Убийство в кибуце

— Пробы полностью исключили возможность аллергической реакции на пенициллин. В крови и содержимом желудка патологоанатом обнаружил смертельное количество паратиона. Поскольку покойная не имела дела с сельскохозяйственными культурами или сельхозхимией, то несчастный случай отпадает, и остается только убийство или самоубийство. Именно это нам и предстоит выяснить, — пояснил Михаэль.

— Вы с ума сошли! — прошептал Моше. — Оснат не совершала самоубийства. Зачем ей было умирать? Да и как она могла раздобыть паратион? Хотел бы я знать, откуда она могла узнать про паратион? Прости, но ты не в своем уме!

Махлуф Леви потупил глаза и стал вращать свой перстень. Михаэль знал, что это движение призвано скрыть неловкость положения. Моше вопросительно смотрел на Михаэля, его глаза слезились, пальцы стали бесконтрольно сжиматься.

Михаэль долго хранил молчание. Его нарушил Леви.

— Институт судебной медицины не придумал паратион. Если его нашли, значит, он был в теле.

Моше продолжал просительно смотреть на Михаэля:

— Вы хоть понимаете, что говорите?

Михаэль кивнул.

— Конечно, я отдаю себе отчет, — наконец произнес он, — но изменить факты не в моих силах. Пусть вам больно и страшно, но вы тоже хотите знать правду.

— Я все еще не могу привыкнуть к мысли, что ее больше нет, а всего лишь месяц назад умер мой отец. Вы думаете, я железный?

Михаэль молчал. Вряд ли что изменилось бы, расскажи он ему обо всем другими словами.

— Давайте сначала порассуждаем о менее страшной возможности, то есть о самоубийстве.

— Кто сказал, что это менее страшно? — с горечью сказал Моше. — Может, вам это и не страшно, а мне страшно. Я вырос с ней, она мне как сестра, — и после паузы добавил: — Была…

— Я понимаю, что она выросла в вашей семье, — сказал Михаэль.

— Да, мои родители стали ее приемными родителями. Она появилась здесь, когда ей было семь лет.

— Она жила с вами? — спросил Леви.

— Нет. Мы жили в доме для детей, а в четыре часа ежедневно шли в дом моих родителей. Аарон Мероз, депутат, тоже жил с нами. Мы росли вместе, и они были мне как брат и сестра.

— Кто были ее родители? — спросил Михаэль. Леви делал записи в оранжевом блокноте.

— Ее родители, — повторил Моше, потом встал и достал из холодильника пластиковую бутыль с водой. — Дерьмо ее родители, — наконец выдавил он из себя со злостью. Махлуф Леви поднял глаза от блокнота. — Она приехала в страну трехлетним ребенком. Ее мать была, кажется, из Венгрии, отец вроде умер. Не удивлюсь, если отца у нее вовсе не было. Звали ее Анна, но мы поменял имя на Оснат. Конечно, у нее не было отца, а если бы вы видели ее мать, то поняли бы, что я имею в виду.

— Я думал, — сказал Михаэль, — что у нее не было семьи вне кибуца.

— У нее собаки не было, не то что семьи. Ее мать умерла, когда ей было четырнадцать, но к тому времени она уже давно жила с нами. Да и умерла ее мать не по-людски — ее переехала машина. Она переходила улицу, не глядя по сторонам. Но тогда Оснат об этом не сказали. Мне отец об этом рассказал всего несколько лет назад.

— Дяди? Тети? Другие родственники? — спросил Михаэль.

— Никого. Все погибли в Холокосте, — ответил Моше. Его лицо стало приобретать нормальный цвет. — У нее был один дом — это мы.

— Понимаю, — сочувственно произнес Михаэль. — Ведь и она сама была вдовой?

— Была. Ювика убили… Сколько лет прошло с Ливанской войны?

— Три года, — сказал Леви.

— Три, — подтвердил Михаэль.

— Значит, она была вдовой четыре с половиной года, — сказал Моше. — Она была замужем за Ювиком Харелем. Может, слышали о нем? — И он вопросительно взглянул на Михаэля, который утвердительно кивнул.

— Подполковник? — чтобы еще раз убедиться, спросил Михаэль.

Моше снова кивнул:

— Четверо детей. И Дворка, мать Ювика, тоже вдова. А вы говорите, что самоубийство — нестрашный вариант.

