Этюд в багровых тонах (др.перевод+иллюстрации Гриса Гримли)

«Вот это дело», — похвалил я.

«Мистер Дреббер прожил у нас три недели. Они с мистером Стэнджерсоном, его секретарем, путешествовали по континенту. Я заметила на чемоданах бирки с надписью „Копенгаген“, — видимо, оттуда они и прибыли. Стэнджерсон был спокойного, сдержанного нрава, но о хозяине его, увы, сказать этого нельзя. Он показал себя человеком грубым и невоспитанным. В первый же вечер после приезда он сильно выпил и совсем разошелся — да, по правде говоря, после полудня он вообще редко бывал трезвым. Со служанками он вел себя безобразно — распущенно и вульгарно. Но самое ужасное, что он стал то же самое себе позволять и с моей дочерью Элис, и несколько раз говорил ей такие вещи, которых она, по невинности своей, и понять-то не могла. Один раз он схватил ее и стал целовать — даже его собственный секретарь упрекнул его за эту непристойную выходку».

«Но почему вы все это терпели? — спросил я. — Вы ведь наверняка могли в любой момент избавиться от таких жильцов».

Этот прямой вопрос заставил мадам Шарпантье вспыхнуть.

«Бог свидетель, я бы выставила их за дверь в первый же день, — проговорила она, — но больно уж искушение было сильным. Они, каждый, платили по фунту в день, четырнадцать фунтов в неделю, а постояльцев сейчас мало. Я вдова, снарядить сына во флот мне было нелегко. Жалко было упускать такие деньги. Я хотела как лучше. Но последний его поступок так меня возмутил, что я велела им освободить комнаты. Именно поэтому они и уехали».

«И что потом?»

«Когда они отбыли, у меня отлегло от сердца. Сын мой сейчас в увольнении, но я ему ничего не рассказывала — нрав у него горячий, и он всем сердцем любит сестру. Когда за этими двумя закрылась дверь, у меня словно груз с души свалился. Увы — через час в дверь позвонили: это вернулся мистер Дреббер. Он был очень возбужден и, похоже, сильно пьян. Он вломился в комнату, где сидели мы с дочерью, и пробормотал какую-то нелепицу о том, что, мол, опоздал на поезд. А потом повернулся к Элис и прямо на моих глазах стал уговаривать ее сбежать с ним! „Ты уже совершеннолетняя, — говорил он, — никто не имеет права тебе помешать. Денег у меня целая прорва. На старуху свою наплюй, поехали со мной. Жить будешь как принцесса“. Бедняжка Элис перепугалась, отшатнулась от него, но он схватил ее за руку и потащил к двери. Я закричала, и тут в комнату вошел мой сын Артур. Что было дальше, я не знаю. Я слышала ругательства и звуки борьбы. Сама я от ужаса даже голову поднять не могла. Немного оправившись, я увидела, что Артур стоит в дверях и смеется, а в руке у него трость. „Больше этот красавчик сюда точно не сунется, — сказал он. — Пойду посмотрю, что он собирается делать дальше“. С этими словами он взял шляпу и вышел. На следующее утро мы узнали о трагической смерти мистера Дреббера».

Рассказ мадам Шарпантье прерывался паузами и всхлипами. Иногда она говорила так тихо, что я с трудом разбирал слова. Впрочем, я сделал стенографическую запись ее рассказа, чтобы ничего не перепутать.

— Какая захватывающая история, — сказал Холмс, зевнув. — А что было дальше?

— Когда мадам Шарпантье замолкла, я понял, что все зависит от одной подробности. Глядя на нее в упор — я по опыту знаю, как это действует на женщин, — я спросил, в котором часу вернулся ее сын.

«Я не знаю», — ответила она.

«Не знаете?»

«Нет, он открыл дверь своим ключом».

«А вы уже спали?»

«Да».

«А в котором часу вы легли спать?»

«Около одиннадцати».

«Выходит, ваш сын отсутствовал не меньше двух часов?»

«Да».

«А может, и четыре, и пять?»

«Может, и так».

«И что он делал все это время?»

«Я не знаю», — прошептала она, и даже губы у нее побелели.

— Ну, дальше, как вы понимаете, оставались сущие пустяки. Я выяснил, где находится лейтенант Шарпантье, явился к нему с двумя полицейскими и задержал его. Когда я дотронулся до его плеча и приказал без шума следовать за нами, он ответил с неописуемой дерзостью: «Вы, видимо, считаете, что я причастен к смерти этого мерзавца Дреббера». Мы об этом даже обмолвиться не успели, так что слова эти выглядят в высшей степени подозрительно.

