Мегрэ и субботний клиент

— А мадам Планшон?

— Она вышла.

— А вечером она будет?

— Она вот-вот вернется. Пошла в магазин что-то купить…

Последовала новая пауза. Мегрэ отчетливо слышал на другом конце провода дыхание Пру.

— Что вам от нее нужно?.. Кто вы?..

Мегрэ чуть было не назвался одним из клиентов, придумав какую-нибудь историю. Но, подождав немного, он положил телефонную трубку.

Он никогда не видел того, с кем только что говорил по телефону. Комиссар знал о Пру немногое, только то, что рассказал ему Планшон, а тот имел все основания быть пристрастным в своих суждениях.

И все лее, едва услышав голос Пру по телефону, Мегрэ сразу же проникся к нему антипатией. Это чувство возникло не в результате рассказов хозяина малярной мастерской. Скорее, комиссару был неприятен сам голос, тянучий и агрессивный. Мегрэ мог бы поклясться, что Пру в этот момент с недоверием продолжал смотреть на телефон, что он никогда не отвечал на вопросы прямо.

Он принадлежал к той породе людей, которых Мегрэ хорошо знал: их нелегко вывести из себя, они насмешливо меряют вас взглядом, а при первом же затруднительном вопросе хмурят густые брови.

Интересно, действительно ли у него густые брови? А волосы, закрывающие низкий лоб?

С мрачным видом Мегрэ привел в порядок бумаги на столе и занялся текущими делами, вызвав вначале Жозефа:

— Ко мне кто-нибудь есть?

Затем он заглянул в кабинет инспекторов:

— Если меня будут спрашивать, пусть звонят домой…

На набережной Мегрэ открыл зонт. В автобусе его прижали к пассажиру, плащ которого вымок до нитки.

Прежде чем сесть ужинать, он снова позвонил на улицу Толозе. Комиссар злился на все и всех. Его раздражал Планшон, который втянул его в свою нелепую и одновременно трагическую историю. Бог знает отчего, он сердился даже на Роже Пру. Он был недоволен самим собой и даже дулся на жену, которая с тревогой посматривала на него.

Была ли у них привычка не сразу поднимать телефонную трубку? можно было подумать, что телефон звонил в пустоту. Но чуть позлее комиссар вспомнил, что аппарат находился в кабинете. Наверное, обитатели дома ели не в столовой, а на кухне, и поэтому требовалось какое-то время, чтобы добраться до телефона.

— Алло!..

Наконец-то кто-то поднял трубку! К телефону подошла женщина:

— Мадам Планшон?

— Да. Кто говорит?

Голос был естественный, низкий и довольно приятный.

— Я хотел бы поговорить с Леонаром…

— Его здесь нет…

— Не скажете, когда он будет дома?.. Я один из его друзей…

В этот раз, как и при разговоре с Пру, последовало молчание. Не стоял ли он рядом, бросая на нее вопросительный взгляд?

— Что за друг?

— Вы меня не знаете… Мы должны были встретиться сегодня вечером…

— Он уехал…

— Надолго?

— Да.

— А вы можете сказать, когда он вернется?

— Нет, не могу…

— Он в Париже? Новая пауза.

— Даже если он и в Париже, то адреса своего он мне не оставил… Он что, задолжал вам деньги?

Мегрэ снова повесил трубку. Жена, слышавшая весь разговор, спросила, наливая ему суп:

— Он пропал?

— Похоже на то.

— Ты думаешь, он покончил с собой?

Комиссар проворчал:

— В это-то я не верю…

Мегрэ вновь мысленно представил себе клиента, побывавшего у них в гостиной: тот так сжимал пальцы, что фаланги у него побелели. Особенно поражали глаза, умоляюще смотревшие на комиссара.

Чувствовалось, что на Планшона, выпившего до этого несколько рюмок, что-то давило. Он говорил много и возбужденно. Его драма глубоко тронула Мегрэ, и он хотел задать своему собеседнику массу вопросов, но так и не сделал этого.

