Прокурор срывает печать

— Насколько я знаю, — сказал Карр, — в данных обстоятельствах коллега имеет право ходатайствовать о перерыве, но в это ходатайство должно входить составной частью заявление: что он надеется услышать от данного свидетеля.

Селби решил сразу взять быка за рога:

— Я не могу заявить о том, что будет показывать свидетель, потому что не знаю этого.

— Оказывается, вы не знаете? — переспросил Карр с нужной дозой глубочайшего изумления. — Так с какой же стати вы вызывали ее повесткой?

— Поскольку вы спросили, я отвечу. Я вызвал ее, так как знаю: ей известно нечто, какой-то настолько значительный факт, что предпринята попытка наложить на ее уста печать молчания. Ей дали смертельную дозу яда. Я хочу узнать этот факт прежде, чем она умрет.

— Протестую! — выкрикнул Карр. — Прошу рассматривать это заявление как поведение, наносящее вред моему клиенту!

— Вы задали вопрос, и я ответил на него. Задайте мне другие вопросы, я отвечу и на них.

— Джентльмены! Джентльмены! — вмешался судья Фэйрбенкс. — Не время и не место заниматься столь недостойной перебранкой. Правильно ли я понял вас, мистер Селби: свидетель, не способный появиться в суде, был вызван повесткой стороной, оспаривающей завещание, и эта сторона не в состоянии сообщить, что именно она ожидает услышать от свидетеля?

— Да, все так.

— Теперь относительно протеста уважаемого адвоката, — продолжал судья Фэйрбенкс. — Я едва ли смогу предоставить длительный перерыв в слушании при сложившихся обстоятельствах. Однако мы все же прервем наше заседание на пятнадцать минут, чтобы стороны попытались за это время достичь приемлемого для всех компромисса. Итак, перерыв на пятнадцать минут.

Селби торопливо проинструктировал Инес Стэплтон:

— Держись подальше от Карра. Не давай ему возможности что-либо выведать у тебя. Скорее всего, перерыва в слушании мы больше не получим. Приглашай следующего свидетеля. Сделай все, что можно, тяни время. Я же мчусь в больницу. Может быть, удастся выяснить, что она знает.

— Ты полагаешь, Дуг, она что-то знает?

— Держу пари, да, — ответил Селби. — И я собираюсь выяснить, что именно.

Глава 19

В больнице медсестра вызвала доктора Трумэна. Лицо врача выглядело помятым — результат непрерывного многочасового труда и огромной ответственности за жизни людей. Раньше на этом лице были лишь морщинки доброты и благожелательности — наследие тех сравнительно беззаботных дней, когда у доктора еще появлялось время для короткого отпуска и была возможность спокойно проспать целую ночь. Теперь же его веки слегка дрожали, кожа приобрела сероватый оттенок. Под глазами обозначились мешки, глубокие морщинки залегли в углах рта.

— Она очень слаба, — сказал доктор. — Можно сказать, что опасность миновала, конечно, если выдержит сердце. Но я не могу разрешить вам, джентльмены, разговаривать с ней долго, задавая случайные вопросы. Если у вас есть нечто конкретное, она сможет ответить на один, от силы на два вопроса. Не больше.

— Как все произошло? — спросил Селби.

— Не знаю, — ответил врач. — Мышьяк попал в желудок вместе с пищей, которую больная принимала в отеле. Я связываю его с сахаром, положенным в кофе. На столе находилась сахарница. Яд был насыпан поверх сахара. Миссис Ирвин всегда садилась в столовой на определенное место — за маленьким столиком на двоих у окна. Тот, кто хотел ее устранить, мог всыпать мышьяк в сахарницу и быть при этом уверенным в том, что добьется желаемого результата.

— При условии, что данное лицо имеет свободный доступ в столовую, — добавил Селби.

— Она открыта для всех, — пояснил доктор.

— Случайный посетитель вряд ли сможет всыпать мышьяк в сахарницу, которая находится в распоряжении официанта или постоянного посетителя.

— Да, это верно.

— Вы быстро сумели определить характер отравления?

— К счастью, симптомы оказались весьма типичными. Я сразу сумел поставить правильный диагноз и немедленно приступил к промыванию желудка.

— Вы не забыли сохранить содержимое желудка для анализа?

