Мейси Доббс. Одного поля ягоды

Мейси закончила свое дело, убедилась, что все пузырьки и тряпки на положенных местах, и побежала рысцой к старшей сестре, по дороге поправляя волосы, шапочку и фартук.

— Доббс, медсестры не бегают, а ходят быстрым шагом.

Мейси остановилась, закусила губу и повернулась, сжав руки в кулаки. Старшая сестра, самая пожилая в палате. И самая грозная: ее побаивались даже солдаты — шутили, что ее нужно отправить во Францию, и гунны пустятся наутек.

— Прошу прощения, старшая сестра.

— Ко мне в кабинет, Доббс.

— Иду, старшая сестра.

Старшая сестра вошла в кабинет первой. Комната была облицована зеленым кафелем, а пол и мебель — из темного дерева. Женщина зашла за письменный стол, отведя в сторону длинную синюю юбку и белый фартук, чтобы не зацепиться ими за угол. На ее фартуке сверкал серебряный значок, шапочка была накрахмалена. Из-под нее не выбивалось ни единого волоска.

— Сразу приступлю к делу. Как ты знаешь, мы теряем сотрудников из-за отправки во Францию, поэтому нужно повышать наших медсестер и добровольцев в звании. Разумеется, необходимо оставить здесь многих постоянных медсестер, чтобы поддерживать уровень и руководить заботой о раненых. Твое сегодняшнее повышение до специальной военной стажерки, Доббс, означает больше обязанностей в палате. Наряду с Ригсон, Дорнхилл и Уайт ты должна готовиться к службе, если потребуется, в военных госпиталях за Ла-Маншем. Обучение ваше кончится через год. Дай-ка посмотрю…

Суровая женщина достала бумаги из папки на столе и положила перед собой.

— Да, в конце года, судя по твоим документам, тебе будет двадцать три. Пригодна для службы за границей. Отлично.

Старшая сестра снова подняла взгляд на Мейси, потом взглянула на приколотые к фартуку часики.

— Я уже говорила с другими членами ДМО. Итак, с завтрашнего дня ты будешь, помимо других обязанностей, ежедневно совершать обход вместе с врачами, чтобы наблюдать и помогать. Понятно?

— Да, старшая сестра.

— Тогда можешь идти, Доббс.

Мейси вышла из кабинета и медленно пошла в сторону кухни.

Да, она будет во Франции раньше, чем думала. Возможно, через год. Как мучительно ей хотелось увидеть Мориса, поговорить с ним. Обстоятельства ее жизни снова изменились в один миг. Однако она знала, что Морис спросит, не сама ли она их изменила. Она бесстыдно прибавила себе возраста, чтобы заниматься этой работой, и теперь ее мучили сомнения: сможет ли она делать то, что от нее требуется? Сможет ли быть достойной памяти Инид?

Глава восемнадцатая

Мейси отвалилась от бокового поручня, через который перегибалась. Ей в голову не приходило, что морская болезнь может быть такой мучительной. Голову ее обдувал соленый ветер, сек уши, а она старалась удержать толстую шерстяную накидку, наброшенную на ноющее тело. Ничто на свете не может быть хуже. Ничто не может быть таким невыносимым.

— Мисс, вот вам старое средство торгового флота от этой немочи…

В этот момент Мейси снова бросилась к борту судна. Ощутив между лопатками чью-то сильную руку, она оттолкнулась от поручня и распрямилась. Один из матросов, благоразумно одетый в штормовое обмундирование, протягивал ей жестяную кружку горячего какао и кусок торта «Мадера». Мейси в ужасе прижала ладонь ко рту.

— Когда покажется, что вас снова вывернет наизнанку, съешьте кусочек торта и быстро сделайте глоток какао. И так всякий раз, когда затошнит. Тогда немочь пройдет, вот увидите.

Мейси посмотрела на матроса, покачала головой и перегнулась через поручень. Когда в желудке совершенно ничего не осталось, она выпрямилась снова и протянула руки за тортом и какао. Сделать попытку стоило.

Айрис Ригсон, Дотти Дорнхилл, Бесс Уайт и Мейси Доббс отбыли во Францию 20 июля 1916 года вместе с небольшой группой медсестер. Они плыли на грузовом судне, реквизированном для службы королю и стране. Теперь оно перевозило припасы — и в данном случае медсестер — между Англией и Францией. Айрис, Дотти и Бесс пребывание на борту не доставляло особых страданий, однако Мейси Доббс, внучку матроса с лихтера на Темзе, мучительно укачивало. Что бы ни ждало ее на поле битвы, она считала, что не сможет чувствовать там себя еще хуже, хотя в кармане у нее лежало письмо от Присциллы, отправленной во Францию в январе с первым конвоем КМСП. Цензоры могли вычеркивать слова, но не могли вымарать эмоций, излившихся с кончика пера на бумагу. Присцилла была в изнеможении, если не телесно, то душевно. Ее слова словно бы въедались в мысли и ожидания Мейси. Когда она потрогала письмо в кармане, ей показалось, что за Присциллой во время работы наблюдал какой-то призрак. Присцилла писала:

Дальше письмо Присциллы было внезапно оборвано черными чернилами цензора.

— Вот сама она идет, наша Мейси-мореход! — объявила Айрис, когда девушка вернулась в каюту.

— Господи, детка, как ты? — Дотти подошла к ней и обняла за плечи. — Иди сядь! Мы почти на месте. — Она поглядела на остальных медсестер, кутавшихся в толстые шерстяные накидки, и усадила Мейси на сиденье. — Бедная малютка Доббс. Ну что делать. Ничего, скоро будем в Гавре. Выпьем по чашке крепкого чая. Если, конечно, французы умеют заваривать чай.

Айрис приложила ладонь ко лбу Мейси и взглянула на свои часики.

— Но тебе как будто немного лучше.

Мейси посмотрела на других девушек и прислонилась к Айрис.

— Какао и торт, — пробормотала она и тут же погрузилась в глубокий сон.

Дорога на поезде из Гавра в Руан прошла без происшествий. Девушки устали, но какое-то время не ложились спать, глядя, как за окном проносится чужая земля. В Руане их встретил офицер медицинской службы и отвез в отель «Святой Георгий». Здесь им предстояло провести два дня в ожидании назначений.

— Давайте умоемся и выпьем по чашке чаю внизу, — предложила Айрис, когда они обосновались все вчетвером в одном номере.

Айрис была высокой и ширококостной, отчего форма на ней казалась слишком маленькой. Девушке это нравилось, потому что ее немодное и непрактичное шерстяное платье получилось короче, чем у остальных. К тому же Айрис было легче ходить, поскольку ее подол не волочился по нескончаемой грязи, отравляющей жизнь медсестрам во Франции.

— Доббс, как себя чувствуешь? — негромко спросила Бесс, обратившись к Мейси по фамилии, как было положено в госпитале.

— Спасибо, гораздо лучше. И чашка чаю будет очень кстати.

Девушки распаковали вещи, вымыли руки и лица в большой белой эмалированной раковине и причесались. Мейси, как обычно, сражалась с непослушной прядью, вылезавшей из-под шапочки. Выходя из номера, они выглядели почти такими же свежими, как тем ранним утром, когда садились в поезд на вокзале Чаринг-Кросс для поездки в Фолкстон, порт их отплытия во Францию.