Смерть под парусом (пер. Гольдберга)

Голубые глаза Финбоу сверкнули, и мне стало ясно, что он увлечен загадкой, которую я ему подкинул.

— Неужели Биррел подозревает не только меня, но и их?

— Это его запасной вариант. Если «человек, который вызывает меньше всего подозрений» не совершал преступления, то виноваты могут быть «люди, психологически предрасположенные» к убийству.

— Понятно. Значит, пока Биррел доволен.

— Да, и пока он не привлек к расследованию Скотленд-Ярд, — прибавил Финбоу. — Нужно, чтобы день или два мне никто не мешал, а до тех пор пока Биррел способен убедить начальство в отсутствии трудностей, свобода действий мне обеспечена.

— А вас беспокоит Скотленд-Ярд?

Я удивился, поскольку привык к невозмутимости, с которой Финбоу встречает трудности.

— Естественно. Они раскопают мельчайшие подробности обо всех, кто когда-либо приближался к Роджеру. А собрав достаточно фактов, неизбежно придут к правильному выводу. Кабинетное расследование не является ни наукой, ни расследованием; это всего лишь скучный и безжалостный сбор огромного количества неинтересных подробностей. Тем не менее оно результативно. Я хочу первым понять, что произошло, потому что… — его голос звучал твердо, утратив ту мягкость, с которой Финбоу обычно говорил о людях и событиях, — потому что в этом происшествии может обнаружиться мрачная и горькая сторона, о которой вы даже не подозреваете. — Он умолк, разглядывая первые бунгало Поттер-Хейгема, мимо которых мы проплывали. Потом снова заговорил, и его тихий голос поразил меня своей серьезностью. — Не думаю, что у меня сохранились иллюзии относительно рода человеческого. Но в вашей компании есть люди, в присутствии которых я чувствую себя невинным ребенком.

Мы быстро миновали стоящие у причала яхты и дома на берегу реки в Поттере, нырнули под мост, и через несколько минут по правому борту показалась серая квадратная колокольня церкви в Мартеме.

Кристофер указал на отдельно стоящий домик на противоположном берегу реки недалеко от того места, где Терн перегораживает дамба Кендал.

— Вот мы и на месте, — сказал он.

— О! — шепотом произнесла Эвис, и я подумал, что при виде бунгало всем стало немного грустно.

Дом выглядел очень одиноким, и к нему через заболоченные поля вела единственная узкая тропка; перед домом раскинулся неухоженный сад, спускавшийся к воде. Он стоял среди пустынных болот и, казалось, олицетворял одиночество, лишенное надежды, — одиночество, в которое жестокое преступление погрузило моих друзей и от которого по крайней мере одному из них уже не избавиться. Войдя внутрь, мы увидели, что окна с противоположной стороны выходят на Хейгемскую заводь, и наше настроение совсем испортилось. Уильяма никак не назовешь впечатлительным человеком, но и он не удержался от мрачного замечания:

— Чертовски подходящее место, чтобы жить после убийства. Все закончится тем, что мы совершим коллективное самоубийство или сойдем с ума.

Эвис повернулась ко мне, лицо ее выражало отчаяние.

Мне показалось, что под глазами у нее появились темные круги. Даже Филипп и Тоня выглядели подавленными. И тут Финбоу, беседовавший с Кристофером о Малайе, подошел к стоявшему в гостиной пианино и спел модную песенку. Алоиза Биррела, несомненно, шокировало бы его поведение, тем не менее нужный эффект был достигнут и через десять минут все уже довольно оживленно обсуждали, где мы будем спать и чем питаться.

Приятно было видеть, как приободрилась Эвис, обсуждая с Тоней, не заняться ли им приготовлением пищи, — лично я надеялся, что эта возможность никогда не реализуется.

В разгар дискуссии в гостиной появилась маленькая пухлая женщина. Она прошла через дверь в кухню, окинула нас неодобрительным взглядом и спросила:

— Кто тут мистер Таррант?

У нее был решительный тон и норфолкский акцент. Кристофер представился.

— Ага, — произнесла женщина. Затем сердито прибавила: — Мистер Уильямсон сказал, что вы приедете. Я экономка — миссис Тафтс.

Она с явной неприязнью посмотрела на нас.

— Великолепно! — отозвался Кристофер.

Миссис Тафтс никак не отреагировала. Эвис подарила ей долгий нежный взгляд.

