Я расскажу вам, как погиб

— Весьма признательны, что уважаемые господа остались довольны. Премного благодарны и низко кланяемся, — прошепелявила Сара голосом старой нищенки из Сохо. Все рассмеялись. — Так о чем же мы говорили? Да, о твоей руке, Лючия.

— Мне уже лучше. Думаю, завтра смогу ею двигать. Ты мне сделаешь на ночь массаж, Гарольд? — она повернулась к мужу.

— Конечно, — Спарроу поднял голову и вновь опустил ее.

Вот это типажи, подумал я. Чудесные типажи для моей книги: она, читающая по просьбе мужа в присутствии любовника монолог женщины, убившей мужа ради любовника. А эта, другая! Восхищается ею и поражает своим абсолютным неведением. Что за дьявольская игра — жизнь!

Когда вернулся Филипп, все были настолько поглощены разговором о театре, что не обратили на него внимания. Он тихо вошел и сел за стол. Он сидел напротив меня и только поэтому я не мог не заметить, насколько он бледен. Поймав мой взгляд, Дэвис попытался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной. Вконец смешавшись, несчастный юноша положил себе на тарелку огромный кусок торта, до которого так и не дотронулся.

Сара, остановившись на полуслове, посмотрела в окно.

— Полнолуние, — объявила она. — В Лондоне, — задумчиво продолжила она, — никогда нельзя понять, зима на дворе или лето. Когда же я в последний раз видела луну? Наверное, полгода назад. Самое время для заучивания роли. Бродить по тихим аллеям и творить интонацию… — Она улыбнулась. — Поверь, Лючия, над каждым вздохом этой роли я работаю уже два года. Во мне во сто раз больше трудолюбия, чем того, что ты называешь талантом. Пожалуй, после ужина я пойду по

Она поднялась.

— Все, пошла в парк.

Когда Сара произнесла последнюю фразу, я увидел, что Спарроу поднял голову и взглянул на нее.

Остальные тоже поднялись из-за стола.

— Ты, наверное, прямо сейчас ляжешь? — спросил Спарроу, взяв Лючию под руку.

— Да. Но ведь ты попозже сделаешь мне массаж?

— Не забудьте, — напомнил Ян, — что Малахия после десяти спускает овчарок.

Я остановился у дверей, пропуская общество. Дэвис шел рядом со Спарроу, и я услышал, что он просит уделить ему минуту.

— Конечно, — ответил Спарроу, — только уложу жену и пройдусь по парку. Подождете меня?

Филипп кивнул.

Уже за дверью я почувствовал на плече руку Яна.

— Я сейчас иду к себе в кабинет, — сказал он. — Попозже заходи ко мне. Я покажу тебе удочки и договоримся, во сколько выходим. — Он махнул рукой и пошел в лабораторию.

Я посмотрел на часы. Было без десяти девять. В сумерках я с трудом узнал широкую спину Гастингса, который кружил вокруг клумбы, время от времени наклоняясь к цветам. Сквозь ветви светила луна, еще низкая, но полная и белая. Я тоже решил пройтись по парку и подумать над романом. Этот лунный свет был отличным реквизитом для размышления об убийстве. Поработаю сегодня не до износа, подумал я, чтобы завтра в лодке не клевать носом. Усмехнувшись неожиданному каламбуру, я побрел в сторону упавших деревьев. Передо мной простирался огромный парк, наполненный ароматами и таинственными звуками лунной ночи.

6

В лунной ночи

Ночь была лунной. Она была настолько душной, что луна казалась маленьким солнцем. Она ярко и, как мне показалось, зловеще освещала старые липы. Даже куст розы казался мне свернувшейся, слегка приподнявшей голову змеей. Так можно чокнуться, подумал я, приближаясь к фигуре, склонившейся над клумбой. Это оказался Филипп.

— Вы не видели мистера Спарроу? — спросил он. — Я жду его уже полчаса.

— Он скоро придет.

Я закурил сигарету и нехотя добавил:

— Он пошел проводить жену наверх.

— Да, да, конечно, я знаю, но может…

Юноша вымученно улыбнулся и добавил:

— Какая прекрасная ночь!

