Мертвецы выходят на берег. Министр и смерть. Паршивая овца

Во время посещения Пасторской усадьбы Арне и Пале улучили несколько минут и договорились об эксперименте с комодом. Это уже велась обработка Пауля и Моники: Арне был с ними неотлучно, и, таким образом, у него было бесспорное алиби. Наш приезд был ему на руку — число свидетелей увеличилось.

Игра продолжалась. Арне подвел к тому, чтобы мужчины по очереди ночевали в одиночку в Желтой комнате. Тем самым он совмещал приятное с полезным: осуществлял один из этапов своего плана и удовлетворял страсть к мистификациям. Он первый провел ночь в опасной комнате и весьма тонко сумел, ничего не рассказав, внушить нам, что пережил тяжелое душевное потрясение. Когда в комнате предстояло ночевать Карстену, Арне подмешал ему в вино снотворное. Я незаметно вылил остатки из бокала в маленький флакончик и отправил его в химическую лабораторию Кристиансанна. Анализ показал, что в вине содержалось снотворное. Немудрено, что Карстен всю ночь проспал как убитый и не проснулся, когда Арне оставлял следы вокруг его пентаграммы. Карстен рассказал о магической силе этой звезды, и Арне ради шутки преподнес оккультисту наглядное подтверждение его теории.

Третью ночь там спал я, и тут в игру вмешался посторонний. Сам Арне не планировал в ту ночь появление призрака, и, когда узнал, что ночью ко мне через потайной ход явился, вернее, чуть не явился какой-то гость, он понял, что в дом хотел проникнуть чужой. Очевидно, он сразу догадался, что это полупомешанный Дёрум. Арне решил сыграть на этом, ведь он стремился представить дело так, будто кто-то хочет прогнать его из усадьбы. Теперь он мог направить подозрения против вполне конкретного человека. После того как мы обнаружили потайной ход, он позаботился, чтобы все мы плюс ленсман устроили засаду в Желтой комнате, и мы действительно поймали Дёрума на месте преступления. Бедняга наверняка пришел туда, как он и говорил, только за своими бумагами. Когда ленсман хотел арестовать его, Арне вдруг выступил в качестве великодушного адвоката и настоял на том, чтобы тот отпустил Дёрума. Это был хитроумный ход: у Дёрума, оставшегося на свободе, вряд ли нашлось бы алиби в ту ночь, на которую был назначен последний акт драмы. Теперь уже, естественно, подозрение в поджоге усадьбы пало бы именно на него.

Танкред сделал передышку и налил себе еще кофе.

— Кажется, для меня начинает кое-что проясняться, — заметил я. — Но все-таки я не понимаю, зачем Арне все это понадобилось?

— А вот на этот вопрос ты должен был бы ответить сразу. У тебя для этого было достаточно материала. Помнишь, я показывал тебе мартовскую американскую газету? Один из заголовков в ней гласил: «Президент Карденас конфисковал все иностранные инвестиции в мексиканском нефтяном бизнесе». А потом я показал тебе телеграмму такого содержания: «Предположение небезосновательно. Ненадежная ситуация после мексиканского путча. Возможно, девяносто процентов». Это же ясно, как дважды два. Образованный, читающий газеты человек знает, что Карденас — президент Мексики.

Будучи директором Мексиканской нефтяной компании, Арне почти весь свой капитал вложил в мексиканскую нефть. Но в конце марта Карденас нанес грубый и решительный удар по иностранным предпринимателям, короче, он конфисковал все иностранные инвестиции в нефтяном бизнесе Мексики, без каких-либо компенсаций. Для Арне это означало полный крах, он потерял девяносто процентов своего состояния, эти сведения я получил по телеграфу от одного маклера из Осло, который досконально знает финансовое положение Арне. Арне нуждался в легкореализуемых средствах, чтобы рассчитаться по своим обязательствам, угроза банкротства витала в воздухе. Но пока что ему еще принадлежала Каперская усадьба с ее ценным собранием картин.

Тогда он и заключил сделку с Пале. Этот американец норвежского происхождения только что поселился в Хейланде якобы для того, чтобы посвятить себя изучению истории культуры. Но мы не ошибемся, если скажем, что его интересовали сокровища Каперской усадьбы. В «Нью-Йорк газетт» он прочитал заметку об этом доме, овеянном легендой, о норвежском предпринимателе, который приобрел «дом с привидениями», чтобы превратить его в летний отель. Он сразу почуял возможность поживиться, приехал сюда и поселился в Пасторской усадьбе. Его незаурядные артистические способности помогли ему выдать себя за эксцентричного ученого-фольклориста.

