Глиняная Библия

– Джиан Мария – специалист по мертвым языкам. Он сделал столько полезного! Он неутомимо работал над расшифровкой табличек, и без него мы не смогли бы достичь таких больших успехов. Как бы там ни было, пока мы не найдем таблички, которые ищем, и пока они не будут проанализированы не только нами, но и другими квалифицированными специалистами, мы не сможем заявить, что «Глиняная Библия» действительно существует. Вплоть до сего момента мы все еще блуждаем в мире догадок и предположений. Все, чем мы пока располагаем, – это две таблички, исписанные не очень опытной рукой. Они напоминают, скорее, своего рода странички личного дневника – дневника, сделанного из глины, – в котором кто-то сообщает о том, что ему что-то собираются рассказать. Однако, как сказала Марта, даже если мы и не обнаружим глиняные таблички, которые ищем, то и те находки, которые мы уже сделали, вполне оправдывают затраченные нами усилия.

– А почему вы говорите, что те две таблички, которые послужили причиной вашего приезда сюда, были написаны не очень опытной рукой? – спросила Миранда.

– Это видно по начертанию штрихов, – ответил Фабиан. – Когда смотришь на них, невольно складывается впечатление, что этот Шамас еще толком не умел обращаться с тростниковой палочкой для письма. Вы ведь знаете, что на глине писали тростниковыми палочками. Более того, в верхней части табличек, обнаруженных здесь, тоже фигурирует имя «Шамас», но они совсем не похожи по манере письма на те две таблички, которые имеются у Клары. Шамас, живший в этом селении, был писцом, который хорошо владел искусством письма и знал арифметику. А еще он был специалистом в области естествознания и составил перечень растений данного региона.

– Вполне возможно, что Шамас, являвшийся автором табличек, найденных в районе Харрана, и, так сказать, «местный» Шамас – это не одно и то же лицо, хотя Клара и утверждает обратное, – сказала Марта.

– А почему выдумаете, что это один и тот же Шамас? – поинтересовалась Миранда у Клары.

– Дело в том, что, хотя таблички, обнаруженные в районе Харрана, по манере письма и в самом деле отличаются от табличек, найденных здесь, и на тех, и на других есть штрихи и символы, нанесенные словно бы одной рукой, хотя на здешних Taбличках эти штрихи – более четкие. Мне кажется, что Шамас мог писать на табличках в Харране тогда, когда был еще юношей, а на здешних табличках – уже будучи взрослым.

Клара не сомневалась в правильности своего предположения. Она знала эти таблички как свои пять пальцев, да и проведенная в лаборатории почерковедческая экспертиза практически не оставила повода для каких-либо сомнений: таблички, найденные в районе Харрана, и таблички, обнаруженные в Сафране, были написаны одной и той же рукой.

– Но мне все-таки хотелось бы узнать, что обо всем этом думает Церковь, – снова обратилась к Джиану Марии Миранда.

Священник, который уже успел преодолеть смущение, вызванное первым вопросом Миранды, снова покраснел, однако на этот раз нашелся, что ответить любопытной журналистке. У меня нет права говорить от имени Церкви: я ведь всего лишь простой священник.

– Тогда скажите мне, что обо всем этом думаете лично вы.

– Из Библии мы знаем о существовании праотца Авраама. Я, конечно же, верю в то, что он был реальным персонажем, из плоти и крови, независимо от того, найдем мы этому научные подтверждения или нет.

– А вы верите, что Авраам знал о том, как был создан мир, и рассказал об этом кому-то еще?

– В Библии об этом ничего не говорится, хотя в ней достаточно подробно описана жизнь праотца Авраама. Таким образом… В общем, я пессимист и не верю, что существует какая-то там «Глиняная Библия». Однако если эти таблички все-таки будут найдены, именно Церковь должна определить, подлинные они или нет.

– Так вас сюда направил Ватикан? – спросила Миранда. – Вовсе нет! – возразил Джиан Мария. – Ватикан не имеет никакого отношения к моему пребыванию здесь.

– Тогда что вы здесь делаете? – не унималась Миранда.

