Без права на наследство

На матери было коричневое платье, дополненное индийской шалью, дочь выбрала простое черное одеяние, украшенное лишь темно-оранжевой лентой по подолу.

– Как жаль, что тебя не было с нами на концерте, мама, – сказала мисс Ванстоун. – Не думаю, чтобы поездка слишком утомила тебя.

– Может, и так, но я предпочла не рисковать здоровьем.

В дверях появилась мисс Гарт.

– Взгляни на Нору, – продолжала миссис Ванстоун, обращаясь к гувернантке, – она живое доказательство нашей мудрости: сырой воздух, долгая дорога, позднее возвращение, в результате бледный вид! Я совершенно уверена, дорогая, что у тебя болит голова.

Нора улыбнулась, а потом покачала головой:

– Совсем чуть-чуть, по крайней мере я не жалею, что побывала на концерте.

Девушка подошла к окну. Сад и луга терялись в дождевой дымке, отдаленные фермерские дома и скалы (в Сомерсете их называют Гребень) были едва различимы. Но фигура мистера Ванстоуна, возвращающегося с прогулки, была уже хорошо видна. Он заметил старшую дочь в окне и помахал ей. Она радостно ответила – впрочем, жесты ее отличались старомодной сдержанностью, странной для столь юной женщины.

Когда стрелки часов показали, что время завтрака пришло пять минут назад, наверху хлопнула дверь – и звонкий голосок прозвучал одновременно с быстрыми шагами. Младшая сестра спускалась почти бегом. Она появилась, словно вспышка света, перепрыгнув последние три ступеньки, и присоединилась к остальной семье.

По странной причуде природы младшее дитя мистера Ванстоуна не походило ни на одного из родителей, которые не раз удивлялись этому, пока девочка росла. Волосы у нее были светло-русыми, при определенном освещении они отливали золотисто-рыжим тоном. Мягкие и густые, они волнами ниспадали по сторонам лица. Брови и ресницы ее были темнее волос, а глаза фиалково-синего цвета обладали неоспоримым очарованием – особенно в сочетании с прелестной светлой кожей. Однако придирчивый наблюдатель мог бы заметить, что глаза стали бы эффектнее, если бы цвет их был чуть темнее. Трудно скрывать тончайшую игру чувств, обладая столь светлыми очами, отражающими малейшие душевные движения. Черты девушки были гармоничными и нежными, щеки округлыми, но рот слишком твердым и решительным для юного создания, а подбородок – массивнее, чем необходимо для ее возраста и пола. Отсутствие румянца свидетельствовало о физическом истощении или беспокойстве ума.

Ее выражение лица демонстрировало противоречивость натуры. Одна эмоция слишком быстро сменяла другую. Она была выше старшей сестры, выше большинства женщин, и обладала соблазнительной, кошачьей гибкостью тела – крепкого и хорошо развитого для восемнадцатилетней особы. Ей можно было дать не меньше двадцати, и она буквально искрилась энергией. Выбор одежды соответствовал ее характеру: яркое платье в полоску, множество лент, алые розетки на туфельках… она напоминала выросшего, но не повзрослевшего ребенка.

Как нередко говорила мисс Гарт: «Магдален от рождения обладает всеми чувствами, кроме чувства порядка».

Магдален! Довольно странный выбор имени был сделан при весьма необычных обстоятельствах. Такое имя носила одна из сестер мистера Ванстоуна – она умерла юной, и в память о ней любящий брат назвал младшую дочь. Старшая, Нора, удостоилась имени своей матери. Магдален… библейское, величественное имя, вызывающее воспоминания о покаянии и уединении. Едва ли можно было найти нечто столь не подходящее к ее характеру.

– Ты снова опоздала! – заметила миссис Ванстоун, когда младшая дочь поцеловала ее.

– Снова опоздала, – с упреком повторила мисс Гарт. – Ну, и как концерт? – спросила она, по-свойски взяв девушку за подбородок, выдавая нежно-насмешливым жестом, что именно младшая воспитанница была ее любимицей. – Ты не заболела?

– Заболела! – повторила Магдален. – Не знаю, что означает это слово. По крайней мере, я в полном порядке. Да я могу и сегодня отправиться на концерт, а завтра на бал, а потом в театр. О, как же я люблю развлечения! – воскликнула девушка.

– Ты не знаешь меры, – улыбнулась мисс Гарт.

– Ну что же – все собрались, можно садиться за стол, – сказала миссис Ванстоун.

