Мистер Бикулла

Лессинг разбудил его через пять минут. Пациент сел и зевнул.

— Именно так я засыпал в тюрьме, — сказал он. — Теперь я чувствую себя посвежевшим, хотя в горле пересохло от всех этих разговоров. Вы не скажете, который сейчас час?

— Пять минут седьмого.

— Сегодня я ваш последний пациент?

— Да.

— Тогда пойдемте опрокинем стаканчик-другой. Я слишком долго говорил, вы слишком долго слушали, к тому же, видимо, успели устать к моему приходу. Нам сейчас просто необходимо немного освежиться. Соглашайтесь, доктор Лессинг!

— Хорошо, — промолвил Лессинг, взглянув на дверь гостиной и снова мысленно вернувшись к недавней ссоре с Клэр: да, предстоит одолеть нелегкий путь к перемирию. — Хорошо, не возражаю.

— Тогда пойдемте! Я отведу вас в один очень приятный ресторанчик.

— Подождите всего минуту, — сказал Лессинг, откладывая в сторону дневник и блокнот и опуская письмо в карман. — Мне нужно вымыть руки. Может быть, вам тоже стоит это сделать?

— Нет, благодарю вас, — сказал мистер Бикулла. — Я готов к выходу.

Глава VI

Мистер Бикулла остановил проезжавшее мимо такси, открыл дверь и дружески похлопав Лессинга по плечу, усадил его в машину.

— В «Ритц», — сказал он водителю.

— В «Ритц»? — повторил Лессинг. — Не слишком ли роскошный ресторан?

— У меня своя теория на этот счет, — сказал мистер Бикулла. — В наши дни выгоднее всего пить в самых лучших заведениях. В дешевых барах стало далеко не дешево, к тому же вас там могут надуть, да и качество напитков не всегда на высоте. А в лучших ресторанах, хотя сейчас они стали дороже, чем раньше, вас никогда не обманут. Так что я довольно часто хожу в «Ритц» — не поесть, но выпить. Насчет еды у меня другая теория. Возможно, вы в свое время узнаете, справедлива ли она.

Немного задержавшись на Оксфорд-стрит, таксист беспрепятственно выехал на Дэвис-стрит, затем на Баркли-сквер, но, после Хей-хилл, он неожиданно повернул на Албемарль-стрит и поехал по Графтон-стрит. Мистер Бикулла нетерпеливо качнул головой и посмотрел на часы.

— Никогда эти таксисты не ездят по прямой, — пожаловался он. — У них есть свои любимые маршруты, и с пассажирами они не считаются.

— Но на Дувр-стрит одностороннее движение, — возразил Лессинг.

— Да, знаю. Но это только способствует их самоуправству. Не люблю, когда мне не дают вовремя выпить коктейль. Уже двадцать минут седьмого.

В баре отеля «Ритц» мистер Бикулла попросил два бокала сухого мартини и распорядился:

— Будьте любезны, принесите попозже еще два.

Когда официант принес им по второму бокалу, мистер Бикулла удовлетворенно вздохнул и воскликнул:

— Теперь полчаса мы можем чувствовать себя так же непринужденно, как ваши пациенты на кушетке, доктор Лессинг! Впрочем, не будем о них говорить, вы сыты ими по горло. Скажите лучше, вы знаете кого-нибудь из здешних посетителей? Люблю послушать про людей.

— Боюсь, я никого здесь не знаю, — сказал Лессинг. — Это совсем не то milieu, ^[15] какому я привык…

— Не совсем так, — возразил мистер Бикулла. — Например, те двое. Не аристократы, хотя у них, кажется, много денег.

— В том-то и дело. У моих друзей их нет.

— А ваши пациенты? Разве среди них нет богатых людей?

— От силы один или два. С большинством из них я встречаюсь в клинике, где они платят совсем немного, а то и вовсе не платят.

— Да, знаю, вы хороший человек. Я это с самого начала заметил. Расскажите мне о себе. Как вы стали психоаналитиком?

— Думаю, — медленно произнес Лессинг, — стремление к познанию было во мне с детства. Я не был счастлив…

— И я не был! — заявил мистер Бикулла. — Люди со счастливым детством не стоят внимания таких, как мы с вами. Я не был счастлив в детстве, и вы тоже! Вы ненавидели своего отца?

