Тайна греческого гроба

— Вы прелестная, славная и такая милая молодая леди, — прошептал старик. — Тем не менее...

— Тем не менее, вы хотите знать обо мне все, — засмеялась она. — Очень хорошо, инспектор Квин. — Она разгладила юбку на округлых коленях. — Меня зовут Джоан Бретт. Я работала у мистера Халкиса чуть более года. Может быть, мой акцент, теперь, правда, несколько испорченный вашим ужасным нью-йоркским произношением, уже сообщил вам, что я леди — леди, инспектор! — английского происхождения. Убогая родовитость, знаете ли. Я приехала к мистеру Халкису с рекомендательным письмом от сэра Артура Юинга, британского торговца произведениями искусства и эксперта, у которого я работала в Лондоне. Сэр Артур знал репутацию мистера Халкиса и дал мне очень хорошие рекомендации. Я приехала в подходящий момент — мистер Халкис крайне нуждался в помощи. И он нанял меня, с очень приличным гонораром, уверяю вас, в качестве его личного секретаря. Я считаю, что мое знание этого бизнеса произвело на него впечатление.

— Гм... Вы говорите не совсем то, что я хотел услышать...

— О! Больше личных сведений? — Она поджала губы. — Извольте. Мне двадцать два года, и я достигла брачного возраста, как вы понимаете, инспектор. На правом бедре у меня родинка, я испытываю ужасающую страсть к Эрнесту Хемингуэю, считаю ваших политиков скучными и просто обожаю ваше метро. Cela suffit? [9]

— Ну вот, мисс Бретт, — проговорил инспектор, — теперь вы злоупотребляете стариковской добротой. Я хочу знать, что произошло в прошлую субботу утром. Не заметили ли вы в то утро чего-то такого в этой комнате, что могло бы указать на личность загадочного ночного гостя?

Она невозмутимо помотала головой:

— Нет, инспектор, я не заметила. Все казалось в полном порядке.

— Тогда просто расскажите, что произошло.

— Дайте подумать. — Она приложила палец к нижней розовой губке. — Я вошла в кабинет, как вам сказал мистер Слоун, до того, как они с мистером Халкисом закончили разговор. Я слышала, как мистер Слоун напомнил мистеру Халкису о галстуках. Затем мистер Слоун ушел, и я минут пятнадцать писала под диктовку мистера Халкиса. Когда он закончил, я спросила: «Мистер Халкис, хотите, я позвоню в магазин Баррета и закажу для вас новые галстуки?» Он ответил: «Нет, я сам». Он протянул мне конверт, запечатанный, с наклеенной маркой, и попросил немедленно его отправить. Меня это слегка удивило — обычно я занималась всей его корреспонденцией...

— Письмо? — задумчиво спросил инспектор. — Кому оно было адресовано?

Джоан нахмурилась:

— Мне очень жаль, инспектор, но я правда не знаю. Понимаете, я не изучала его пристально. Кажется, адрес был написан от руки, чернилами, а не напечатан на машинке — что в общем-то естественно, потому что машинки здесь нет, — но... — Она пожала плечами. — Во всяком случае, выходя из комнаты с письмом, я видела, что мистер Халкис снял трубку своего телефона, а он всегда пользовался старинным аппаратом, требующим диалога с оператором, который спрашивает нужный вам номер. Телефон с наборным диском был установлен для моего удобства. Так вот, я слышала, как он называл номер Баррета, своего галантерейщика. И я вышла, чтобы отправить письмо.

— Который был час?

— Думаю, без четверти десять.

— После этого вы видели Халкиса живым?

— Нет, инспектор. Прошло полчаса, я была наверху, у себя в комнате, когда снизу донесся чей-то крик. Я бросилась вниз и в кабинете обнаружила миссис Симмс в обмороке, а мистера Халкиса — мертвым за письменным столом.

— Значит, он умер в этом промежутке — от без четверти десять до четверти одиннадцатого?

— Получается так. Миссис Вриленд и миссис Слоун кинулись вслед за мной, увидели мертвое тело и начали вопить. Я попыталась их образумить, убедила позаботиться о бедняжке Симмс и сразу же позвонила доктору Фросту и в галерею. Доктор Фрост появился поразительно быстро — одновременно с доктором Уордсом, который только что проснулся, как я думаю, — и доктор Фрост объявил о смерти мистера Халкиса. А нам пришлось перетаскивать миссис Симмс наверх и приводить ее в чувство.

