Детектив перед сном

Между тем, поиски оружия, которым было совершено преступление, ни к чему не привели.

Полиция метр за метром обследовала дом Хаббарда, его сад, но вся операция не принесла никакого успеха. Миддл высказал предположение, что Хаббард просто-напросто утопил оружие в Оук-ривер.

И тем не менее, положение Хаббарда было безнадежным. Миддл с присущим ему упрямством допрашивал адвоката несколько дней подряд, пока тот, совершенно сломленный физически, не признался во всем.

Когда Хаббард узнал о бриллиантах миссис Шекли, у него сразу же созрел план, как их похитить после ее смерти. По фотографии, сделанной заранее, ему изготовили четыре стеклянных подвески такой же формы и величины. Он знал, что Мэтти Мэриел — единственная наследница миссис Шекли, но так как племянница и тетушка в последние годы были в ссоре, а завещания старуха не оставила, то он ничего не сообщил миссис Мэриел о смерти ее родственницы.

Но потом он вдруг получил телеграмму из Лондона, в которой миссис Мэриел сообщала, что собирается приехать в Крайстчерч; он был, правда, очень удивлен, но отнюдь не испуган, ибо миссис Мэриел, даже если и знала о бриллиантах, все равно не смогла бы уличить его в краже. Он встретил Мэтти Мэриел на аэродроме в Глазго и привез в Касл-Хоум.

По дороге они мило болтали, но о бриллиантах не было сказано ни слова. Но как только миссис Мэриел вошла в дом, то сразу же подбежала к оловянному подсвечнику, стоящему на камине, и увидела, что бриллианты заменены дешевыми стекляшками. Она тут же крикнула Хаббарду в лицо, что драгоценные камни мог украсть только он, и никто другой. При этом она напомнила ему его старый проступок, подделку документа, который он совершил двадцать лет назад и благодаря которому расстроилась в свое время ее помолвка. Она поднимет эту давно забытую историю, и тогда адвокат может распрощаться со своей практикой. Вспыхнула крупная ссора. Хаббард потерял над собой контроль, выхватил револьвер и выстрелил в миссис Мэриел. Он спрятал ее тело в канализационной трубе, а позднее перенес в склеп. А Дэвида Лайнора он должен был убить, потому что тот был единственным человеком, который знал о его бывшей связи с Мэтти Мэриел.

Наконец, после упорных отрицаний он сознался также и в нападении на Джун. На вопрос Миддла, каким образом у него очутилась пленка, благодаря которой миссис Шекли шантажировала богатых людей Крайстчерча, Хаббард ответил, что та поручила ему после ее смерти предать всю историю огласке и тем самым вдоволь посмеяться над лицемерно добродетельной знатью Крайстчерча.

Лишь в одном Миддл потерпел неудачу. Он обвинил Роберта Уэйда в том, что тот присвоил себе один из бриллиантов миссис Шекли. В ответ Уэйд лишь рассмеялся прямо в лицо старшему инспектору. Уличить его в краже никто не мог.

19

Когда следствие по делу Хаббарда закончилось, Чэд по его собственному выражению, обрек себя на пожизненное заключение в каторжной тюрьме с особо строгим режимом: он женился на Джун.

Джун, которая смотрела раньше на религию в лучшем случае как на совершенно бесполезную вещь, вдруг настояла, чтобы наряду с гражданским обрядом венчания был произведен и церковный.

При этом дело чуть не кончилось катастрофой. Когда Чэд в сопровождении обоих свидетелей, Джорджа Абернати и Роберта Уэйда, вел под руку Джун в церковь, он увидел, что вместо молодого пастора Апворда их встречает не кто иной, как известный Стерджен. Тот объяснил, что молодой пастор внезапно заболел.

Разбушевавшийся Чэд потребовал немедленно поднять с постели Апворда, который лежал с гриппом, иначе, мол, за свадьбой последуют похороны и молодому пастору представится отличная возможность прочесть надгробное слово на могиле Стерджена…

Когда Апворд, шатаясь, вошел наконец в церковь, он так хрипел, что его почти никто не слышал. Молитва была необычайно короткой, молодой пастор больше сморкался и кашлял, чем читал.

