Покойный господин Галле

Единственным подлинным изображением покойного, которым располагал Мегрэ, была фотография: но и на ней словно сменялись одно за другим разные лица, и ему никак не удавалось соединить их в цельный, законченный образ.

Комиссар пытался восстановить в памяти половину лица, худую волосатую грудь – то, что он видел на школьном дворе, пока доктор суетился за его спиной. Он также вспомнил голубой ялик, который Эмиль Галле построил в Сен-Фаржо, усовершенствованные рыболовные снасти, г-жу Галле, сперва в платье из лилового шелка, затем в траурной вуали, – невозмутимую, высокомерную, идеальное воплощение дамы из мелкобуржуазной среды.

Зеркальный шкаф, перед которым Эмиль Галле, наверное, надевал свой пиджак… Все эти письма на бланках фирмы, в которой он давным-давно не служил». Ежемесячный баланс, который он скрупулезно подводил, восемнадцать лет назад бросив свою профессию коммивояжера… Стаканчики, лопатки для торта… По всей видимости, он покупал их сам!

«Кстати, его чемоданчик с образцами не был обнаружен, – отметил про себя Мегрэ. – Должно быть, он где-то его оставлял».

Машинально Мегрэ остановился в нескольких метрах от окна, там, где убийца целился в жертву. Но он даже не взглянул на окно. Он был слегка взволнован: ему вдруг показалось – достаточно небольшого усилия, чтобы соединить воедино все грани образа Эмиля Галле.

Однако в его памяти возник Анри – такой, каким он его видел, чопорный и высокомерный, и мальчик с асимметричным лицом, принявший первое причастие. Дело, которое инспектор Гренье из Невера назвал «историей не из приятных» и которым сам Мегрэ начал заниматься нехотя, на глазах становилось все более сложным, а покойный превращался в трагикомический персонаж.

Раз десять Мегрэ отгонял шмеля, кружившего над его головой, словно крошечный самолетик.

– Восемнадцать лет! – произнес он вполголоса.

Восемнадцать лет поддельных писем с подписью «фирма „Ньель“, открыток, пересылаемых из Руана, и параллельно с этим восемнадцать лет ничем не примечательной, скромной жизни в Сен-Фаржо, лишенной каких бы то ни было волнений.

Комиссар изучил психику злоумышленников, преступников и мошенников. Он знал, что ими всегда движет какая-то скрытая страсть. Именно такую страсть искал он в человеке с бородкой, с мешками под глазами и непомерно большим ртом. Этот человек мастерил усовершенствованные рыболовные снасти и разбирал старые часы.

И тут Мегрэ возмутился.

Ради этого лгать восемнадцать лет! Вести двойную жизнь, организованную с такой тщательностью!

Однако не это было самым непонятным. Иногда аналогичные ситуации удается сохранить несколько месяцев, реже – несколько лет. Но никак уж не восемнадцать! Галле состарился. Г-жа Галле раздобрела, стала надменной, Анри вырос. Принял первое причастие, сдал экзамены на степень бакалавра, достиг совершеннолетия. Переехал в Париж, наконец, завел любовницу. А Эмиль Галле продолжал посылать себе письма от имени фирмы «Ньель», заранее сочинять открытки на имя жены и прилежно переписывать несуществующие заказы.

«Он соблюдал диету».

У Мегрэ до сих пор звучал в ушах голос г-жи Галле. Комиссар так увлекся своими мыслями, что пульс у него бился учащенно, а трубка погасла.

«Восемнадцать лет! И ни разу не попасться!»

Просто невероятно. Будучи профессионалом, комиссар понимал это лучше, чем кто-либо другой. Не случись преступления, Галле спокойно умер бы в собственной постели, предварительно приведя в порядок свои бумаги. А г-н Ньель весьма изумился бы, получив извещение о его смерти.

Все это выглядело настолько чудовищно, что от картины, которую мысленно нарисовал себе комиссар, вдруг повеяло такой безысходной тоской, как бывает иногда, когда непредсказуемые события меняют весь ход жизни.

