Трагедия закона. Простым канцелярским шилом

Некоторое время, всего несколько секунд, которые показались вечностью, все стояли молча, парализованные случившимся. Вернее, никто ничего не предпринимал, но все говорили – хором, не слушая друг друга. Миссис Сквайр без конца повторяла: "Бедняжка!" и "Что же это такое?". Судья несколько раз спросил: "Хильда! Ты меня слышишь?" – как будто говорил по неисправному телефону. Потом потребовал: "Кто-нибудь, найдите врача!" и "Позовите полицию!". Ночной сторож поспешил сообщить: "Я позвонил в полицию. Они сейчас приедут".

Дерик прервал разговоры, решительно подойдя к Хильде и взяв ее за щиколотки.

– Надо перенести ее на кровать, сэр,- почти прокричал он ошеломленному старику, который поддерживал голову пострадавшей.

– Да-да, конечно,- ответил судья, возвращаясь к реальности.

Они вдвоем подняли Хильду и отнесли ее в спальню, которая находилась дальше по коридору. Дерик заметил, что место, откуда они ее несли, было рядом с комнатой судьи. Очутившись на кровати, Хильда приподняла голову и отчетливо спросила:

– С тобой все в порядке, Уильям?

– Да-да,- ответил Барбер. Ты меня слышишь, Хильда?

– Он меня ударил,- ответила Хильда и потеряла сознание.

Сквозь открытую дверь спальни Дерик увидел, как в коридор ввалилась толпа полицейских.

Дерику казалось, что со времени ночного происшествия прошла целая вечность. Остаток ночи и время до завтрака тянулись бесконечно. Только вид накрытого стола, кофе и бекона вернули его к действительности. Судья уже сидел за столом и, как обычно, читал "Тайме". Аппетита он, кажется, не лишился. Глаза, правда, покраснели, но других признаков бессонно проведенной ночи Дерик не заметил.

Секретарь справился о самочувствии леди Барбер.

– Лучше, чем можно было бы ожидать,- сообщил ему судья.- Конечно, ей надо оставаться в постели. Мне не нравится, что происходит в Финляндии,заявил он, уткнувшись в газету.- Будьте добры, еще чашечку кофе, господин секретарь. У кофе какой-то странный вкус, не пойму, в чем дело. Наверное, не докипятили воду.- Он взял чашку и продолжил: – Хотелось бы знать, как этот человек проник ночью в гостиницу. Я скажу старшему констеблю пару слов, когда он придет.- Судья отпил глоток кофе, поморщился, снова посмотрел в газету и сказал в заключение: – Все это очень и очень плохо.

Дерик пробормотал что-то, соглашаясь с судьей, хотя толком не понял, к чему относились последние слова Барбера: к положению в Финляндии, невкусному кофе или ночному происшествию. Он стал подыскивать слова, которые в равной степени подошли бы к трем предметам разговора, когда подоспела неожиданная помощь: дверь открылась, и на пороге появилась Хильда.

– Дорогая!- вскрикнул судья и вскочил на ноги.- Что ты делаешь?!

– Простите, если я вас напугала,- спокойно ответила Хильда.- Я знаю, что выгляжу ужасно, но думаю, вас это не удивляет. Господин Маршалл проявил завидное хладнокровие.- Она повернулась лицом к Дерику. Несмотря на косметику, лицо ее было бледным. Под глазом был большой синяк, а через шифоновый шарфик с двух сторон на шее просматривались кровоподтеки.

– Но, Хильда, тебе надо лежать в постели! Врач сказал…

– Врач не знает, какие в этой гостинице кровати,- отозвалась Хильда, намазывая тост маслом.- Я полежала, сколько смогла, а потом решила встать. Правда, еле вышла из комнаты. Огромный толстый полицейский караулит у двери. Перестраховались на всякий случай.

– Скоро придет старший констебль,- сообщил судья.- От него только что принесли записку. Он спрашивал, сможешь ли ты сделать заявление. Я ответил…

– Я готова сделать любое заявление кому угодно, если только сегодня же уеду из Уимблингхэма, чтобы никогда больше сюда не возвращаться, решительно заявила Хильда.

– Но скажи мне: что же все-таки случилось?

