Иудино племя

- Полина, у нас есть лед? – крикнула Эсфирь Ароновна, не поднимаясь со ступеньки.

- В домике, в холодильнике, - выглянула из дома домработница.

- Быстро неси!

- Я принесу, я знаю где, - опередил Полину Костя.

Не прошло и пяти минут, как он принес большой полиэтиленовый пакет, набитый кубиками льда. Анна, как была, в длинном открытом платье, села рядом с Димой.

- Обязательно позвоните! – наклонилась к окошку Евгения. – Слышишь, Дима?

Лязгнули ворота, растаяли в темноте габаритные огни.

- Никита, - совсем старческим, дрожащим голосом попросила Эсфирь Ароновна, - будь добр, принеси мне валидол. В моей комнате, в тумбочке. В верхнем ящике. Что-то сердце закололо.

                                               4.

Давно перевалило за полночь. Полина убрала со стола и ушла к себе. Спать никто не собирался. Мерное тиканье часов действовало на нервы. Все ждали звонка. Или делали вид, что ждут. По большей части молчали, если и переговаривались, то вполголоса.

Эсфирь Ароновна, полулежа в кресле, посасывала валидол. Она набросила на плечи черную вязаную шаль с кистями, которая резко подчеркнула ее бледность.

Гроза, казалось, прошла стороной, но неожиданно сверкнула молния, где-то совсем недалеко, и почти сразу же раздался грохот. От порыва ветра распахнулось окно, в листве зашуршали капли, сначала редко, потом чаще и чаще, пока дождь не полил стеной.

- Хоть бы успели доехать, - вздохнула Марина. Ей никто не ответил.

- А мне интересно, кто все это устроил? – Алексей со стуком бросил на стол зажигалку.

- Леша! – умоляюще зашептала Марина, дергая его за штанину.

- Что «Леша»? Или тебе все равно?

- Я думаю, нам всем не все равно, - медленно чеканя слоги, сказала Эсфирь Ароновна.

- Кто выходил из гостиной после того, как мы впятером ушли?

- Никто не выходил, - покачала головой Света. - Только сама Вероника пошла спать.

- Точно никто? Ни покурить, ни в туалет?

- Никто.

- А Полина?

- Она мыла посуду на кухне.

- И не могла оттуда выйти?

- Могла, но только во двор, через заднюю дверь. Никак не наверх. После вашего ухода наверх не поднимался никто, это точно.

- Постойте-ка, - Алексей с подозрением взглянул на Викторию.

- Ты с ума сошел? – зашипела она, и Никите почудилось за спиной у нее раздувается очкастый капюшон.

- Но она тоже была здесь, - заступился за жену Валерий. – Чего ты на нее наезжаешь?

- Да не о ней речь, - как от назойливого комара, отмахнулся Алексей.

- Валерик, он думает, что этот Артур, - яростно сощурившись, пояснила Виктория.

- Парень, ты что, на голову упал? – возмутился Валерий. – Думай, что говоришь!

- А я, между прочим, ничего и не говорил. Кажется. Но он единственный, кто был наверху.

- Но он же ребенок!

- Все это вполне мог проделать и ребенок.

- Подожди, Леша, - вмешался Никита. – Совершенно необязательно, что это проделали, когда мы ушли. Ведь мы не смотрели на окна, когда уходили. Может, чучело уже висело. А с тех пор, как мы собрались в гостиной перед ужином, практически все выходили и поднимались наверх. Так что теоретически это мог сделать кто угодно. Любой из нас.

- Нет, - возразил Костя. – На столе горела свеча. И она сгорела всего на несколько сантиметров.

- Кстати, о свечках, - противным голосом влезла Галина.

- Галя! – Костя дернул ее за руку.

- А пошел ты в задницу! – отмахнулась она. – Так вот о свечках. Похоже, никому уже не интересно, что там было в часовне. А зря. Между прочим, бабуля, в колокол никто не звонил. Дверь на колокольню закрыта, а сама колокольня заросла пылью. А в часовне, тоже закрытой, между прочим, сами собой загорелись свечи. Их никто не мог зажечь, потому что никто не мог пройти мимо нас. Похоже, они действительно зажглись сами. И колокол тоже звонил сам. С чего бы это?

Тишина похрустывала, как накрахмаленная простыня. Никита скосил глаза: пальцами хрустел тесть, пристально рассматривая напольную вазу. Галина воинственно задрала подбородок и торжествующе поглядывала по сторонам: как я вас, а? Костя с досадой стукнул по колену.

