Тайны японского двора. Том 2

Барон позвонил.

Вошел лакей.

— Счет, — приказал он сухо.

Рассчитавшись, барон вышел и позвал рикшу.

— Везите меня к германскому консулу.

Но рикша ничего не понял. Барона выручил швейцар, который перевел рикше желание седока.

У консула настроение барона оставалось мрачным.

Фон-Лауниц приписал это усталости, а Дюшар с насмешливой улыбкой пил за начало нового романа барона.

Барон отшучивался, но не совсем удачно.

После обеда он простился, сославшись на усталость.

По возвращении в гостиницу, настроение барона стало еще более мрачным.

Он долго припоминал слова, сказанные Фиалкой, и тщетно искал разгадку этого ребуса.

Ему невольно вспомнились слова старика фон-Лауница и он решил на следующий день обсудить слова гейши вместе с ним.

— Старики, — думал он, — более проницательны и скорее найдут разгадку. К тому же я не желал бы сделаться предметом насмешек.

— Вас спрашивают, — сказал вошедший в номер лакей.

— Кто? Как он выглядит?

— Какой-то пожилой господин высокого роста с длинной бородой. У него надеты синие очки….

— Вы его не знаете?

— Никак нет, в первый раз вижу.

— Просите.

Несколько минуть спустя незнакомец вошел в номер барона, притворив за собою дверь.

— Вы барон Эдмунд фон-Шаффгаузен? — спросил неизвестный.

— Да это я, но что вам нужно?

Незнакомец оглянулся в комнате и таинственно указательным пальцем нажал губы, указывая барону на необходимость молчать. Барон нетерпеливо и выжидательно смотрел на него.

Тем временем незнакомец достал из своего бумажника письмо, отдав его изумленному барону.

— Хризанта! — воскликнул барон, узнав ее почерк.

Незнакомец снова сделал знак молчания.

— И стены могут слышать, — проговорил он шепотом.

— Благодарю, благодарю Вас, — так же шепотом сказал барон, прочитав письмо.

— Я вам рекомендую держаться подальше от Оссувского парка. Ваша жизнь слишком дорога принцессе и ваши мимолетные свидания не стоят того риска, которому вы подвергаетесь. В Нагасаки имеются восемь шпионов, следящих за вами. Один рискованный шаг — и вы погибли.

— Кто вы? — спросил барон в недоумении.

— Вы не спрашивайте. Скажу вам только одно, что не пройдет недели и вы, при моем содействии, проедете мором в Иокогаму и в Токио. Там вы увидите принцессу, обладание которой может осчастливить любого принца крови.

Еще барон хотел что-то спросить, но неизвестный, круто повернувшись к двери, вышел из номера.

— Кто этот неизвестный? Могу ли я ему довериться? Мне показалась подозрительной его борода. К чему этот маскарад? Я его все равно не знаю.

Эти мысли забились в голове барона.

— А может быть, его тут знают в Нагасаки? Он стремится сохранить свое инкогнито? Возможно.

Барон закурил сигару, лег на диван. Таинственный визит сильно встревожил его. Он снова перечитал письмо Хризанты и несколько раз останавливался на словах: «Доверься ему».

— Ее слова для меня закон, — и успокоенный барон решил последовать совету неизвестного.

Антирусское движение в Японии началось около десяти лет тому назад, еще со времени Симоносекского договора.

«Помни о Ляодуне», говорили японские шовинисты и систематически возбуждали публику, доказывая, что война с Россией неизбежна.

Пропаганда велась посредством публичных речей, печати, школ. Однако, крестьянское население, мелкие коммерсанты, ремесленники и рабочие — вовсе не интересовались этой политической пропагандой.

Все-таки мало-помалу проповедь ненависти делала свое дело. У антирусской лиги появились большие денежные средства, более рьяные члены этой лиги награждались орденами, она обзавелась влиятельными газетами.

Набегали сумерки.

За два дня перед отъездом в Нагасаки, во дворце Дзук-Чея собралось многочисленное общество. Все трехэтажное здание было переполнено народом.

В большом круглом зале, выходившем окнами в дворцовый парк, слышались громкие голоса.

