Оборотни

Эта гипотеза могла рассматриваться наравне с другими.

Сейчас полиция занималась проработкой версий и набирала факты. Как я и сказал Карлу Нэверсу, орудия убийства в номере не нашли. Судебный медик предположил, что Кардью ударили рукоятью пистолета. Но его могли ударить и любым другим тяжелым предметом с гладкой поверхностью. Ночная дежурная по этажу не заметила ничего подозрительного. И лифтер не видел человека, смахивающего на убийцу, хотя кто знает, как может выглядеть убийца. Ничего не дали и поиски отпечатков пальцев.

Я оставался единственной ниточкой. Кардью посылал за мной, но, как выяснилось, мое имя не было первым, пришедшим ему в голову. Телефонистка коммутатора показала, что сначала он попытался связаться с Шамбрэном. Потерпев неудачу, попросил соединить его с номером посла Франции в "Валдорфе". Его превосходительство приехал в Нью-Йорк, чтобы принять участие в сессии Генеральной Ассамблеи ООН, а также открыть первое заседание Международной торговой комиссии. Но месье Делакру в номере не оказалось, и Мюррей Кардью попросил телефонистку найти меня, что она и сделала.

Но и я не мог сказать ничего вразумительного.

Лейтенант Харди внешне напоминал скорее недоумевающего защитника футбольной команды колледжа, чем сотрудника отдела убийств. Он вновь и вновь заставлял меня рассказывать о дневной беседе с Мюрреем Кардью.

– Неувязки в размещении гостей за столами – не причина для убийства, – говорил он. – Ну-ка повторите, что он сказал вам по телефону.

Я повторял раз, другой, третий… "Возникли неожиданные затруднения в связи с той маленькой проблемой, которую мы обсуждали с вами сегодня". Речь шла не о самом размещении приглашенных, но "о тех же самых лицах".

Что это означало? Я не имел ни малейшего понятия.

– С одной стороны, ему срочно понадобился Хаскелл, с другой – он собирался лечь спать, не дожидаясь Шамбрэна, – недоумевал Харди.

– Он – глубокий старик, – вступился за Мюррея Кардью Шамбрэн. – И склонен к старомодным выражениям.

"Неожиданные затруднения" могли заключаться в том, что он вспомнил о ком-то еще, кого мы забыли включить в список гостей. Или он мог найти ошибку в первоначальном плане.

Или оказалось, что у месье Делакру аллергия на рыбу. Это означало, что нужно срочно менять меню. Так что "неожиданное" могло означать многое.

Харди на это не клюнул, чем завоевал мое доверие.

– Я думаю, речь все же шла о чем-то более важном, – он нахмурился, как маленький ребенок, изучающий головоломку, – о том, что могли решить вы, Шамбрэн. Поэтому он и позвонил вам первому. Что-то мог сделать и посол Франции. Едва ли Кардью волновался из-за меню.

– Наверное, нет, – кивнул Шамбрэн. – Но все равно, лейтенант, я не представляю, ради чего он меня искал.

Разговор этот происходил в номере Мюррея Кардью после того, как его тело увезли в городской морг.

– Значит, дело касается тех людей, которых Кардью хотел посадить за разные столы. – Харди справился с записной книжкой. – Посла Франции и его жены, Майкла Дигби Салливана, принцессы Барагрейв и ее сестры, мисс Айлин Гровеснор, месье и мадам Жирар и месье Поля Бернарделя, который сейчас летит над Атлантикой. Не остается ничего другого, как побеседовать с каждым. Кто-нибудь из них остановился в отеле?

– Жирары и Салливан, – ответил Шамбрэн. – Забронирован номер и Бернарделю. Он должен приехать утром.

– Что ж, давайте начнем с тех, кто уже в отеле, – принял решение Харди.

– Но вам придется говорить с ними отдельно, – напомнил Шамбрэн. – Жирары и Салливан несовместимы.

С того момента события, происшедшие в "Бомонте", получили два толкования, хотя кое в чем и совпадавшие. Первое – полицейское, основанное на расследовании, проведенном неторопливым, но настойчивым лейтенантом Харди. Второе – касается людей, едва избежавших гибели, к которой вели их собственные чувства и страхи, и злая воля.

О расследовании Харди легко прочесть в подшивках газет.

Там есть все подробности об алиби и уликах, а также об усилиях полиции, пытавшейся предотвратить дальнейшие преступления.

Моя история, центральной фигурой которой стал Пьер Шамбрэн, полностью известна только мне. По просьбе Шамбрэна я вел подробные записи. Многие ключевые сцены прошли на моих глазах, о других я узнал от Шамбрэна и Диггера Салливана, который, возможно, более чем кто-либо представлял себе, что творит страх с людьми.

В половине второго ночи Диггера. Салливана в отеле не было, поэтому в кабинет Шамбрэна первыми пригласили Жираров.

Но пришел лишь Шарль Жирар.

– Моей жене нездоровится, она очень устала, – пояснил Шарль, входя в кабинет.

Шамбрэн представил его лейтенанту Харди и мне. Взгляд серых глаз уперся в меня. Я понял, что он вспомнил, где встречался со мной сегодня – в баре "Трапеция" с Салливаном, и причислил к друзьям последнего.

Шарль Жирар производил впечатление. Пронзительный взгляд, квадратная челюсть, волевое лицо, стройная, мускулистая фигура, – в суде он был, вероятно, опасным соперником. В дружеской компании он мог бы быть обаятельным собеседником. Но сейчас скорее напоминал прокурора.

По-английски Жирар говорил без малейшего акцента, и я предположил, что школу или колледж он окончил в Англии.

– Если вы вызвали меня в связи с попыткой ограбления нашего номера, я могу липа повторить, что все наши вещи на месте. Ничем не могу помочь и полагаю, что для вопросов вы могли бы найти более подходящее время.

– Просьба зайти ко мне не связана с дневным происшествием, месье, – ответил Шамбрэн. – По крайней мере мы так думаем. Сегодня вечером в отеле убили человека. Вы были знакомы с мистером Мюрреем Кардью?

– Никогда не слышал о нем, – без промедления ответил Жирар.

– Знала ли его ваша жена?

– Понятия не имею. Этот Кардью… его убили?

– Да.

– Как?

– Ударили по голове… чем-то тяжелым, – ответил Шамбрэн.

По голосу чувствовалось, что он злится.

– Повторяю, я никогда о нем не слышал. Мать моей жены – американка. Жульет проводила здесь гораздо больше времени, чем я. Возможно, она и знала Кардью, хотя мне об этом неизвестно, – его глаза сузились. – Он молод?