- Ба, не обращай ты на нее внимания, - сказал он, не глядя на Эсфирь Ароновну. – Ты же ее знаешь.

- Никита, это правда? – неприятно скрипучим голосом спросила та.

Смотреть на нее не хотелось. Эсфирь Ароновна одряхлела на глазах. Еще недавно неестественно гладкое и розовое лицо побледнело и обвисло складками, яркий макияж выглядел на нем неудачной карнавальной маской. Костистые, пятнистые руки мелко подрагивали.

- Так правда?

Никите ничего не оставалось, как согласиться.

- Ясно…

- Ну почему же они не звонят? – вздохнула Марина. – Ведь уже столько времени прошло. А все остальное… Ба, это все чьи-то дурацкие шутки. Просто какой-то кретин решил испортить  праздник.

- Да не надо меня уговаривать, Марина. Что я вам, маленькая девочка?

Она обрезала Марину так резко, что больше уже никто не решался продемонстрировать сочувствие. Света, опустив голову Никите на плечо, задремала. Виктория, подойдя к окну, смотрела на всполохи молний. Костя и Вадик курили на веранде. Алексей задумчиво поигрывал сотовым.

Телефонный звонок хлестнул по нервам. Все смотрели друг на друга – кто возьмет трубку. Решился Илья. Он стоял ко всем спиной, и никто не мог видеть его лица. Догадаться о чем-то по коротким репликам было сложно. Но когда Илья положил трубку и повернулся, все сразу стало понятно.

- Умерла, - испуганно выдохнула Марина.

Илья коротко кивнул.

- Еще по дороге. Аня повезла Диму домой. Это она звонила.

- Я сама займусь похоронами, - Эсфирь Ароновна тяжело встала и пошла к выходу шаркающей походкой древней старухи. – Утром. Ложитесь все.

Ее последние слова заглушил раскат грома, долгий и ворчащий.

                                               * * *

Утро было сереньким, с деревьев капало. Сразу как-то повеяло осенью. На дорожке лежали несколько желтых березовых листьев, хотя никаких берез поблизости не наблюдалось.

Эсфирь Ароновна к завтраку не вышла.

- Она неважно себя чувствует, - доложила Полина, разливая чай и кофе. – Встала рано, позвонила куда надо, и в больницу, и Дмитрию Палычу, и насчет похорон, всем распорядилась. А потом попросила завтрак себе в комнату, прилегла.

- Может, позвонить ее врачу? – предложил Валерий. Особой тревоги в его голосе не наблюдалось.

- Я хотела, но она запретила. Сказала, что все в порядке.

- Да, не повезло Димке, - страдальчески сдвинула брови Зоя.

Ночью никто не решился обсудить произошедшее, но теперь шок прошел, да и Эсфири Ароновны рядом не было, почему бы не потешить себя. Никита подумал, что вряд ли кого-нибудь всерьез огорчила смерть Вероники. Так сладко говорить «ужас!», когда ужас непосредственно тебя не касается. Щекочет нервы, холодком плещется в животе. И – «Слава Богу, что не со мной!»

- Такая молодая, такая красивая, - изо всех сил пытаясь сдержать злорадство, вздохнула Виктория.

- Что? Что такое? – запрыгал на стуле Артур.

- Тетя Вероника умерла. Ешь творожок и не болтай с набитым ртом!

- Совсем умерла? Ее закопают?

- Нет, так оставят. Хватит болтать глупости! – рявкнул Валерий. – Доедайте и поехали. Поля, скажи маме, что мы уезжаем.

- И попрощаться не зайдете? – огорчилась Полина.

- Пусть отдыхает.

Задерживаться в этом доме, и без того неуютном, а теперь и вовсе неприятном, не захотел никто. Вслед за Валерием и его семейством стали собираться остальные.

Эсфирь Ароновна стояла у окна своей комнаты на втором этаже и смотрела на ворота. Сердце ныло. Обида и раздражение грызли ее стальными зубами. Никому даже в голову не пришло подняться. Уезжаем, мол, мама, бабушка, тетя, не переживай, поправляйся. Как же! Сказали им, что плохо себя чувствует, лежит, они и рады – повод лишний раз ее не видеть, якобы чтоб не беспокоить. И это их она должна любить, потому что они родственники?!