— Нет, я его уважал. Заикание, ужасное заикание, мешавшее мне членораздельно говорить, — вот что делало меня несчастным…

Он допил второй коктейль, и обстановка, как по волшебству, стала вдруг уютной и дружеской. Время от времени он оглядывался вокруг и не мог вспомнить более доброжелательных и милых лиц. И тут он поведал историю своей нелегкой юности человеку, который из пассивного в общении пациента превратился в друга и теперь наводящими вопросами помогал ему восстановить в памяти неприятные детали и обстоятельства, все до единого преданные решительному забвению. Лишь после того как появился третий бокал мартини, правда на сей раз небольшой, Лессинг стал слабо, почти шутя, протестовать:

— По-моему, мой дорогой друг, это заходит слишком далеко!

— Вовсе нет, — сказал мистер Бикулла, — это ровно столько, сколько нужно. Перед обедом неплохо выпить два-три коктейля. Так что спокойно допивайте, а потом мы пообедаем вместе. Давайте посвятим сегодняшний вечер себе!

— Но мне надо домой. Меня жена заждалась.

— Вы, надеюсь, не подкаблучник?

— Нет, ничего подобного, уверяю вас. Но знаете, как бывает…

— Я знаю, как должно быть! Мужчина — хозяин в собственном доме, вот так. Он звонит жене и говорит: я приду к обеду! Она встречает его с радостью. Или он говорит: сегодня я буду поздно, не жди меня. Она очень расстроена, но отвечает: хорошо, дорогой. Разве не так должно быть?

— В идеале, возможно, так, но на практике не всегда получается. Не совсем.

— Сегодня, — настаивал мистер Бикулла, — реальность должна совпасть с идеалом. Позвоните жене, что обедаете со мной.

Лессинг допил свой коктейль.

— Пожалуй, я так и сделаю! — произнес он, подавив нервный смешок. — Это ее изрядно удивит.

Мистер Бикулла показал ему, где находится телефон, и сказал:

— Когда закончите разговор, встретимся снаружи, на ступеньках главного входа в «Пиккадилли». Хочется подышать вечерним воздухом. И не торопитесь, у нас масса времени. Сейчас без четырех минут семь.

Лессинг, расправив плечи и собравшись с духом, сообщил жене по телефону о своем из ряда вон выходящем решении и с необычайным равнодушием выслушал жалобы Клэр о том, что он испортил ей вечер и зачем же она тогда готовила ему ужин… Он настоял на своем с непоколебимой и удивившей ее твердостью, положил трубку и пошел за пальто и шляпой. Лессинг встретился с мистером Бикуллой на ступенях «Пиккадилли» в тот момент, когда северо-восточный ветер донес до них приглушенный бой Биг-Бена.

— Ну как, быстро я управился? — бодро проговорил Лессинг. — Но посмотрите-ка! Вы его не узнаете?

Высокая фигура проскользнула мимо них в полутьме и проворно нырнула под арку.

— Это был сэр Симон!

— Возможно. Я не рассмотрел. Но нам пора, давайте прогуляемся и немного разомнемся. И я продемонстрирую вам свои взгляды на еду.

У мистера Бикуллы был эклектичный вкус. От гостиницы «Ритц» он повел Лессинга в восточном направлении, к Пиккадилли-серкус, а оттуда через Шафтсбери-авеню и Чаринг-Кросс-роуд на Оксфорд-стрит, где с гордостью человека, обнаружившего истоки Брахмапутры, подвел его к семейному ресторану «Лайонс».

— Я сам его обнаружил, — похвастался он. — Мне никто о нем не рассказывал. Никто! Кормят здесь вкусно и — вы сами в этом убедитесь — обслуживают великолепно! И к тому же не так накладно, как в «Ритце». Поторопимся, я очень голоден.

Хотя в ресторане было шумно и людно, мистер Бикулла, казалось, не обращал внимания на многочисленных соседей, и, когда их провели к свободному столику, он с довольным видом по-хозяйски осмотрелся вокруг.

— Взгляните, — сказал он, протягивая Лессингу меню. — Вы можете выбрать все, что угодно. Например, жареное филе камбалы с лимоном и соусом тартар за два шиллинга девять пенсов, затем «Рисотто Болонез» за шиллинг три пенса или баранье жаркое с бобами и печеной картошкой за шиллинг восемь пенсов. И не обращайте внимания на цены, это моя забота. А потом вы, возможно, пожелаете шоколадное мороженое «Маршмэллоу» или кофе «Маршмэллоу», а возможно, и то и другое. Сам я неизменно заказываю оба блюда. Обожаю сладкое!