Нетипичный маньяк (СИ)

Значит, у Аглаи была еще и родная дочь?!

Козлиха продолжила:

- Она ж меня к вере приобщила. Я-то тогда атеистка была, как и родители мои. А она в церковь ходила. Как-то говорю ей: «Зачем в церковь-то ходишь, Аглая, выдумки все это, никакого Бога нету. Люди сами его себе придумали, чтоб не так страшно умирать было. Умер человек, и все, конец. Зачем придумывать-то, себя обманывать».

А Аглая отвечает: «Мы сами выбираем, кто мы есть: созданы Творцом по его образу и подобию или потомки обезьян, с которых и спроса-то никакого. Как же вам, атеистам, страшно жить на свете! Умер, сгнил, как кусок мяса, и ничего не осталось! А у меня есть бессмертная душа». «Нету, говорю, никакой души, нету». А она отвечает: «У вас нет, а у меня есть».

Я этот разговор на всю жизнь запомнила. Крепко задумалась. Ведь я же человек, не животное, в самом-то деле! Спасибо Аглае. Уверовала я. И не поверишь, насколько же мне легче жить стало. Я уже не одна, Бог мне помогает... Как-то заболела Танюха, сильно заболела. Слышу, врачи говорят: «Не выживет девочка». А я все молюсь. И полегчало Танюхе, чудо, говорят, что выжила. Чудо!

- А о том ребенке, дочери, она ничего больше не говорила?

- Нет. Кто знает... То ли умерла дочка, то ли не нашла она ее потом. А может, и удочерил кто... Она ж двадцать лет в лагере провела! Потерялся след... А может, и отказалась дочь от матери-заключенной, кто знает... А в Аньку она всю душу вложила, любила, как родную. Хорошая девочка была, только Аглая как-то намекнула, что и ей не повезло в жизни... Я в душу-то лезть не стала, и так тяжело человеку, хотела бы, сама бы рассказала.

Аглая-то из богатых была. Рассказывала, как с няней гуляла, как ей туфельки кожаные  и прочую обувку башмачник по ножке шил, как всяким рукоделиям да языкам обучали... Помню, говорила, ходила в гимназию, правда, недолго. Мальчики там учились отдельно от девочек. В церковь, говорит, ходили каждое воскресенье. Чудно!

- А с кем она общалась больше, чем с другими? С кем-то же она дружила?

- С мамой твоей. Тебя больше всех любила, прямо, как родную. И еще с Сычихой: та тоже из богатых да раскулаченных, обе советскую власть крепко не любили. Да и кому такая власть нужна, кроме Грачихи с Ерофеихой! Когда Аглая умерла, Сычиха в больнице лежала. А я тогда в командировке была, квалификацию повышала, так и не простилась... С Яшичкой, помню, они еще на лавочке сидели, вязали обе... А еще она цветы всякие красивые выращивала. А Чупачиху кроить да шить учила...

Больше Козлиха ничего не припомнила. Вика решила, что нужно будет расспросить Сычиху, да и Чупачиху с Яшичкой тоже. Вдруг еще они что-то новое вспомнят.

Женя отложила учебник и глубоко вздохнула. Зря все считают ее благоразумной и расчетливой. Вот уже несколько лет она была безнадежно влюблена. Предметом страсти был ее учитель математики Сергей Михайлович. Это была любовь с первого взгляда. Он был особенным, не похожим на других. Вот почему ровесники ее не интересовали... Девушка старалась учиться отлично, а уж математику любила больше всего. Женя даже подумывала объясниться ему в любви, но разве это ему нужно? У него уже есть жена, правда, скучная и невзрачная... А еще жене показалось, что химичка Елена Юрьевна явно строит глазке математику. Хотя и замужняя. Кстати, Сергей Михайлович ее тоже явно выделяет из остальных училок. Она действительно умная и симпатичная. И еще математик так же выделяет тетю Вику.  Как-то внимательнее, теплее к ним относится, чем к другим, что ли. Нравятся они ему обе, явно нравятся. А вот к супруге он явно равнодушен. Как и к ней, Жене... Девушка глубоко вздохнула  и открыла учебник.

На доске, которой подперли клуб, полиция нашла отпечатки. Георгий Коновалов был в картотеке, так как отсидел три года за хулиганство: в пьяном виде ударил продавщицу, разбил витрину да избил пожилого человека, сделавшего ему замечание. Сельчане единодушно подтвердили, что Жорик вполне мог поджечь клуб и подпереть дверь из мести: в деревне его не раз поколачивали за глупые выходки. Привлечь шутника к ответственности было невозможно: на днях он скончался от паленой водки в своей квартире.

Человек усмехнулся. Пора продумывать новую операцию. Нужно что-то оригинальное, запоминающееся, как пожар в сельском клубе... Жора дал ему алиби и унес тайну с собой. Касьяниха снова уехала к детям, так что пока ее очередь пропускается. Но идея с лотереей человеку понравилась. Когда он вытащил бумажку, широко улыбнулся. Случайный выбор совпал с его желанием.

