Дом судьи

Все произошло так внезапно, что Мегрэ не успел отскочить. А может быть, он как раз хотел, чтобы дело приняло именно такой оборот? Марсель схватил его за лацканы пиджака и, еще немного, как следует тряхнул бы.

— Что вы сказали? Что вы сказали?

— Хочешь, чтобы тебе это подтвердил доктор из клиники? Сейчас сделаем. Тебе придется лишь поговорить по телефону…

— Лиз…

— Да, беременна! Такое случается. Вот почему судья неожиданно так легко согласился выдать дочку за неотесанного мужлана вроде тебя. Вот почему Адьбер поехал с тобой в Нант. Из осторожности. Он не хотел стать вместе с сестрой посмешищем всего Эгюийона… Меня интересовала одна деталь. Я все ломал себе голову, неужели Жанен согласился взобраться по стене, чтобы осмотреть пациентку? Нет! Все было проще. К себе ты его привезти не мог, поскольку твоя мать была в курсе, а ты предпочитал не посвящать ее в эту историю. Так вот, вы втроем поужинали у Альбера. Могу даже сообщить, что ели вы камбалу. Потом, когда к судье пришли гости, началась партия в бридж и путь был свободен, Альбер провел доктора. У него есть ключ. Тихо пройти на второй этаж не так уж трудно. Я кое-что уже заподозрил, еще когда он решил передо мной высадить дверь плечом. Если у него был ключ от входной двери, вполне возможно, что… Впрочем, это тебя не касается. Альбер провел доктора Жанена к сестре, а сам остался ждать. Ну, а ты, дурачина, бродил вдоль стены, по которой обычно влезал к ней.

Мегрэ обернулся к двери и увидел, что Альбер Форлакруа стоит за нею с угрожающим видом.

— Ты, надо думать, пережил несколько неприятных моментов. Приперлась Тереза и начала угрожать. Ты никак не мог понять, почему не возвращаются Альбер и Жанен… Так и быть, расскажу тебе. Осмотрев девушку, Жанен пришел к Альберу в кладовку для фруктов. Что он ему сказал, нетрудно угадать. Первым делом он заметил: «Но ведь ваша сестра ждет ребенка…» Потом… Глянь-ка на него! Да не на инспектора! Обернись к двери! Ты посмотри на его физиономию!

Мертвенно-бледный, с исказившимся лицом, Альбер Форлакруа стоял, уцепившись за дверную ручку, и губы его были какими-то странно влажными.

— Входите, Форлакруа. Вам будет лучше слышно. Я хочу рассказать, что вам сообщил доктор. Он сказал, что ваша сестра неизлечима, что бесчестно толкать ее в объятия порядочного человека, что ее место в психиатрической лечебнице и что его долг как врача…

— Это не правда! — произнес он тусклым голосом.

— Что не правда?

— Я не убивал его. Это сестра, — и Альбер наклонил голову, словно намереваясь броситься на них.

— Эту историю вы рассказали Марселю, когда вернулись один. К несчастью, если бы Лиз убила доктора молотком, лежавшим в кладовке, ей не пришло бы в голову протереть рукоятку. Где она могла слышать про отпечатки пальцев? Нет, голубчик! Это вы ударили его в приступе бешенства, и, кстати, если не возьмете себя в руки, он и теперь у вас может начаться. Доктор заявил, что собирается сообщить всю правду Марселю. Вы настаивали. Вы хотели, чтобы брак был заключен любой ценой. И тут вас охватил ваш обычный приступ бешенства. И знаете… Да, голову даю на отсечение!.. Знаете, что подумал доктор Жанен, увидев, как вы бросаетесь, словно одержимый? Он подумал, что у вас в семье безумна не только ваша сестра и что… Альбер Форлакруа с исказившимся лицом, с горящими глазами ринулся на комиссара. Он хрипло дышал, но прежде чем дотянулся до Мегрэ, его схватил за плечи Марсель, и они оба покатились по полу. Ничуть не обеспокоенный происходящим, комиссар подошел к столу, налил себе выпить, закурил трубку и, наморщив лоб, глянул на дерущихся.

— Межа, надень ему наручники, если сможешь. Так будет спокойней.

Задание оказалось не простое: оба соперника не уступали друг другу в силе. Форлакруа неистово вцепился зубами в большой палец Эро. Марсель не удержался и вскрикнул. Щелкнул один браслет. Межа никак не удавалось овладеть второй рукой, и тогда, разъярясь, он неловко, но изо всей силы начал молотить кулаком по физиономии Альбера.

Дидина прилипла к стеклу, нос у нее сплющился, глаза блестели, а тонкие губы кривились в довольной улыбке.

— Ну как?

— Готово, шеф!

Второй стальной браслет сомкнулся наконец на запястье.

Марсель Эро, пошатываясь, сжимая правой рукой кровоточащий большой палец левой, с трудом поднялся. Он тоже схватил со стола бутылку водки. Но не для того, чтобы выпить. Ему нужно было продезинфицировать рану. Палец был прокушен до кости.

В распахнувшихся дверях появился жандарм.

— Я нужен вам?

А Мегрэ неподвижно стоял и оглядывал всех по очереди: удовлетворенно покачивавшую головой Дидину, Межа, у которого все руки были в крови и который не скрывал своего отвращения, остолбеневшего жандарма, Эро, завязывающего палец клетчатым носовым платком.

Альбер Форлакруа, покачиваясь, поднялся, верней, сел с отупелым видом на пол; тело его все еще сотрясали судороги.

Тишина стояла такая, что слышно было торопливое тиканье лежащих на столе часов. Мегрэ поднял их за конец цепочки. Они показывали десять минут третьего.

— Он убедил меня, что это она, — пробормотал Эро, тупо глядя на палец. — И тогда, чтобы отвести подозрения…

Мегрэ чувствовал такую усталость, словно только что тащил на себе весь земной шар.

— Межа, займешься ими?

Комиссар вышел, попыхивая трубкой, и медленно побрел к причалу. За спиной у себя он слышал семенящие шаги. Море поднималось. В небе скрестились лучи маяков. Только что взошла луна, и из темноты выплыл белый дом судьи; белизна его была резкой, мертвенной, нереальной.

Шаги замерли. На углу улицы сошлись два силуэта. Это Дидина встретилась со своим кривым таможенником, который поджидал ее, и принялась вполголоса что-то рассказывать.

— Интересно, отрубят ли ему голову? — произнесла она чуть громче, зябко кутаясь в шаль.

Через несколько секунд скрипнула дверь. Они вошли в дом. Сейчас они залезут на высоченную кровать под перину и, должно быть, еще долго будут шептаться в темноте.

Оставшись один, Мегрэ вдруг поймал себя на том, что задумчиво произнес:

— Ну вот и все!

Да, это был конец. Наверное, он никогда больше не вернется в Эгюийон. Для него поселок останется лишь серией отдаленных пейзажей, крохотных и в то же время поразительно четких, словно смотришь в хрустальный шар: маленький мирок, самые разные люди… Судья у камина. Константинеску в версальской квартире и его дочка, обучавшаяся в консерватории. Престарелый Хорас Ван Ушен, его слишком светлые брюки и кепи из белого сукна. Тереза, которая будет стараться любой ценой выскочить замуж. Вдова Эро, думавшая, что теперь до конца дней она обречена на одиночество в своем доме, но внезапно обретшая верзилу-сына…