Хладнокровное предательство

Он истерически разрыдался. Джанет Аштон ахнула и прижала руки ко рту. Впервые у нее не нашлось что сказать.

Глава 17

Первой опомнилась Элизабет Фрейзер.

— Как вам не стыдно? — вскричала она, багровея от гнева. — Как вы могли подумать такое? Ведь он же ваш сын!

— Нет, Хью, вы городите вздор! Этого не может быть! Грейс непременно сказала бы мне, если бы мальчику было так плохо! И потом, он бы ни за что не обидел мать… и Хейзел… он ведь любил сестру… — торопливо заговорила Джанет Аштон, подаваясь вперед.

Миссис Камминс резко встала, перевернув стул.

— Нет, прошу вас, не надо, больше я не вынесу! — Она поспешила прочь из кухни, похожая на робкого, перепуганного зверька.

Робинсон закрыл лицо руками. Его трясло.

— Если хотите знать, я сейчас потому и приехал в Эрскдейл сам, а не послал им подарки по почте! Как вы не понимаете?! Джош всю осень твердил, что ненавидит север, ненавидит здешнюю жизнь. Он видел, что у матери не хватает на него ни времени, ни сил. Ему казалось, что близнецов она любит больше, потому что она больше любит их отца. Вот мне и захотелось поговорить с ним, успокоить его. Вот почему мне так надо сейчас найти Джоша, помочь ему, защитить его. Что бы он ни натворил. — Робинсон опустил руки, в его глазах застыло страшное выражение. — По-вашему, мне самому приятно считать родного сына убийцей, чудовищем?! Мне больше других хочется верить, что их убил кто-то другой, все равно кто! По словам доктора, их убил человек, которому они доверяли! Господи, только бы это был не Джош!

— Ты говорил Грейс то, что сейчас говоришь нам? Ты говорил с ней о Джоше? — спросила Джанет Аштон.

Робинсон покачал головой:

— Мне не нужно было ни о чем говорить. Грейс заверяла меня, что с возрастом все пройдет. Просто Джош так и не смирился с тем, что меня сначала объявили мертвым, а потом я вернулся домой. А себе я внушал, что мальчик еще слишком мал, чтобы обходиться без матери.

Он осекся, увидев, что Джанет Аштон встала из-за стола.

— Хватит! Я приезжала помогать Грейс, когда у нее родились близнецы. Я бы сразу поняла, что Джошу плохо.

— Джералд всегда хорошо относился к Джошу. Не думаю, что Грейс захотела бы обсуждать такую проблему с кем-либо, помимо меня, — сказал Хью Робинсон.

— Хью, у тебя от горя разум помутился! — воскликнула Джанет. — Не надо было тебе ездить на ферму, а потом еще просить, чтобы тебе показали тела… не следовало тебе этого делать!

Джанет быстро вышла из кухни, не желая больше ничего слышать. Робинсон посмотрел ей вслед. Потом сказал, словно бы объясняя:

— Незадолго до того, как я попал в плен, Грейс писала мне. Она рассказывала, как Джанет поддержала ее после того, как меня отправили во Францию. Она помогала растить Джоша и Хейзел, даже специально нашла себе работу в Лондоне. Хотела, чтобы наши дети ни в чем не нуждались. Тогда Грейс и дети во многом выжили благодаря Джанет. Я перед ней в неоплатном долгу. Но есть вещи, которые женщина может обсуждать только с мужем, отцом своих детей. — Дрожащими руками он сложил салфетку и поднялся. — Надеюсь, вы меня простите…

Когда шаги Робинсона стихли вдали, Элизабет Фрейзер нарушила молчание:

— Жалею, что все это услышала. О таких ужасах даже думать не хочется!

— Они оба перенесли тяжелый удар. Не всегда следует придавать значение тому, что человек говорит и делает в состоянии душевного потрясения. — У Ратлиджа тоже пропал аппетит, еда на его тарелке лежала нетронутой.

Оживившийся Хэмиш сказал: «Значит, ты ему не веришь».

«Дети не всегда понимают последствия своих поступков. Им важно лишь добиться своего, — мысленно ответил Ратлидж. — Но трудно поверить, что десятилетний мальчик способен шесть раз подряд точно прицелиться и выстрелить из револьвера».