– Ну, все произошло совершенно случайно…

– А вы все же расскажите, – настаивала журналистка, не обращая внимания на охватившее священника смущение.

– Ты не могла бы оставить его в покое? – попытался урезонить Миранду Лайон Дойль, впервые вмешиваясь в разговор.

– А вот и добрый странствующий рыцарь! Ты всегда приходишь на помощь тем, кто в этом нуждается, – то попавшей в перестрелку женщине, то оказавшемуся в затруднительном положении священнику.

– Миранда, ты невыносима! – мрачно констатировал Лайон.

– Мне не составит труда вам ответить, – сказал Джиан Мария еле слышно. – Видите ли, я находился в Багдаде и работал на одну неправительственную организацию. Волею случая я познакомился с профессором Пико и затем приехал сюда, чтобы посмотреть, как проводятся раскопки. Он узнал, что я специалист по мертвым языкам, и убедил меня остаться.

– А вы, хотя и являетесь священником, можете позволить себе заниматься тем, чем вздумается? – спросила Миранда.

– У меня есть разрешение на поездку в эту страну, – ответил Джиан Мария, снова краснея.

Весь остаток дня Миранда и Даниель снимали на видеокамеру работу археологов. Они снова общались с Пико и Кларой, а также с Мартой Гомес и Фабианом Туделой, которым вместе с другими археологами неоднократно приходилось рассказывать одно и то же разным журналистам, приехавшим в Сафран.

– Эти журналисты меня утомляют, особенно Миранда, хотя она мне довольно симпатична как человек.

– Да ладно. Марта, они всего лишь делают свою работу как мы – свою.

– Ты всегда отличался терпимостью, однако на них мы все-таки потратили целый день.

Фабиан прикурил сигарету и стал рассеянно рассматривать клубы табачного дыма. Марта была права. Однако его сейчас волновало совсем другое: если то, что рассказали журналисты, соответствовало действительности, то война и в самом деле должна была начаться либо в марте, либо – самое позднее – в апреле.

Он наклонился и начал вместе с Мартой разгребать песок с одной стороны раскапываемой террасы, которая, возможно, некогда была квадратным внутренним двориком, выложенным кирпичами и керамической плиткой.

Когда они наконец решили вернуться в лагерь, было уже совсем темно. Рабочие, утомленные многочасовым трудом, недовольно перешептывались. Однако больше всего их обеспокоили новости, которые они узнали от журналистов: война неизбежна и начнется уже скоро.

Клара организовала ужин возле костров, на которых поджарили полдесятка баранов, используя для этого разные ароматные травы.

Один из голландских журналистов с воодушевлением снимал эту сцену на видеокамеру, в то время как его коллега из радиокомпании чертыхался по поводу проблем со спутниковой связью, так как не смог отправить материалы, собранные за день.

Ив Пико с необычайным терпением выслушивал всех, кто к нему обращался, и старался помочь решить возникающие у журналистов проблемы при непосредственном участии услужливого Хайдара Аннасира, который оказался настоящей палочкой-выручалочкой.

– Вы, похоже, очень довольны сегодняшним днем.

Услышав голос Клары, Пико обернулся.

– У меня нет оснований быть недовольным.

– Но сегодня вы просто светитесь от счастья.

– Мы ведь очень долго были оторваны от цивилизованного мира, а эти люди привезли нам свежие новости, и я вспомнил, что кроме раскопок есть и другие занятия.

– Вы, наверное, тоскуете о чем-то.

– Не делайте поспешных выводов! Нельзя сказать, что я сильно тоскую, хотя, конечно, мы уже почти пять месяцев роемся в земле, дышим пылью и всецело заняты только работой. Я уже почти забыл, что существует и другая жизнь.

– Хотите отсюда уехать?

– Я должен позаботиться о безопасности своей бригады. Завтра я позвоню вашему супругу. Хочу, чтобы Ахмед рассказал мне, каков план эвакуации. Мы с ним договорились, что он все подготовит, чтобы вывезти нас отсюда, как только начнут падать бомбы.

– А если мы к тому моменту еще не найдем «Глиняную Библию»?