— Чрезвычайно, — согласился Холмс.

— В руке у него по-прежнему была трость, с которой он, по словам матери, отправился вслед за Дреббером. Такая крепкая дубовая палка.

— Ну так, и какова ваша версия?

— А вот какова: он шел за Дреббером до Брикстон-роуд. Там между ними снова вспыхнула ссора, по ходу которой Дреббер получил удар палкой — ну, например, в солнечное сплетение: смертельный, но не оставивший следов. Ночь была дождливая, кругом никого, так что Шарпантье беспрепятственно отволок тело в пустой дом. Что же касается свечи, крови, надписи на стене и кольца — все это уловки, чтобы навести полицию на ложный след.

— Блистательно! — проговорил Холмс покровительственным тоном. — Право же, Грегсон, вы делаете успехи. Из вас когда-нибудь будет толк.

— Я и сам считаю, что очень ловко все это проделал, — не без гордости признался сыщик. — Молодой человек, кстати, дал показания. Он утверждает, что шел за Дреббером некоторое время, но потом тот заметил его и, чтобы отвязаться, взял кэб. По дороге домой Шарпантье встретил бывшего сослуживца, и они долго гуляли. Впрочем, он не смог внятно ответить, где именно живет этот сослуживец. По-моему, все факты стыкуются просто безупречно. Но Лестрейд-то — вот умора! — пошел совсем не по тому следу. Боюсь, ничего путного у него не выйдет. Черт побери, да никак это он!

И действительно, пока мы беседовали, Лестрейд поднимался по лестнице и теперь вошел в комнату. Впрочем, физиономия его лишилась привычного налета самоуверенности, а платье — привычного лоска. Выражение лица у инспектора было растерянное и озадаченное, костюм в изрядном беспорядке. Судя по всему, он пришел посоветоваться с Шерлоком Холмсом и сильно смутился, увидев своего коллегу. Он встал посреди комнаты, нервно тиская шляпу, не зная, с чего начать.

— Совершенно непонятное дело, — проговорил он в конце концов, — абсолютно загадочная история.

— Да что вы говорите, мистер Лестрейд! — с победоносным видом воскликнул Грегсон. — Я так и думал, что вы придете к этому выводу. Удалось ли вам отыскать секретаря, мистера Джозефа Стэнджерсона?

— Секретарь, мистер Джозеф Стэнджерсон, убит сегодня в пансионе «Хэллидей» около шести утра, — мрачно оповестил Лестрейд.

Глава VII

Свет во тьме

Слова эти прозвучали так мрачно и неожиданно, что все мы на миг лишились дара речи. Грегсон вскочил с кресла, опрокинув недопитый стакан с виски. Я молча уставился на Холмса; тот сжал губы и нахмурил брови.

— И Стэнджерсон тоже! — пробормотал он. — Сюжет усложняется.

— Он и так слишком сложный, — буркнул Лестрейд, садясь. — Я, похоже, попал на военный совет?

— А вы… вы ничего не путаете? — жалобно спросил Грегсон.

— Я прямо с места событий, — ответил Лестрейд. — Я первым обнаружил тело.

— Мы как раз выслушивали версию мистера Грегсона, — сказал Холмс. — Может, расскажете, что видели и что сделали вы?

— Пожалуйста, — согласился Лестрейд, устраиваясь поудобнее. — Должен признаться, я поначалу думал, что Стэнджерсон причастен к убийству Дреббера. Последние события показали, что я был не прав. Но именно это предположение и заставило меня доискиваться, куда же подевался этот секретарь. Вечером третьего числа, около половины девятого, их обоих видели на Юстонском вокзале. В два часа ночи Дреббера нашли на Брикстон-роуд. Задача моя состояла в том, чтобы выяснить, чем занимался Стэнджерсон между половиной девятого и моментом убийства, а также что с ним стало потом. Я послал в Ливерпуль телеграмму с его описанием и попросил взять под наблюдение все суда, отплывающие в Америку. Потом я стал обходить все гостиницы и пансионы в районе Юстонского вокзала. По моим рассуждениям, раз уж Дреббер и Стэнджерсон решили провести этот вечер врозь, самым естественным для Стэнджерсона было бы найти ночлег неподалеку от вокзала, чтобы на следующее утро ждать на платформе.