«В тесном помещении это вовсе не так трудно. С близкого расстояния он бы не промахнулся. Если он злился на них…»

И верно, гнев мог придать ребенку целеустремленность и необходимые силы. Все закончилось быстро, он не сразу понял, что натворил. Ужас содеянного навалился на него позже. Но откуда у него револьвер?

Если Джош убил своих родных, тогда лучше, чтобы он замерз в горах, подумал Ратлидж.

«Вспомни того парня из Престона. Ему всего восемнадцать», — не унимался Хэмиш.

«Артур Марлтон слышал голоса. А Джоша никто не называет безумным…»

Неожиданно Ратлидж понял, что Элизабет Фрейзер продолжает говорить:

— Должно быть, тяжко слушать такое. Даже полицейский вряд ли способен привыкнуть к страданию! — Она уже убирала со стола, и Ратлидж видел, что руки у нее дрожат.

Он подумал обо всем, что видел на войне, когда выполнял свой долг, и понял, что устал осуждать других, устал иметь дело с насильственной смертью. Надоело рыться в душах людей и выкапывать найденные там отвратительные тайны. Не стоит размышлять о том, что двигало жестоким убийцей, на уютной, теплой кухне, где ему прежде было так хорошо.

В нем проснулась тоска по обычной жизни, какой живут большинство людей. Как было бы славно завести семью, жену, детей, домик с садиком. Но что может он дать своим близким? Он одержим, его гнетут воспоминания о смерти, и совесть у него неспокойна.

Хэмиш сказал: «Раньше ты особенно себя не жалел».

«А я и сейчас не жалею. Просто иногда накатывает одиночество».

Он встал и начал помогать мисс Фрейзер.

— Мне жаль, что ужин так закончился.

Она прикусила губу:

— Ну почему убийцей не может оказаться чужак? Тогда всем было бы не так больно. Чужака легче ненавидеть за то, что он сделал.

— Если Элкоттов убил чужак, — ответил Ратлидж, — значит, он до сих пор где-то здесь. Может быть, он убил, потому что имел зуб на Элкоттов. Нам неведом его мотив. Возможно, убийца — безумец, маньяк. И тогда он, скорее всего, попытается убить снова. Вы никогда не запираете двери? Все входят сюда и выходят, когда им заблагорассудится!

— Да ведь я все равно не могу себя защитить! Как и миссис Камминс, — парировала мисс Фрейзер. — Представить не могу, чтобы кто-то имел на нас зуб!

— По-моему, Элкотты тоже не подозревали, что кто-то имеет на них зуб, — сухо ответил Ратлидж. — До тех пор, пока не открылась дверь и в их дом не вошел убийца. — Он задумался. — У них была собака?

— Летом Джералду пришлось держать в доме овчарку. Ей было двенадцать лет, и она слабела. Красивое животное. Он называл ее Миата. Странная кличка для собаки, верно? Сказал, что где-то вычитал такое имя и оно ему понравилось. Я спросила, не ирландское ли оно, но он ответил, что нет.

— Кажется, вы говорили, что не слишком хорошо их знали?

— С Джералдом мы часто беседовали. Он был общительный. В базарные дни приезжал в Эрскдейл пополнить запасы и узнать новости. Он был такой… дружелюбный и открытый. Не только со мной, потому что я прикована к инвалидному креслу. Можно сказать, у него был дар. Ничего удивительного, что Грейс его полюбила. Мужчин часто любят за характер.

Ратлидж вспомнил слова Пола Элкотта: Элизабет Фрейзер тоже положила глаз на его брата.

— Что вы можете сказать о характере Пола?

Мисс Фрейзер покачала головой:

— Он был младшим сыном. Более замкнутый, не такой открытый. Часто держался в тени брата. Но характер не делает его убийцей! — Она взглянула на Ратлиджа. Ее голубые глаза стали несчастными. — Думаете, Хью Робинсон прав и Джош действительно мог застрелить своих близких?

— Не знаю, — ответил Ратлидж. — Но Робинсон это допускает. Пока. И его подозрения разрывают его на части.

Мальчик никак не мог усидеть на одном месте. Напряженный, как сжатая пружина, он как будто не мог отдыхать, чувствовать себя спокойно. То и дело пересаживался — то со стула на стул, то на пол, поближе к Сибил. Потом снова вскакивал, обходил комнату — и в конце концов снова прижимался к теплому собачьему боку. Глаза его всякий раз поворачивались в ту сторону, откуда раздавался неожиданный звук; он в любой миг готов был вскочить и убежать. Его беспокойство заразило и Мэгги.