— Понятно. Подождите минуту, мисс Бретт.

Инспектор увлек в сторону Пеппера и Эллери.

— Что думаете, ребята? — осторожно спросил он.

— Думаю, мы движемся кое-куда, — прошептал Эллери.

— Как вы все это понимаете?

Эллери поднял глаза к потолку. Пеппер почесал голову.

— Будь я проклят, если могу что-либо понять в том, что мы узнали, — сказал он. — Я уже давно, еще когда мы копались с делом о завещании, имел все эти факты, но я не вижу...

— Что ж, Пеппер, — хмыкнул Эллери, — возможно, вы, как американец, попадаете в последнюю категорию китайской классификации, которую упоминает Бертон [10] в «Анатомии меланхолии», а именно: «Китайцы говорят, что у нас, европейцев, один глаз, у них самих — два, а весь остальной мир вообще состоит из слепцов».

— Будь серьезнее! — досадливо воскликнул инспектор. — Послушайте, вы оба. — И он что-то произнес очень решительно.

От этих слов Пеппер слегка побледнел и явно почувствовал себя неловко, но затем расправил плечи и, судя по выражению лица, принял решение. Джоан, устроившись на письменном столе, терпеливо ждала. Если она и поняла, что должно произойти, то не подала виду. Алан Чини еще больше напрягся.

— Что же, посмотрим, — заключил инспектор. Повернувшись спиной к остальным, он сухо сказал Джоан: — Мисс Бретт, позвольте вам задать необычный вопрос. Расскажите подробно, что вы делали ночью в эту среду, то есть двое суток назад?

На кабинет опустилась настоящая могильная тишина. Даже Суиза, вытянувший ноги во всю длину на ковре, насторожился. Все взгляды устремились на Джоан в ожидании ее реакции. В тот момент, когда прозвучал вопрос Квина, стройная нога Джоан перестала раскачиваться как маятник и замерла неподвижно. Затем движение возобновилось, и она ответила легкомысленным тоном:

— В самом деле, инспектор, ничего необычного в вашем вопросе нет. События предыдущих дней — смерть мистера Халкиса, смятение в доме, подготовка к похоронам и сами похороны — совершенно меня измотали. В среду днем подышала воздухом в Центральном парке, рано пообедала и вернулась сразу же после обеда. Примерно час я читала в постели и заснула часов в десять. Вот и все.

— Вы крепко спите, мисс Бретт?

Она ответила со смешком:

— О, очень крепко.

— И вы крепко проспали всю ночь?

— Конечно.

Инспектор прижал ладонью напрягшуюся руку Пеппера и спросил:

— Тогда как вы объясните, мисс Бретт, что в час ночи мистер Пеппер видел, как вы прокрались в эту комнату и принялись возиться с сейфом Халкиса?

Если раньше тишина в комнате оглушала, то теперь ее интенсивность способна была вызвать землетрясение. Никто даже не дышал. Чини перевел дикий взгляд с Джоан на инспектора, прищурился и злобно уставился в побелевшее лицо Пеппера. Доктор Уордс, игравший с ножом для бумаги, позволил ему выскользнуть из руки, причем пальцы так и остались сжатыми.

Саму Джоан этот вопрос, похоже, взволновал менее всех остальных. Она улыбнулась и обратилась непосредственно к Пепперу:

— Вы видели, как я прокралась в этот кабинет, мистер Пеппер, и видели, как я возилась с сейфом? Вы уверены?

— Дорогая мисс Бретт, — сказал инспектор, похлопывая ее по плечу, — если вы думаете ввести нас в заблуждение, это не принесет вам ни малейшей пользы. И не ставьте мистера Пеппера в затруднительное положение, не вынуждайте называть вас лгуньей. Что вы здесь делали в такой час? Что вы искали?

С удивленной усмешкой Джоан покачала головой:

— Но, дорогой инспектор, я действительно не понимаю, о чем это вы оба говорите.

Инспектор мельком взглянул на Пеппера.

— Говорю пока только я, мисс Бретт... Ну, Пеппер, кого же вы здесь видели — призрак или эту молодую леди?

Пеппер пнул ковер.

— Это была мисс Бретт, все верно, — пробормотал он.