Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы).

— Что это было за письмо?

— По правде сказать, это было лишь начало письма. Оно было написано рукой Матильды и, скорее всего, довольно давно, поскольку чернила выцвели и поблекли. В обращении стояло «Дорогой Томас Оуэн!»…

— Томас Оуэн?! — воскликнул я, подскочив в кресле. — Это же молочник из Солтуотера!

— Я понятия не имею, кто это, Джонни, и не думаю, что это так уж важно. Далее следовали несколько строк, в которых упоминалось о некой приватной беседе между ними — на церковном дворе — и об упреках, которые она обратила к нему касательно Джейн Кросс. На этом месте письмо обрывалось, как если бы автора внезапно прервали. Но почему Матильда не окончила письма и не отослала его, почему все это время она хранила его при себе — известно только ей.

— Джейн Кросс тоже была горничной у Пихернов. Это ее кто-то убил, столкнув с лестницы.

— Да, та бедняжка, припоминаю. Но вот что случилось дальше. Вечером того дня, когда было найдено это письмо, мы с мисс Каттлдон услышали шум, доносившийся с кухни. Оттуда слышались крики и яростные, громкие возгласы. Я осталась стоять на лестнице, а мисс Каттлдон побежала вниз. В кухне она застала Холл, Матильду и еще кого-то из слуг. Матильда, в приступе совершеннейшей злобы, как безумная, набросилась на Холл. Она таскала ее за волосы и прокусила ей палец, а Холл, которая хоть и вдвое крупнее ее и, как мне казалось, вдвое сильнее, никак не могла совладать с Матильдой. Она отступала перед ее натиском, поскольку в приливе ярости в Матильде проснулась нечеловеческая сила. Тут подоспел Джордж, который ходил куда-то с поручением, и помог разнять женщин. Каттлдон утверждает, что в Матильду словно бес вселился и она совершенно обезумела. После этого Матильда в полном изнеможении рухнула на пол, будто мертвая, — казалось, все силы, как и сама жизнь, покинули ее.

— Никогда бы не подумал, что Матильда способна на такое!

— Я тоже, Джонни. Признаю, что девушка имела все основания вспылить. Кому бы из нас понравилось, если бы в наших вещах рылись и выставляли на всеобщее посмешище то, что для нас свято? Но проявлять столь дикую необузданность характера просто неслыханно, да и непозволительно. Увидев ее тогда, я невольно подумала о тех несчастных, про которых сказано в Писании, что были изгнаны из них злые духи.

— Что ж, мисс Дивин, весьма похоже на то.

— Палец Холл пострадал столь тяжко, что доктору пришлось приходить к нам дней десять подряд, — продолжила свой рассказ мисс Дивин. — Разумеется, после такой выходки я никак не могла оставить Матильду у себя в услужении, да она и сама бы ни за что не осталась. Она выказала чувство глубочайшей ненависти ко всем служанкам, особенно к Холл. Впрочем, как ты и сам догадываешься, она и раньше-то их не жаловала. По словам Матильды, ничто не может заставить ее дольше находиться в их обществе, даже если бы я и желала оставить ее у себя. Поэтому она подыскала себе место у одних моих знакомых и приступает на следующей неделе. Вот почему Матильда попросила расчет, Джонни.

В душе я не мог не посочувствовать Матильде и сказал об этом мисс Дивин. Девушка выглядела такой несчастной!

— Мне тоже жаль ее, — согласилась мисс Дивин. — Если бы я знала, что слуги ее так донимают, то непременно положила бы конец подобным развлечениям. Что же до этой истории с письмом, то для меня все по-прежнему остается неясным. Холл — надежная служанка, и за все три года, что она мне служит, у меня ни разу не было повода заподозрить ее во лжи. Она решительно настаивает на том, что шкатулка стояла на столе открытая, а письмо лежало рядом с ней. Но даже в этом случае она не имела права прикасаться ни к шкатулке, ни к письму, а уж тем более забирать письмо, чтобы выставить его на всеобщее обозрение, и я никоим образом не оправдываю ее проступок. Но все же это не то же самое, что взломать замок и вытащить письмо из шкатулки.

— А Матильда ее именно в этом и обвиняет?