После ужина комиссар позвонил на полицейский пост. Видимо, дежурившие там полицейские перекусывали — один из них, поднявший трубку, ответил, продолжая жевать:

— Нет, шеф… Никакого самоубийства с тех пор, как я приступил к дежурству. Подождите, я посмотрю дневные записи… Минутку… Пожилая женщина выбросилась из окна на бульваре Барбес… Около пяти часов из Сены у моста Сен-Клу извлекли труп… Судя по его состоянию, он находился в воде дней десять. Больше ничего нет…

Дело происходило вечером в ереду. На следующий день утром, придя в свой кабинет, Мегрэ принялся что-то набрасывать на листе бумаги.

Итак, вечером в субботу, вернувшись домой на бульвар Ришар-Ленуар, он застал там Планшона.

В воскресенье утром комиссар впервые позвонил на улицу Толозе, и мадам Планшон ответила, что ее муж только что ушел на прогулку со своей дочерью.

Так и было в самом деле: позже это подтвердил сам хозяин малярной мастерской. Взявшись за руки, Изабелла и ее отец поехали в Сент-Уан на «блошиную» ярмарку.

В то же воскресенье, во второй половине дня, Мегрэ и его жена, прогуливаясь, прошли мимо павильона. Грузовик во дворе тогда не стоял. Через оконные занавески они никого не увидели, но комиссар, опять же от Планшона, узнал, что тот в это время спал в доме.

В понедельник утром Жанвье и Лапуэнт, захватив липовые удостоверения работников несуществующей службы, появились в доме на улице Толозе и в сопровождении недоверчивой Рене посетили все комнаты, делая при этом вид, что измеряют их площадь.

После обеда Леонар Планшон позвонил на набережную Орфевр из кафе на площади Аббес, как он сам это сказал. В телефонной трубке явственно слышались глухие голоса, звон посуды и стук кассового аппарата.

Последними словами этого малого были:

— Я благодарю вас!

Ни о каком отъезде он не упоминал, а о самоубийстве и тем более. В субботу он лишь едва намекнул на подобный выход из положения, но тотчас же отказался от этой мысли, ибо не желал оставлять Изабеллу Рене и ее любовнику.

Во вторник Планшон не звонил. На всякий случай, для очистки совести, Мегрэ попросил полицию восемнадцатого округа понаблюдать ночью за домом на улице Толозе. О постоянном наблюдении речи не шло. Дежурившие ночью полицейские, обходя свой участок, должны были убедиться, что ничего необычного в доме не происходило и что грузовик стоял во дворе. А он там и был.

И, наконец, среда. Никаких известий. Планшон не позвонил. А когда комиссар около семи часов вечера сам набрал номер его телефона, Роже Пру заявил, что тот вечером не вернется. Голос при этом у Пру был настороженный, и отвечал он весьма неопределенно. Рене в тот момент куда-то уходила из дома. По словам ее любовника, она должна была скоро вернуться. Комиссар позвонил чуть позже второй раз, и по ответам Рене выходило, что она не ожидала увидеть своего мужа в скором времени.

Как и каждое утро, Мегрэ пошел на летучку, избегая все еще говорить об этом деле, которого официально не существовало. Чуть позже десяти часов он вышел из полицейского управления и под моросящим дождем взял такси, чтобы добраться до улицы Толозе.

Четкого плана действий у него не было, и он не знал, как лучше начать расследование.

— Мне вас подождать? — спросил шофер такси.

Мегрэ предпочел оплатить проезд сразу, потому что его визит мог быть длительным.

Грузовика во дворе он не увидел, но в мастерской находился один из рабочих, одетый в испачканный краской белый халат. Мегрэ направился к павильону, нажал на кнопку звонка. На втором зтаже, прямо над его головой открылось окно, и комиссар застыл на месте. Затем на лестнице послышались чьи-то шаги, дверь приоткрылась, как это было во время визита Жанвье и Лапуэнта, и Мегрэ увидел непричесанную черноглазую женщину, с очень светлым лицом, одетую в красного цвета пеньюар.

— В чем дело?

— Я хотел бы поговорить с вами, мадам Планшон.

— О чем?

Дверь оставалась приоткрытой сантиметров на пятнадцать.

— О вашем муже…

— Его нет дома…

— Мне необходимо его видеть, поэтому я желаю поговорить с вами…

— Что вам от него нужно? - Наконец он решился назваться:

— Я из полиции…

— У вас есть документы?

Мегрэ показал ей свою полицейскую медаль, и она, открыв дверь пошире, пропустила его в дом.