И уже по чистой случайности Мегрэ поднял голову и увидел на белой стене поместья, как раз напротив комнаты, где было совершено убийство, какое-то темное пятно. Он подошел поближе: это был след, оставленный между двумя камнями чьим-то ботинком. Такой же, хотя менее заметный след темнел чуть выше.

Кто-то взбирался здесь на стену, уцепившись за низко нависшую ветку… В ту минуту, когда комиссар постарался представить себе, как это происходило, ему показалось, что кто-то стоит в конце дороги у реки. Он резко обернулся, но успел лишь разглядеть, что это женщина – высокая крупная блондинка с правильными чертами лица, как у античной статуи.

Женщина сразу же быстро зашагала прочь: значит, она за ним следила.

В памяти комиссара тут же промелькнуло имя: Элеонора Бурсан. До сих пор он еще не пробовал представить себе возлюбленную Анри Галле, но тем не менее сейчас был почти уверен, что это – она. Он ускорил шаг и вышел на набережную в ту минуту, когда женщина сворачивала на шоссе.

– Я скоро вернусь, – бросил он хозяину гостиницы, который пытался задержать его разговором.

Он пробежал несколько метров, пока незнакомка не могла его видеть, надеясь сократить разделявшее их расстояние. Не только силуэт женщины хорошо сочетался с именем Элеоноры Бурсан: именно такую женщину мог выбрать себе Анри.

Когда Мегрэ дошел до перекрестка, его ждало разочарование. Женщина исчезла. Напрасно вглядывался он в полумрак бакалейной лавки, в помещение соседней кузницы. Комиссара утешало лишь одно – он знал, где ее искать.

Глава 5

Экономные любовники

В то утро у бригадира жандармов сложилось, вероятно, превратное впечатление о завидной участи полицейских.

Сам он был на ногах с четырех утра и уже проехал на велосипеде километров тридцать, сначала по предрассветному холоду, потом по все усиливавшейся жаре, прежде чем добрался до гостиницы «Луара», где периодически проверялись книги регистрации приезжих.

Было два часа. Большинство отдыхающих прогуливались по берегу реки или купались. Два конеторговца о чем-то спорили на террасе, а хозяин с салфеткой, перекинутой через руку, подравнивал ряды столиков и ящики с лавровыми деревцами.

– Вы не хотите поздороваться с комиссаром? – забеспокоился Тардивон. И конфиденциально добавил шепотом: – Он как раз в той комнате, где было совершено убийство. Он получил из Парижа целую кучу бумаг и фотографий.

Таким образом, через несколько минут жандарм уже стучал в дверь и говорил, оправдываясь:

– Меня надоумил хозяин, господин комиссар. Когда он сказал, что вы осматриваете место преступления, я не смог удержаться. Я знаю, у вас в Париже особые методы, и если я вам не помешаю, я был бы счастлив понаблюдать, как вы работаете, и поучиться у вас.

Это был славный парень с круглым румяным лицом, на котором было написано явное желание понравиться приезжему. Он старался не мешать, что было не так-то просто при его кованых сапогах и фуражке, которую он не знал куда деть.

Окно было распахнуто настежь. Солнце ярко освещало крапивную дорогу, но в комнате, находившейся в тени, было почти темно. Мегрэ в одной рубашке, с трубкой в зубах, с расстегнутым пристежным воротничком и развязанным галстуком пребывал в прекрасном настроении, чем, наверное, удивил жандарма.

– Ну, что ж, садитесь вот сюда. Правда, знаете ли, ничего в этом интересного нет.

– Вы чересчур скромны, господин комиссар.

Это прозвучало так наивно, что Мегрэ отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Он принес в комнату все, что имело отношение к делу. Убедившись, что стол, покрытый ситцевой скатертью с красными узорами, не таит в себе ничего примечательного, он разложил на нем все бумаги – от заключения судебно-медицинского эксперта до фотографий окрестностей и жертвы, которые послал ему сегодня утром отдел идентификации.

И, наконец, скорее из суеверия, нежели для пользы дела, он поставил на камин из черного мрамора, рядом с медным подсвечником, фотографию Эмиля Галле.

На полу не было ковра. На дубовом паркете, покрытом лаком, первые приехавшие сюда полицейские обвели мелом контуры тела, там, где его обнаружили.