— Мы бы хотели сначала исключить вариант с самоубийством, — сказал Михаэль. — Поэтому нам надо узнать о ней побольше, и вы нам должны в этом помочь.

— Мне бы не хотелось присутствовать, когда вы будете разговаривать с родственниками, — произнес Моше.

— Да вам и не надо. Но я хочу еще задать вам несколько вопросов. Давайте рассмотрим возможность самоубийства, — проговорил Михаэль.

— Самоубийство исключено. Я знаю Оснат, как… Ну, в общем, я ее знаю. Она не способна на самоубийство. Это точно.

— Вы знали о ее связи с Аароном Мерозом? — спросил Михаэль.

Моше молчал. Наконец он нерешительно произнес:

— Давайте скажем так: я не удивлен. Я догадываюсь, когда это у них началось, потому что его я тоже знаю как свои пять пальцев.

— Итак, что было между ними? — продолжил Михаэль.

— Они всегда были как брат и сестра, всегда вместе, пока… пока не появился Ювик, и Оснат стала с ним жить, а Аарон уехал из кибуца. Я считаю, что он уехал именно по этой причине, а Аарон мне говорил, что уехал потому, что хотел учиться.

— Они могли поддерживать связь все эти годы?

— Вряд ли… — Ответ Моше прозвучал неуверенно. — Думаю, никаких отношений у них не было. Он даже не знал, чем она занимается. Он не приехал даже на похороны Ювика.

— Ну и как это у них началось?

Моше пожал плечами:

— Откуда мне знать. Началось, и все. Он был здесь на Шавуот — как раз тогда от сердечного приступа умер мой отец.

— Почему она вам ничего не рассказывала — у вас же были близкие отношения, не так ли?

Моше молчал, разглядывая кончики пальцев. Он поерзал в кресле и сказал:

— Мы были близки, но все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в слово «близки». О таких вещах мы, например, никогда не говорили.

— О каких — таких?

— Таких, как это. Мы никогда не обсуждали личные дела.

— А что вы обсуждали?

— Все, кроме этого. Ну, обсуждали планы, работу, членов кибуца.

— Значит, про ее личную жизнь вы ничего не знаете? — гнул свое Михаэль.

— Почему? — негодующе возразил Моше. — Вы думаете, если люди не говорят, то и не знают? Я знаю многие вещи, о которых мне люди не сообщают. Говорю вам, что она… она строила планы. Она делала свою карьеру, поэтому о самоубийстве и речи быть не может.

— Предположим, что она все-таки решила свести счеты с жизнью. В таком случае она оставила бы предсмертную записку?

— Конечно. Оснат очень ответственный человек. У нее четверо детей, которые остались без отца. Кроме того, она только что начала проект, который считала главным делом своей жизни.

— Какой проект? — с любопытством спросил Михаэль.

— В двух словах не объяснишь, — с неохотой выдавил из себя Моше. — В общем, это касается структуры кибуца, совместного проживания родителей с детьми и тому подобного.

— У вас еще нет совместного проживания? — Махлуф Леви был удивлен.

— Да, мы — последние, — сказал Моше, — и Оснат покоя себе не находила из-за этого. Вечером, накануне того дня, когда она умерла, мы с ней разговаривали об этом. Кроме того, он, — тут Моше указал на Махлуфа Леви, — все обыскал и не нашел ничего, кроме связки старых писем.

— Каково было ее положение в кибуце? — спросил Михаэль.

— Ну, что за вопрос! Я же говорил вам, что она была секретарем кибуца. Она была довольна своим положением, и все ее любили.

— Все? — еще раз спросил Михаэль.

— Все, — уверенно ответил Моше. — Бесспорно, все. — Тут он положил руки на стол перед собой, и в его голосе появилось сомнение: — Вы же знаете, всегда есть кто-нибудь…

— Всегда — что? — продолжал спрашивать Михаэль.

— Ну, есть же… зависть, например.

— Зависть к чему?

— Ну, она была так красива, многим нравилась, многие ее домогались, но у нее были принципы. Да и о детях она заботилась. Помню, когда мы начали строить коттеджи и она должна была въехать в один из них среди первых, то были разговоры…

— Кто конкретно ей завидовал? — спросил Михаэль.

Моше с ужасом посмотрел на него:

— Куда вы клоните? Я не имею в виду ничего особенного. В каждом кибуце есть завистники. Уж не думаете вы, что…