Побег на Альфу Центавра (сборник)

– Вы имеете в виду его состояние в тот момент, когда видели его в последний раз, когда он садился в свою машину, чтобы поехать в Стерленд? – спросил комиссар.

– Да, но теперь, когда вы мне объяснили, я догадываюсь, что он не очень понимал, что с ним происходит, так ведь? – уточнила Фанни.

– Видимо, так оно и было, – подтвердила я, – но тогда вы подумали, что он принял наркотик сознательно?

– Да, у меня была такая мысль…

– Почему? Разве вы замечали за ним это еще когда-нибудь? – подхватил мою догадку Эрик Катлер.

– Да, мне показалось, что пару недель назад Роберт был уже в таком состоянии, но тогда мне удалось уговорить его отказаться от поездки.

– Он тоже собирался в Стерленд? – спросила я.

– Да. Но, видимо, он и сам почувствовал, что не сможет вести машину, а в этот раз он был какой-то не такой, неестественно веселый, что ли…

– Кто-нибудь приходил к нему накануне? – поинтересовался комиссар.

– Нет. Он не ночевал дома. Приехал буквально на несколько минут, взял в своей комнате сумку с вещами, видимо, она была приготовлена у него заранее, сказал мне, что хочет навестить мать и сестру, сел в машину и уехал. У меня даже не было времени, чтобы сказать ему… Ну, вы понимаете, что я хотела ему сказать.

– Да, примерно, – подтвердил Эрик Катлер, а я выразила свое понимание жестом и мимикой. – Вы сказали, что он заскочил в свою комнату только за сумкой. Он, что, уже был в том состоянии, которое вас так встревожило?

– Нет, – несколько растерянно возразила госпожа Корбер, – я думаю, что он что-то выпил вместе с чаем.

– Но вы не говорили, что он еще пил чай, – удивленно воскликнула я.

– Понимаете, он всегда пьет чай, это уже настолько вошло в его привычки, что просто, как мне казалось, уже не требует упоминания. Он говорит, что склонен к гипотонии, у него часто понижается давление, и тогда он себя неважно чувствует. А лечится он специальным чаем, он его постоянно пьет.

– И где этот чай? – сразу встрепенулся комиссар.

– Сейчас, я вам принесу, – сразу сообразила, что нужно сделать, Фанни.

Чай хранился в стандартной жестяной коробке. На вид он был самый обыкновенный, никаких крупинок, или чего-то еще не было видно. Но мы понимали, что все равно нужно передать эту коробочку вместе с ее содержимым в лабораторию на исследование. Если признаки воздействия наркотика у Боба Ломбарди появились только после того, как он выпил чай, а, похоже, оно именно так и было, то что же это был за чай? На этот вопрос могли ответить только эксперты.

Мы забрали коробку с чаем, поблагодарили Фанни за помощь и объяснили ей необходимость того, что собирались предпринять для обеспечения ее безопасности. Затем дождались группу охраны и уехали в управление.

В управлении мы отдали чай в лабораторию. Нам пообещали, что результат будет через час. Затем мы позвонили в больницу. Там нас заверили, что утром с Робертом Ломбарди уже можно будет нормально поговорить. А пока в ожидании заключения экспертизы мы решили выпить по чашечке кофе и хорошенько подумать. Ситуация совсем запуталась. Если двойное убийство Лайоша и Натали Бердски было выгодно Бобу, возможность, пусть и гипотетическая, у него тоже была, то убийство самого Ломбарди выглядело совершенно бессмысленным. Единственный приемлемый мотив, который напрашивался в этой ситуации, мог быть связан только с какой-нибудь информацией, которой, возможно, владел литературный агент.

У нас накопилась масса вопросов к Бобу Ломбарди, которые мы собирались ему задать на следующий день. А пока было одно убийство и два покушения, которые каким-то образом должны были быть связаны друг с другом, поскольку все это крутилось вокруг убитого писателя.

Мы пили кофе молча. Просто все было и так понятно. К тому же устали, день был трудный и наполненный событиями, которые вряд ли можно было назвать приятными.

Из лаборатории позвонили даже чуть раньше, чем мы ожидали. Сообщение эксперта нас удивило. Мы почему-то были уверены, что в чае обязательно найдут наркотик. Но его там не было. Обыкновенный чай с небольшим добавлением лекарственных трав, способствующих стабилизации артериального давления.