После венчания Чэд сообщил своей супруге, что ни слова не понял из всего этого святого обета и что поэтому Джун может не воображать: он не станет покорно сносить всякие ее штучки до конца жизни.

— Я — вольный человек, и никто не сможет связать меня по рукам и ногам, — заявил он. — И если ты не будешь понимать меня, холить, любить и нежить, я убегу от тебя при первой же возможности.

Джун лишь снисходительно улыбнулась — у нее, по всей видимости, было совершенно другое представление о правах и обязанностях супругов.

Свадьбу праздновали в большом холле Касл-Хоума.

Столы были составлены в форме подковы, и Джун, не скрывая своей радости и гордости, что наконец-то вышла замуж, украшала их цветами под руководством миссис Порджес. И вдруг Чэд объявил ей, что пригласил на свадьбу некоторых уважаемых людей Крайстчерча, в том числе мистера и миссис Фенвик, бургомистра Лоуэлла с супругой, владельца универсального магазина Бредбери и других — он хочет в будущем быть с ними на дружеской ноге.

После того, как гости уселись за свадебным столом и прозвучали первые тосты, произнес тост за здоровье молодых и Уэйд, как всегда, джентльмен с головы до пят. Потом слово взял Чэд.

— Как известно, — бойко начал он, — Крайстчерч в прошлом всегда был образцовым городом графства. Насколько я знаю, ни одно другое местечко не может похвастаться такими крупными социальными достижениями, как наш благородный и древний Крайстчерч, и я хочу, чтоб так осталось и в будущем. В этой связи я довожу до сведения всех присутствующих, что мы с господином бургомистром Лоуэллом основали «Комитет помощи» для нуждающихся граждан Крайстчерча и теперь обращаемся ко всем вам с просьбой поддержать соответствующими взносами наше гуманное начинание. Но до этого мы хотим показать вам несколько кадров из недавнего прошлого Касл-Хоума, — он вынул из коробки, лежащей перед ним на столе, небольшой ролик с пленкой. — Сейчас вы сами убедитесь, как необходимо в наши дни моральное вооружение. Это первоочередная наша задача, от которой не имеет права отказаться всякий, у кого в груди бьется хоть мало-мальски доброе сердце.

Тишина, наступившая после слов Чэда, была настолько торжественной, что можно было услышать даже астматическое дыхание аптекаря Квентина. Только Уэйд воскликнул: «Браво».

После этого слово взял бургомистр Лоуэлл.

Его лицо от волнения покрылось красными пятнами, рука, державшая рюмку, так дрожала, что почти все вино вылилось на скатерть.

— Дорогие друзья, — начал он, тщательно выискивая каждое слово. — Мне думается, я выражу общее желание, если скажу, что не вижу необходимости прерывать этот чудесный вечер демонстрацией каких-то кадров. Давайте лучше сразу перейдем к осуществлению предложения, сделанного моим другом Чэдом Оливье, — мокрыми от пота пальцами он судорожно вынул из бумажника чековую книжку, ручку и на какое-то мгновение замер, по всей вероятности, не зная, какую сумму он должен пожертвовать на «моральное вооружение».

— У меня в руках уже имеется чек от нашего уважаемого Роберта Уэйда, — нарушил Чэд вновь наступившую гробовую тишину. — Его взнос составляет двести фунтов, и я предлагаю исходить из этой суммы, как из минимума. Кроме того, я хотел бы добавить, что речь идет о единовременном сборе средств, повторных вложений не потребуется.

Усевшись, он взглянул на Джун и очень нежно улыбнулся ей, но та больше была похожа на статую, чем на новобрачную.

Сбор средств стал проходить так интенсивно, как будто гости горели лишь одним желанием — доказать свое великодушие. Через несколько минут с этим было покончено.

С торжественным выражением лица, на котором нельзя было ничего прочитать, кроме насмешки, Чэд взял ролик с пленкой, подошел к камину и молча, но многозначительно бросил его в бушующее пламя.

Вздох облегчения пронесся по всему залу — казалось, произошло чудо. Словно освободившись от тяжкого бремени, гости снова взяли рюмки. Зазвенели голоса, послышался смех, засмеялся даже аптекарь Квентин, напугав соседей: он давно страдал печеночными коликами, и уже несколько лет никто не слышал, чтобы он смеялся.