— Да, и она тоже стоит на своем самым решительным образом. Вот что она утверждает: в тот день мисс Каттлдон выдала слугам жалованье за три месяца. Матильда принесла деньги в свою комнату, достала вышеупомянутую шкатулку из сундука, в котором она ее хранит, и убрала туда деньги. Больше она в шкатулке ничего не трогала, завернула соверены в бумагу и просто положила их внутрь. Опуская крышку, она услышала, что я зову ее. Она закрыла шкатулку на ключ, но не стала убирать ее обратно. Я помню, что слышала, как Матильда бежит наверх. Девушка мне понадобилась, и я позвала ее.

Мисс Дивин на минуту замолчала, очевидно задумавшись.

— Матильда беспрестанно уверяла меня, что помнит, как заперла шкатулку и что ошибиться никак не могла. Более того, она утверждает, что означенное письмо лежало на самом дне, под прочими вещами, и она не вынимала его в течение многих месяцев.

— А когда она вернулась, шкатулка была открыта или закрыта?

— Матильда говорит, что закрыта. Закрыта и заперта на ключ, в точности как она ее и оставила. Она положила шкатулку на место, не зная, что кто-то открывал ее.

— Долго ли Матильда оставалась с вами в комнате?

— Да, Джонни, около часа. Мне нужно было спешно зашить кое-что, и я велела ей сесть и приниматься за работу. И как раз в это время кухарка, поднявшись наверх, заметила шкатулку и воспользовалась случаем.

— Я склоняюсь к тому, чтобы поверить Матильде. Ее рассказ кажется мне более правдоподобным.

— Не знаю, Джонни. Мне с трудом верится в то, что такая почтенная женщина, как Холл, намеренно станет отпирать шкатулку другой служанки подложным ключом. Да и откуда ей взять этот ключ? Неужто она потрудилась заранее сделать дубликат? Замок на шкатулке самый простой, и у Холл вполне мог оказаться подходящий к нему ключ, но как она и сама говорит, откуда ей было об этом знать? Короче говоря, Джонни, это слово одной женщины против слова другой, а раньше я полагала, что каждой из них вполне можно доверять.

Матильда попросила расчет.

Что ж, смысл в этом был. Я призадумался.

— Даже если бы слова Матильды оказались правдой, я все равно бы не смогла оставить ее у себя, — добавила мисс Дивин. — Мы тут ведем тихий, размеренный образ жизни, и мне неприятно думать, что кто-то из моих домашних не способен обуздать свой нрав. Впрочем, окажись на ее месте Холл, она бы тоже получила расчет.

— Знают ли те люди, у которых Матильда будет работать, причину ее ухода отсюда?

— Это миссис и мисс Соме. Да, я все им рассказала. Но я также не преминула поведать им о том, что узнала: выдержка Матильды здесь не раз подвергалась тяжким испытаниям. Они полагают, что в их доме подобного не случится, и охотно согласились взять ее. Она превосходная служанка, Джонни, где бы ей ни довелось работать.

Я не мог удержаться от того, чтобы не расспросить Матильду обо всем произошедшем, тем более что случай представился мне в тот же день — Матильда принесла почту в гостиную.

— Я думала, хозяйка здесь, сэр, — сказала она, замешкавшись с подносом в руках.

— Мисс Дивин придет через минуту, можешь оставить письма здесь. Так, значит, Матильда, ты собралась уходить! Мне уже все рассказали. Что за нелепость с твоей стороны — устроить этакую сцену!

— Она взломала мою шкатулку, рылась там, стащила мое письмо, чтоб посмеяться надо мной, — вскинулась Матильда, и в ее лихорадочном взоре зажглась ярость. — Кто бы на моем месте не устроил сцены, сэр?

— Но она утверждает, что не открывала твоей шкатулки.

— Бог свидетель, она ее открывала, мастер Джонни. Она давно затаила на меня злобу и вот как придумала отплатить мне. Я открыла шкатулку, положила туда деньги, тотчас же заперла шкатулку снова и унесла ключ с собой. Каждое мое слово — истинная правда, сэр, я никак не могла ошибиться.

Перо бессильно передать ту торжественную серьезность, которая звучала в голосе Матильды. Это произвело на меня глубокое впечатление. Я надеялся, что Холл получила по заслугам.