— Да, да, — согласился я, пытаясь обойти Филиппа и углубиться в темную чащу парка. Я физически не мог смотреть в эти страдающие глаза. Вспомнив о приличиях, я все-таки заставил себя поднять на него взгляд и увидел, что он смотрит совершенно не на розы и не на меня, а поверх моего плеча. Я услышал звук шагов и оглянувшись увидел в светлом проеме горничную.

— Вам опять звонят из Лондона, — сказала она и улыбнулась.

— Мне? — спросил я.

— Да нет же, мистеру Дэвису, — засмеялась она.

— О, Боже, — прошептал Филипп и быстро направился к холлу.

Очаровательная Кэт спустилась по ступенькам, подняла голову и посмотрела на луну.

— Какая прекрасная ночь, не правда ли?

— Да, — ответил я, решив, что это слово станет, наверное, моим любимым. — Нужно обязательно гулять после ужина, — со значением добавил я, явно намереваясь углубиться в парк, как вдруг заметил мужскую фигуру. Спарроу! Он всматривался в темноту. Увидев меня, он вздрогнул и резко повернул в другую сторону, но я уже открыл рот:

— Мистер Спарроу, вас искал Дэвис, но его сейчас позвали к телефону.

— Да, большое спасибо. У него ко мне какое-то дело. Он, наверное, вернется сюда, а я пока пройдусь, — прозвучал механический ответ, и Спарроу скрылся среди деревьев. Еще некоторое время я слышал звук его шагов, и шаги эти были гораздо быстрее, чем шаги человека, решившего немного пройтись…

Ни с того ни с сего я разозлился. В конце концов, это их дело… Я обошел клумбу и оказался под одним из раскидистых платанов, которые росли в конце липовой аллеи. Вот здесь-то я и подумаю над своим романом, решил я, усаживаясь на длинную зеленую скамью. Здесь уже мне ничто не помешает. Я смотрел на освещенные, но задернутые шторами окна кабинета и лаборатории Яна и думал, что же там происходит?

В лунном свете я увидел длинную фигуру американца, который шел, опустив голову и обхватив руками себя за плечи, и подумал, что, видимо, мне не удастся посидеть на скамейке, и, покинув ее, поплелся по липовой аллее.

Мысли мои наконец вернулись к книге. Да, это великолепная развязка! У убийцы были все мотивы. Да-да. Нужно только хорошо передать фон, на котором разворачиваются события…

Очутившись на том месте, где тропинка заканчивалась, я вспомнил, как днем мы с Яном сидели на этой скамейке, за этим столиком и думали об одном и том же. Прокричала ночная птица. Она и заглушила мои шаги. Света было достаточно, чтобы увидеть белое платье Сары и узнать человека, сидевшего рядом с ней.

Первой моей мыслью было уйти. Но те слова, которые я услышал, пригвоздили меня к месту.

— Он жаждет, чтобы мы все умерли — и он, и ты, и я…

— Наверное, и я бы этого хотел. — Голос Спарроу звучал удивительно спокойно. — Это ужасно, но мне казалось, что ты меня любишь. Наверное, я идиот.

— О, Гарольд!

В этом возгласе было столько тоски, что человек, к которому были обращены слова, встал.

— Понятно… Если бы я знал тогда… Если бы я знал, что ты просто на мне проверяешь в очередной раз свои чары… Я предал ради тебя Лючию. Я предал Яна. Я не могу смотреть им в глаза.

— Но пойми, пойми, что так бывает в жизни. Я тоже думала, что… — не договорив, Сара умолкла.

Затем, решив как будто раз и навсегда покончить с этим, она твердо сказала:

— Я ничего не смогу тебе ответить. Я и решила встретиться с тобой, чтобы покончить с этим навсегда. Я люблю Яна. И я никогда не уйду от него. А ты вернешься к Лючии. И мы больше не услышим об этом друг от друга ни слова. Мы будем жить так, как будто это было сном. Это единственный выход.

— Но я люблю тебя, — Спарроу судорожно сжал руки. — Я люблю тебя и не могу без тебя жить. Я не смогу говорить, что это все мне лишь снилось.

Он замолчал.

— Ну что ж, это должно было когда-нибудь случиться, — произнес он тихо, словно говорил самому себе. — Я пойду к Яну и все скажу ему. А потом уйду и никогда его больше не увижу.

— Да? А ты подумал обо мне? — спокойно сказала Сара. — Ты считаешь, что это очень благородно — пойти к мужу любовницы и признаться ему во всем?