– Мой дорогой Уильям, случилось именно то, о чем я тебя предупреждала. Кто-то хотел напасть на тебя ночью, а я подвернулась ему под руку – вот и все. И не спрашивай о подробностях! Если мне придется все рассказывать полицейскому, я не хотела бы пересказывать это дважды. И так мало приятного.

– Напасть на меня?

– Естественно. Не думаешь ли ты, что кому-то было не лень пробираться сюда ради того, чтобы поставить мне синяк? Впрочем, ты еще все услышишь. Ты уже прочитал "Тайме"? Можно я взгляну?

Барбер послушно отдал ей газету.

– Если подумать, обычно женщинам доставляет огромное удовольствие сто раз пересказывать любое маленькое приключение, лишь бы нашлись слушатели. Я восторгаюсь тобой, Хильда.

Шурша страницами "Тайме", Хильда взглянула на мужа с очаровательной если бы не синяки – улыбкой.

– Так и должно быть,- подтвердила она.

В десять часов пришел старший констебль, любезный, но очень обеспокоенный человек. Его сопровождали инспектор и врач. Врач очень удивился, увидев, что пациентка не в постели, но, осмотрев Хильду, сказал, что у нее на диво крепкий организм. Он выписал рецепт, из которого Хильда соорудила себе пепельницу, как только он покинул комнату, оставив ее с двумя полицейскими.

Леди Барбер сделала краткое и конкретное заявление, рассказав следующее:

– Я проснулась ночью. Не спрашивайте во сколько. Я не смотрела на часы, тем более что они всегда идут неправильно. Мне показалось, что кто-то ходит по коридору, поэтому я вышла посмотреть и пошла к комнате мужа. Было темно, и я шла наощупь, держась за стенку. Около его двери наткнулась на человека. Я спросила: "Кто вы?" или что-то в этом роде. Человек ослепил меня светом фонаря и схватил за горло – вот здесь.- Она показала кровоподтеки под шарфом.- А потом ударил по лицу. Наверное, он ударил меня фонарем, потому что сразу стало темно. Ударив, отпустил меня, и я упала. Потом я, кажется, закричала. Это все, что я помню.

Последовала пауза, затем инспектор тихо спросил:

– Зачем вы пошли к комнате мужа, леди Барбер?

– Потому что мне показалось, что там кто-то есть, и я подумала, что он покушается на жизнь мужа,- и была права,- ответила она с уверенностью.

– Значит, у вас были причины беспокоиться за жизнь его светлости?

– Конечно, были. Иначе я не приехала бы в Уимблингхэм – отвратительное место.

Старший констебль покраснел, услышав столь нелестную характеристику своего города, которым он очень гордился.

– Вы бы очень помогли нам, если бы сказали, почему вы так думаете.

Хильда посмотрела на мужа и кивнула:

– Скажи ты.

С некоторыми запинками Барбер рассказал об анонимных письмах в Маркгемптоне и об отравленных конфетах.

– Я признаю,- добавил он,- что не принял всерьез эти происшествия, но, кажется, был не прав.

Старший констебль глубокомысленно промолчал. Вместо него заговорил инспектор.

– Это выглядит несколько странно,- неуверенно произнес он.- Одно с другим не увязывается, если можно так выразиться. Я хочу сказать, что человек, написавший письма с угрозой, мог бы затем прислать отравленные шоколадные конфеты – хотя, надо признать, он выбрал необычный яд – или совершить нападение, но вряд ли и то и другое. Я имею в виду, сэр,обратился он к начальнику,- что один и тот же человек обычно не совершает два разных преступления, не так ли? Преступники, как правило, идут проторенной дорожкой.

– Совершенно верно,- ответил старший констебль.- Конечно, у нас нет доказательств, что напавший пришел в гостиницу с целью совершить насильственный акт. Не исключено, что это был обыкновенный вор. У вас есть ценные вещи в номере, милорд?

Судья покачал головой.

– Нет,- ответил он.- И честно говоря, в данный момент меня вовсе не интересует, с какой целью этот человек проник в гостиницу. Хотелось бы узнать, как он попал сюда и как ему удалось выбраться отсюда незамеченным. Согласитесь, это чрезвычайное происшествие, когда грабитель преспокойно проходит в гостиницу, где остановился выездной судья Его Величества. Должен сказать, это свидетельствует о ненадежной работе полиции города.