Ерофеиха, как всегда, пила чай. Правда пирог в этот раз был не яблочный, а с калиной. Вчера был черемуховый, и она обдумывала, какой испечь завтра. Решила, что грушевый. Впрочем, можно еще и передумать. Дочь должна была на днях родить. Ерофеиха позвонила ей, поинтересовалась самочувствием, и продолжила чаепитие. Ей показалось, что под окном раздался легкий шум. Прислушалась. Нет, ничего...

Неподалеку забрехали собаки: не сидится кому-то дома. «Может, Иван», - с надеждой подумала Ерофеиха. Прислушалась. Вот почему бы ему на ней не жениться, а не только ближе к ночи в гости ходить? Она ж не какая-нибудь... Неплохой мужик, работящий, смирный. Жили бы втроем, и Сычихе бы место нашлось. Нужно будет намекнуть, только очень ненавязчиво, мужики этого не любят... Посмотрела в окно. Небо опять заволокло тучами, ночью точно будет дождь. И лето было дождливое, и осень такая же. Подождала... Нет, не к ней шел вечерний гость. Жаль... Женщина глубоко вздохнула, доела пирог, повесила халат на спинку стула, вытащила из-под подушки подаренную дочкой ночнушку и выключила свет.

Человек был уже во дворе. Задача была сложнее, чем с Грачихой: Ерофеиха почти не пила, берегла свое и так лошадиное здоровье. Поэтому он прихватил с собой стеклорез. Проникнуть в дом можно было через окно кухни.

Ночной посетитель выждал время. Стояла тишина: деревня спала. Он осторожно подобрался к окну. Под ним были высажены какие-то многолетники с фиолетовыми цветочками, похожими на ромашки. Человек осторожно опустил ногу между кустиками.

Раздался щелчок. Боль была такой, что он потерял сознание, и это его спасло. Иначе бы завопил на всю деревню...

Под окном Ерофеихи был установлен волчий капкан. Женщина попросила Сыча на всякий случай ее как-то обезопасить, живет-то одна, а по соседству - глухой, как пень, Митрич. Иван, не долго думая, притащил несколько капканов и установил их в наиболее подходящих на его взгляд местах.

Человек пришел в себя. Боль была жуткой. Такой он еще никогда не испытывал. Казалось, нога изломана на мелкие кусочки. Ему повезло, что капкан не был медвежьим, иначе бы и правда раздробил ногу, и еще то, что в этот раз он надел высокие зимние ботинки на толстой подошве. Американские, армейские, суперпрочные, они приняли на себя почти весь удар. Острые металлические зубцы стиснули ногу, впились в тело, пробив толстую, утепленную густым мехом кожу. Попался!

Ерофеиха внезапно проснулась. Ей показалось, что она услышала какой-то шум. Прислушалась. Ни звука. Подошла к окну, вгляделась. Все было спокойно. Женщина напилась воды, вернулась в теплую постель и снова заснула.

Человек осторожно, по стенке поднялся. Держась за подоконник, попробовал наступить на пятку и застонал. Попытался руками раздвинуть зубцы - сил не хватило. Он на четвереньках пополз к калитке, стискивая зубы от боли. По дороге попытался открыть капкан с помощью палки - тоже не вышло. Ботинок изнутри стал влажным от крови. Дорога до дома с помощью двух палок показалась ему бесконечной. Не удержав равновесия, несколько раз падал. Временами пришлось ползти...

Жена спала. Женщина не подозревала, что находится в самом безопасном месте деревни - в логове маньяка. В темноте он задел стул. Тот свалился с грохотом.

- Ты чего? - раздался сонный голос супруги.

- Извини, киса, желудок расстроился...

Он не узнал собственного голоса.

Кровать заскрипела: супруга перевернулась на другой бок.

Он осторожно пробрался в кладовку, достал инструменты. Кое-как с великим трудом освободил ногу. Подошва не пострадала. Зато на верхней части ступни были видны четкие следы зубцов. Болело сильно, но все оказалось не так ужасно, как он предположил в начале. Он тщательно обработал раны перекисью, обмотал ногу бинтом. Сверху натянул полиэтиленовый пакет. Надел большие резиновые сапоги. Несмотря на ежесекундную пытку, человек нашел в себе силы вернуться и, поставить капкан на место. Он старался в точности повторить предыдущий маршрут и предварительно ощупывал дорогу палкой: во дворе могли быть установлены и другие капканы. Конечно, проще было бы не возвращаться, но он не хотел, чтобы Ерофеиха обнаружила пропажу и насторожилась. Если он поправится, то наведается сюда еще раз, и тогда она узнает, что такое настоящая боль. Из-за дождя дорога стала скользкой, и он несколько раз падал в грязь, почти теряя сознание от боли.