– Здравствуй, папа, – Магдален обняла отца – быстро и весело. – Мисс Гарт говорит, что я не знаю меры, но я и вправду хочу снова на концерт – или в театр, как ты решишь. Или на бал, если предпочитаешь. Я готова к любым развлечениям, лишь бы надеть новое платье, оказаться в обществе, чтобы было много света и радости, чтобы все вокруг вращалось и крутилось. Только не посылайте нас спать в одиннадцать часов!

Мистер Ванстоун с доброй улыбкой слушал щебетание дочери, он давно привык к ее оживленной манере поведения.

– Если бы я сам выбирал способ развлечения, – произнес достойный джентльмен, – я бы предпочел спектакль. Девочкам концерт понравился больше, чем мне, – он обратился к жене. – Одна музыкальная пьеса тянулась минут сорок. Три раза музыканты останавливались, и мы думали, что это финал, аплодировали, но музыка продолжалась. Я уже пришел в отчаяние. Нора, дитя мое! Как называется это длинное произведение с тремя антрактами?

– Симфония, папа, – ответила Нора.

– Папочка, ты просто варвар, это же была симфония великого Бетховена! – рассмеялась Магдален. – Как только можно было скучать? Помнишь ту иностранку с желтым лицом и непроизносимым именем? Помнишь, как она пела? Она так представляла все эмоции, мама, мисс Гарт, это было просто чудо!

С этими словами он схватила со стола тарелку, словно это был нотный лист, приняла позу концертной певицы и стала изображать ее жесты и гримасы – вероятно, близко к оригиналу, потому что мистер Ванстоун не удержался от смеха. Лакей, который как раз вошел в комнату с почтой, растерялся при виде странной сцены.

– Папа, принесли письма, скорее давай мне ключ, – Магдален забрала у слуги закрытую сумку и уселась с решимостью, граничащей с грубостью.

Мистер Ванстоун пошарил в карманах, а потом покачал головой.

– Оставил ключ в библиотеке, вместе с остальными, пойди принеси его, милая.

– Дорогой, ты должен научить Магдален сдержанности, – сказала миссис Ванстоун, когда младшая дочь покинула комнату. – Эта ее привычка всех передразнивать… И с тобой она говорит с таким легкомыслием, оно меня просто шокирует.

– Я уже устала твердить это, – поддержала ее мисс Гарт. – Она обращается с мистером Ванстоуном, словно он ее младший брат.

– Папа, ты всегда очень добр к нам, а Магдален – у нее такой сильный характер, – решилась высказать мнение Нора, поддерживая отца.

– Спасибо, дорогая, – добродушно отозвался мистер Ванстоун. – Что касается Магдален, она бойкая девчушка. Дайте ей подрасти и повзрослеть. Время обуздает ее нрав.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Магдален с ключом от почтовой сумки в руках. Она поспешила открыть замок и высыпала письма грудой на стол. Меньше чем за минуту она их рассортировала и с деловитостью опытного почтальона раздала адресатам.

– Два для Норы, три для мисс Гарт, для мамы ни одного, мне одно, а вот папе целых шесть! Ты же терпеть не можешь отвечать на письма, старый лентяй, – со смехом воскликнула девушка, передавая письма отцу. – Ты будешь ворчать у себя в кабинете, когда придется писать всем послания. Папа, открывается Бристольский театр! – она наклонилась к самому уху отца и прошептала: – Я видела объявление в газете, когда ходила в библиотеку за ключом. Давай поедем туда завтра вечером!

Под болтовню дочки мистер Ванстоун механически разобрал письма. Первые четыре он распределил в какой-то своей последовательности, прочитав адреса, пятое внезапно привлекло его внимание, и он задержался, разглядывая его. Магдален замерла и заглянула ему через плечо, а потом прочитала вслух:

– Новый Орлеан. Это же письмо из Америки, папа. Разве у тебя есть знакомые в Новом Орлеане?

Миссис Ванстоун пристально взглянула на мужа, услышав эти слова Магдален. Но мистер Ванстоун ничего не сказал. Он медленно снял с шеи руку дочери, словно хотел показать ей, что не нуждается во вмешательстве. Магдален заняла свое место за столом. Ее отец, с письмом в руке, ненадолго замешкался, как будто он был не уверен, стоит ли открывать конверт. Супруга не сводила с него взгляда, и ее напряженное внимание не ускользнуло не только от мисс Гарт и Норы, но даже от легкомысленной Магдален.