюченная человеческая фигура на кровати, выглядевшая «так, — с испугом пояснил Баркер, — словно он попытался сползти на пол», вонь, беспорядок и порванная веревка от звонка.

— А где же конец? — поинтересовался Аллейн. — То есть где кнопка?

— Она была у него в руке, сэр. Крепко зажата в руке. Мы даже сначала не заметили.

— А где она теперь?

— В ящике туалетного столика, сэр. Я положил ее туда. Чтобы потом починить.

— Вы ее не развинчивали, не исследовали как-нибудь специально?

— Нет, нет, сэр. Нет. Я просто разъединил ее с проводом и положил в ящик.

— Хорошо! Теперь, Баркер, вернемся к тому вечеру накануне смерти, когда сэр Генри пошел к себе. Вы его видели после ужина?

— О да, сэр, конечно. Он вызвал меня звонком, как обычно. Звонок зазвонил в полночь, и я пошел к нему в комнату. Я прислуживал ему, сэр, после того как уволился его личный камердинер.

— Он позвонил из комнаты?

— Нет, сэр. Он всегда звонил из коридора, по пути к себе. Так что, когда он подошел к спальне, я уже успел подняться по лестнице для слуг и ждал его на месте.

— И как он выглядел?

— Ужасно. Его так и трясло от ярости.

— Из-за семьи?

— Да, он страшно гневался на всех них.

— Продолжайте.

— Я помог ему надеть пижаму и халат, а он все бушевал, да, видно, и обычные желудочные боли его донимали. Я дал ему лекарство. Он сказал, что примет его позже, и я поставил у кровати бутылку с лекарством и стакан. Собрался уж помочь ему лечь, когда он сказал, что ему нужно поговорить с мистером Рэттисбоном. Честно, сэр, видя, как он устал, как ему плохо, я старался его отговорить, но он и слушать не пожелал. Я взял его за руку, и он так и взорвался. Мне стало страшно, я попытался удержать его, но он вырвался.

Аллейну вдруг представилось, как два старика сражаются в этой гигантской спальне.

— Делать нечего, — продолжал Баркер, — я сделал, как он велел, — привел к нему мистера Рэттисбона. У двери он окликнул меня и велел найти двух официантов со стороны, которых мы всегда приглашаем прислуживать на дне рождения. Некие мистер и миссис Кэнди, раньше они работали у нас, а потом завели собственное небольшое дело в деревне. Насколько я понял, сэр Генри хотел, чтобы они засвидетельствовали его подпись под завещанием. Я провел их в спальню, и тогда-то он мне и велел передать мисс Орринкурт, чтобы она принесла ему через полчаса горячий напиток. Он сказал, что я ему больше не понадоблюсь. И я ушел.

— Выполнять поручение?

— Да, только предварительно переключил звонок так, что если ему что-нибудь понадобится ночью, он зазвонит в коридоре, рядом с комнатой сэра Генри. Это давно было устроено, на случай тревоги, но на сей раз, сэр, звонок явно сломался у него в руках, не сработал, потому что, пусть даже миссис Генри и не услышала, мисс Десси, с которой они жили вместе, должна была проснуться. У нее, насколько мне известно, очень чуткий сон.

— А вам не показалось странным, что он никого не окликнул?

— Так ведь его никто не услышал, сэр. На этой стороне дома стены в комнатах очень толстые, это часть первоначальной внешней стены. Это крыло, сэр, пристроил к замку прежний баронет.

— Ясно. А где в это время находилась мисс Орринкурт?

— Она, сэр, оставила общество. А остальные перешли в гостиную.

— Все?

— Да, сэр. Все, кроме нее и мистера Рэттисбона. И миссис Аллейн, она же гостья. А так — все. Миссис Кентиш сказала, что юная леди отправилась к себе в комнату, где я ее и нашел. Мистер Рэттисбон сидел в зале.

— А что это за горячий напиток?

Старик подробно все описал. Раньше, до появления Сони Орринкурт, напиток всегда готовила Милли. Потом дело взяла в свои руки мисс Орринкурт. Молоко вместе с какими-то ингредиентами оставляла у нее в комнате служанка, приходившая постелить постель. Соня подогревала молоко, переливала его в термос и относила сэру Генри через полчаса после того, как он уходил к себе. Спал он плохо и часто пил молоко посреди ночи.