— Конечно.

— Она очень слаба?

— Да.

— Напугана?

— Нет. Пациентка не знает характера отравления. Полагает, что произошла обычная пищевая интоксикация.

— Вы намерены рассказать ей все до того, как она выйдет из больницы?

— Безусловно. Она должна узнать правду, когда достаточно окрепнет.

— Значит, сейчас мы можем задать ей один-два вопроса? — спросил Брэндон.

— В любое время. Я пройду с вами или пошлю сестру сопровождать вас.

— Тогда пошли, — сказал Брэндон.

— Минуточку, Рекс, — остановил его Селби. — Прежде необходимо подумать. Не забывай, мы ограничены лишь парой вопросов, поэтому каждый из них должен быть точен.

— Естественно, — сухо произнес доктор Трумэн.

— Не говорила ли она чего-нибудь такого, что могло бы нам помочь? — спросил Селби у врача.

— Ничего похожего. Продолжает говорить о каком-то конкурсе, который она выиграла; опасается, что ее обманут и лишат возможности совершить путешествие, которое, очевидно, явилось первым призом.

— Да, это мне известно, — кивнул в ответ Селби и, обращаясь к Брэндону, сказал: — Давай, Рекс, рассмотрим проблему с иной точки зрения. Фред Альбион Рофф прибыл из Эмпалмы. Он обеспечил приезд в Мэдисон-Сити нужного свидетеля. Наверняка у него в рукаве был припрятан туз, козырная карта, нечто такое, что абсолютно гарантировало решение присяжных в пользу тех, кто оспаривал правомочность завещания.

— Это он так утверждал, — заметил Брэндон.

— Да, он так говорил и, безусловно, в это верил, — сказал Селби. — Он сделал свою ставку, исходя из этой посылки. Рофф, возможно, бесчестный юрист, но отнюдь не дурак. Он знает цену доказательствам, знает закон. Он потратился на дорогу и, очевидно, оплатил все расходы свидетельницы и того человека, который наблюдал за ней в поезде. Совершенно ясно, что эта женщина — ключевая фигура. Он привез ее сюда первым классом. Рофф хотел быть уверенным, что миссис Ирвин прибудет к месту назначения в хорошей кондиции.

Вся эта затея с конкурсом была попыткой найти возможность заставить Хэтти Ирвин прибыть в Мэдисон-Сити к определенной дате, при этом она не должна была иметь ни малейшего понятия о настоящей цели своего путешествия.

Этот так называемый конкурс состоял из единственного письма для одного лица, которое, естественно, получило уведомление о «победе» и о первом призе — путешествии в Калифорнию. По всей видимости, когда Рофф утверждал, что гарантирует нужное решение суда, он отвечал за свои слова. Юрист, который так сумел организовать подготовительный этап, строил свою концепцию не на догадках. Он все знал точно.

— По-моему, ты слишком увлекся дедукцией, — заметил Брэндон.

Селби кивнул и ответил без обиняков:

— Нам ничего больше не остается, Рекс. Убийца наложил печать молчания на Роффа и попытался сделать то же самое с миссис Ирвин. Мы обязаны сорвать эту печать.

— Хорошо, продолжай размышлять дальше, — сказал Брэндон. — По-моему, у тебя это здорово выходит.

— Я думаю, — продолжил Селби, — что второй пассажир был лишь марионеткой, охранником, своего рода дуэньей. Роффу была нужна только женщина. Именно она располагала ценной информацией, фактами, на которых строил свою игру Рофф.

Он понес финансовые затраты и, естественно, хотел бы их максимально снизить, но тем не менее обеспечил поездку Хэтти Ирвин с максимальным комфортом.

— Хорошо, Дуг, пока я во всем с тобой согласен. В глазах доктора Трумэна зажегся огонек интереса.

— Я и не представлял себе, что вы, юристы, рассуждаете так же, как и мы, врачи, когда ставим диагноз, — сказал он.

— Итак, мы имеем суд, в котором оспаривается завещание. Оно оспаривается на основании «незаконного морального давления» на завещателя. Однако во время подписания завещания сцена была обставлена А. Б. Карром с большим мастерством. Карр предполагал, что завещание будет оспариваться, и подстелил кругом соломку, чтобы быть уверенным в победе.