— О, миссис Тафтс, думаю, мы с мисс Гилмор могли бы готовить. Нам понравится. Мы не очень опытны…

— Готовить буду я, — отрезала экономка.

— Хорошо бы позавтракать. Мы с самого утра ничего не ели, — сказала Тоня, но под взглядом миссис Тафтс даже она почувствовала себя неуютно.

— Почему это вы сегодня не завтракали?

Тоня отвела взгляд и пробормотала что-то неразборчивое.

— Тут что-то не так, — заключила миссис Тафтс и сцепила руки на животе. — Обычно люди не приезжают сюда, не позавтракав и предупредив всего лишь за час. Завтрака не будет; уже одиннадцать, и я не собираюсь вам его готовить.

Разгневанная маленькая женщина чувствовала себя хозяйкой положения. Больше о завтраке никто не заикнулся. Уильям предпринял попытку успокоить экономку.

— Мы распределяли комнаты, в которых будем жить, — бодрым голосом объявил он — вероятно, именно таким тоном Уильям отдает указания медсестрам в больнице.

Миссис Тафтс переместилась в центр комнаты.

— Я вам скажу, кто где будет жить, — твердо заявила она. — Юные леди не замужем? — Эвис и Тоня покачали головами. — Тогда вы обе спите там.

Экономка указала на соседнюю с гостиной комнату, потом обвела всех настороженным взглядом, словно готовилась подавить сопротивление. Филипп вдруг захихикал и никак не мог остановиться. Миссис Тафтс сурово посмотрела на него.

— Мне знакомы подобные молодые люди, — сказала она, потом с крайним осуждением посмотрела на меня. — И не очень молодые тоже.

Финбоу вежливо вмешался в разговор:

— Уверен, миссис Тафтс, что вы все устроите наилучшим образом. А можно мне вместе с этим джентльменом, — он указал на меня, — занять ту комнату? — Комната располагалась напротив той, что предназначалась для девушек. — Мы самые старшие во всей компании и иногда любим побеседовать.

Мне редко приходилось видеть, как Финбоу получает отпор, но миссис Тафтс ни в чем не уступала ему.

— Полагаю, вы можете спать там, если хотите, но в вашем возрасте пристало иметь более достойные занятия, чем пустая болтовня, — отрезала она. — А вы трое распределите между собой еще одну двухместную и одноместную комнаты.

Не удостоив Кристофера, Уильяма и Филиппа взглядом, миссис Тафтс вышла из комнаты, бросив на ходу:

— Ленч в час. Ждать никого не буду.

Финбоу задумчиво произнес:

— Просто удивительно, насколько беспомощными становятся почти все англичане, когда сталкиваются с неприкрытым хамством. Причем по нашей вечной привычке все путать мы считаем это признаком силы. Доктор Джонсон, герцог Веллингтон, королева Виктория, мистер Шоу, мистер Сноуден — мы приводим множество причин, чтобы восхищаться ими, но на самом деле находимся под впечатлением от их откровенной невоспитанности. Ни один англичанин не станет великим, если у него хорошие манеры. Я не принадлежу к великим людям.

Эвис слабо улыбнулась:

— Как это мило с вашей стороны — пытаться подбодрить нас.

— Боюсь, у меня не очень получается, — ответил Финбоу. — В противном случае вы бы ничего не заметили. Да, Йен, артист из меня неважный, поэтому нам лучше пойти к себе и распаковать вещи.

Проведя несколько минут у себя в спальне, мы с Финбоу принесли шезлонги на террасу, выходящую к реке. На другом берегу ветер раскачивал камыши, а над ними сияло чистое небо. Вытянув длинные ноги, Финбоу сказал:

— В таком месте легко испытать чувство умиротворения. Когда-нибудь я женюсь, перееду сюда и буду слушать крики чаек.

Из прошлого опыта я знал, что когда Финбоу рассуждает об умиротворении, его мозг усиленно работает. Я лежал молча и курил трубку, с наслаждением подставляя лицо солнцу и ветру. Финбоу встал, вошел в дом, затем вернулся с котелком кипятка, заварочным чайником и двумя стаканами. Он налил горячую воду в чайник, достал из кармана крошечную жестяную коробочку и бросил несколько листиков в воду. С серьезным видом понаблюдав за чайником, он разлил по стаканам прозрачный настой соломенного цвета.