Арне и Пале быстро раскусили друг друга и вошли в сговор. Они разработали очень дерзкий план. В соответствии с планом они раздобыли старое судно, небольшую яхту, которую перестроили и оснастили так, чтобы она была похожа на «Рака». Думаю, что тут первую скрипку играл Пале. Где было найдено это судно и где его оснащали, мы пока не знаем, но вряд ли в Норвегии. До поры до времени судно было спрятано в шхерах, замаскировано в какой-нибудь укромной бухте.

— Кажется, я даже знаю где, — прервал я Танкреда и рассказал о наших с Моникой приключениях на острове. — Я еще тогда обратил внимание на множество удобных и укромных бухточек.

— Черт бы тебя побрал, где ты был раньше со своими бухточками! Мы бы устроили там рейд, — подосадовал Танкред. — Но поехали дальше. Пале подобрал для судна команду и через Рейна поддерживал с ней связь. Где Пале набрал всех этих людей, мы также не знаем, это пробел в нашей гипотезе, но в целом она от этого не страдает. Очевидно, мы здесь имеем дело с бандой американских гангстеров, которую возглавлял Пале и которая по его сигналу прибыла в Норвегию.

Как нам известно, местное население крайне суеверно, и эпизод с эстонским судном вернул к жизни старое каперское предание. Этот психологический фактор Арне и Пале собирались использовать для осуществления своего плана. Вы наверняка помните, в предании говорится, что, если в Каперской усадьбе будут предприняты какие-либо существенные изменения, Юнас Корп вернется на своем «Раке» и жестоко покарает ослушавшихся.

Эти самые изменения Арне задумал еще до своего финансового краха и встречи с Пале. Он собирался устроить тут летний отель. Но теперь этот проект стал только средством психологического воздействия: Арне намеренно восстанавливал против себе местных жителей, открыто нарушая старые запреты. Ради психологического воздействия началась также игра в призраков, которые являлись при свидетелях — при управляющем и экономке, — дабы подновить веру в предание о капере. Мы тоже получили свою долю ужасов, чтобы потом могли засвидетельствовать, как Арне вынужден был отказаться от дома. Флателанд, сам того не подозревая, оказался статистом в спектакле, разыгранном Арне. Эмиссар видел в будущем отеле опасность для нравственной чистоты Хейланда и обрабатывал свою паству в молельном доме в соответствующем духе, восстанавливая ее против Арне. Ему ничего не стоило внушить простодушным людям, что приходу угрожают силы дьявола. Мы были свидетелями того, как и Флателанд, и Дёрум угрожали Арне. Все шло как по маслу. Теперь, загорись в одну прекрасную ночь Каперская усадьба, и все сочли бы это местью Юнаса Корпа, а появление «Рака» вблизи берегов Хейланда расценили бы как предупреждение. Никто не стал бы гасить пожар, не посмел бы вмешиваться в справедливую кару за игру с нечистым.

Как вы уже догадались, все это затевалось ради получения страховки. Арне хотел поправить свое финансовое положение, продав все содержимое Каперской усадьбы. Все, представлявшее собой какую-либо ценность, должны были увезти на судне, а усадьбу сжечь. После чего Арне потребовал бы страховку. Несколько дней назад я позвонил в Осло одному знакомому, который работает в страховой компании, и попросил его выяснить сумму страховки. Я просил его телеграфировать так, чтобы никто из посторонних не понял, о чем идет речь. Был риск, что телеграмму передадут самому Арне, здесь в провинции с тайной переписки не считаются. Мой вопрос звучал так: «На сколько миллионов застрахована Каперская усадьба?» Он ответил: «Полтора». Как видите, игра стоила свеч.

Корабль, который видели у берега, был закамуфлирован под каперское судно «Рак», Тут, естественно, возникает вопрос: не наивно ли было предполагать, что страховая компания поверит в призраки? Страховые агенты — люди трезвые, их вряд ли удовлетворило бы объяснение, что дом поджег «Летучий голландец». Но все дело в том, что план предполагал тонкую психологическую игру на два фронта.