– И что теперь? – спросил меня комиссар. – Как морфин попал в кровь Боба Ломбарди?

Я тоже была обескуражена. Я пыталась представить, как Боб подъезжает к дому Фанни, оставляет машину у калитки, он ведь всего на несколько минут заехал. Вот он поздоровался с хозяйкой, забежал в свою комнату, взял сумку, отнес ее в машину, затем вернулся, зашел на кухню, заварил себе свежий чай, налил его в кружку… Стоп! Есть одна идея! Только нужно ее проверить.

– Вот что, – обратилась я к Эрику Катлеру, – я понимаю, что вы устали, но нужно кое-что проверить в доме Фанни Корбер. Морфин ведь, в основном существует в виде белого кристаллического порошка, так? Ну, и…

– Ясно, – воскликнул комиссар, – поехали!

Фанни слегка удивилась, снова увидев нас у своего порога.

– Что-то случилось, – спросила она с тревогой в голосе.

– Госпожа Корбер, не могли бы вы нам показать вашу сахарницу, а лучше ту, из которой брал сахар для своего чая ваш квартирант господин Ломбарди, он ведь пил сладкий чай? – спросила я.

– Да, он пьет очень сладкий чай, а сахарницей только он и пользовался, я пью чай и кофе с заменителями, – объяснила Фанни, провожая нас на кухню.

Мы пересыпали содержимое довольно большой фаянсовой посудины в полиэтиленовый пакет и вернулись в полицейское управление. На сей раз мы решили, что результат исследования можно узнать и завтра утром. Теперь я была уверена в этом результате, если не на сто процентов, то на девяносто девять – точно.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,

в которой свои воспоминания продолжает Мэриэл

Утром я прошлась до управления пешком. Погода была хорошая, нежаркая. Комиссар меня уже поджидал. У него были новости. Но удивления они вызвать не могли. На этот раз мы не ошиблись: морфин был добавлен в сахар, причем количество наркотика было внушительным.

– Я сейчас пока не задаю вопроса – кто. Но где можно было взять такое количество морфина? – спросил комиссар, когда мы садились в машину, чтобы ехать в больницу.

– В небольших дозах это вещество используют в медицине и ветеринарии, – не очень уверенно произнесла я, – можно спросить у врачей в больнице, может, они наведут нас на мысль…

– Да, спросим, – согласился комиссар.

Боб уже проснулся, но, судя по его виду, не очень представлял, что с ним произошло. Нам пришлось все ему объяснить, прежде чем задавать свои вопросы. Он должен был понять, насколько все серьезно. И, похоже, Боб это понял.

– Хорошо, я ничего и не собирался скрывать, тем более не буду это делать теперь, – заявил он нам, – спрашивайте.

– Я надеюсь, сейчас вы понимаете, что нет смысла продолжать играть в инопланетян, – начала разговор я, как мы и договорились с комиссаром.

– Разумеется, – казалось, Боба даже удивила моя вопросительная интонация.

– Тогда, может, вы расскажете, кто придумал эту мистификацию, и как она осуществлялась?

– Я понимаю, что многие, и вы, в том числе, скорее всего, считают, что я автор этого спектакля и его главный режиссер. Но вам придется мне поверить, что до момента исчезновения Лайоша, я ничего не знал об этом грандиозном замысле. Сначала я всерьез беспокоился. Натали тоже ничего не знала, мне это казалось странным, кроме того, она меня откровенно подозревала, пока не поняла, что я ни при чем. У него ведь были не только литературные дела… А когда пришла эта первая кассета, я понял, что все это рекламный трюк, и разозлился. Во-первых, все было сделано так топорно, что мне просто было стыдно перед коллегами, во-вторых, он меня поставил в идиотское положение. Меня все подозревали, за мной следила полиция и еще с десяток детективов, нанятых моими конкурентами, да и не только. Никто не верил, что для меня вся эта инопланетная блажь – полная неожиданность. Я до сих пор не могу понять, как это все ему удалось? Ведь сработало! Глупо! Невероятно примитивно, но сработало! Когда мне стали звонить из разных изданий и издательств, я не мог просто поверить в те сказочные предложения, которые посыпались на мою голову. Но «Ньюйоркер» подписал со мной контракт, а вскоре и перечислил на мой счет кругленькую сумму, и я поверил, что все это вполне реально. Я уже готов был этого головастика Бердски на руках носить, я ждал его возвращения, чтобы высказать ему свое восхищение, но…