— Патриоты, — начал старик Ямагато, фельдмаршал японской армии, — мы не можем забыть того позора, того унижения, какое мы перенесли, уступая давлению России, Германии и Франции. Добытые нашей кровью победы остались почти бесплодными. Порт-Артур занят русскими. Он соединен с центром России Великим Сибирским путем и, если мы не постараемся с мечом в руках овладеть Кореей и занять Порт-Артур, Россия нас вытеснит из Китая, что равносильно нашему разорению. Патриоты, от вас зависит поддержать эту мысль, соединившись в одну сплошную антирусскую лигу. Вы, гродзуки, в лице вашего почтенного вождя Дзук-Чея, можете во многом содействовать благу отечества…

— Банзай Ниппон! — закричали все в один голос, и этот крик был подхвачен стоявшими в дверях многочисленными посетителями.

Встал генерал Ойяма.

— Дети мои, — заговорил он, — сейчас говорил наш почетный руководитель и я, со своей стороны, могу сказать, что вся армия жаждет случая помериться силами с северным врагом. И теперь мы должны бороться с внутренними врагами, должны в крайнем случае устранять с горизонта политической деятельности тех близоруких миролюбцев, которые свой мир, свое спокойствие ставят выше благополучия потомства. Смерть врагам нашим, смерть тем, которые вздумают нам мешать. Лучше пожертвовать немногими, чем благополучием страны и достоянием наших потомков.

— Банзай Ниппон! — снова раздался восторженный крик.

Встал Дзук-Чей.

Водворилась мертвая тишина.

— Друзья мои, жизнь гродзуков принадлежит великому микадо и стране Восходящего солнца. Для нашей родины мы готовы исполнить предначертания великих вождей японской нации. Если сейчас антирусская лига и находится в меньшинстве в парламенте, то это только доказывает, что далеко не все в одинаковой степени сознают значение северного врага. Мы, гродзуки, как один человек, ляжем костьми за будущую войну и горе тем, которые нам будут препятствовать в этом.

— Банзай Ниппон! — снова раздалось во всем доме.

Человек пять вышли из залы в кабинет Дзук-Чея.

Там еще продолжалось совещание.

Среди этих пяти лиц двое были редакторы изданий, посвятивших свои столбцы антирусскому движению.

— Молчание и осторожность — вот наш лозунг, — говорили гости, расходясь.

Несколько часов спустя Дзук-Чей находился на пути к отелю ми-нистра-президента, маркиза Ито.

— Вас ожидает маркиз, — сказал вышедший навстречу секретарь могущественного премьера.

В кабинете маркиза стоял приятный полумрак. Только письменный стол был ярко освещен рефлекторами и колпачками двух электрических подсвечников.

— Я уже знаю, дорогой мой, о патриотическом движении вашего сердца. Семя, брошенное вами в толпу, даст обильную жатву. Мы сильны, но сильнее нас тот северный колосс, преградивший путь к дальнейшему развитию Японии.

Дзук-Чей стоял и с благоговением прислушивался к каждому слову великого государственного деятеля.

— Ваше высокопревосходительство, мое участие столь ничтожно и я так мало заслужил вашу похвалу. Я пришел извиниться за инцидент, происшедший с германским судном.

— Да, да, я все это знаю, это все улажено, но впредь будьте осторожнее, не забудьте, что император Вильгельм не миролюбец, а человек, добивающийся мира с мечом в руках. Его миролюбивые речи не мешают ему усиливать свой могущественный флот и германский народ являет собою сплошной лагерь интеллигентных воинов. С таким войском мы никогда не должны сражаться; нам дружба с Германией очень дорога. Итак, будьте осторожнее.

Дзук-Чей поклонился в знак согласия с мнением маркиза.

— Сядьте и расскажите мне о том, каково настроение разных классов общества,

— Настроение воинственное. Все жаждут войны с Россией и эта война будет весьма популярна. Бедные поселяне готовы отдать запасы риса, последние сены на жертвенник бога войны.

— Не пришло еще время. Срок очищения Манчжурии еще не настал и мы не имеем законного основания к войне. Пройдут эти несколько месяцев и мы очутимся в ноябре лицом к лицу перед вопросом борьбы за наше влияние в Азии. Европа нас не желает признавать великой державой и мы сумели усыпить европейских дипломатов, скрыв от их военных атташе нашу боевую готовность.