Адская ширма

Дома Акитада обнаружил, что к ним приехала его сестра Акико. Она приветствовала его широкой улыбкой и первым делом не преминула похвастаться дорогущим шелковым кимоно, богато украшенным вышивкой.

— Ну? Как я выгляжу? — спросила она.

— Прекрасно! — сказал он, нисколько не кривя душой. Акико заметно располнела, и ее розовое личико светилось счастьем и довольством. Роскошные ухоженные волосы доходили почти до пола и свидетельствовали о безупречном здоровье их владелицы. Акитада перевел взгляд на Ёсико — разительный контраст болезненно отозвался в душе. Ёсико, даже будучи на два года моложе сестры, из-за худобы и скромной одежды походила на увядшую служанку. Сердце Акитады защемило от жалости.

А между тем Акико все еще выступала перед ними павой, изящно выгнув спинку и поглаживая себя по животу.

— Ты правда так считаешь? — спросила она. И тут вдруг Ёсико изумленно воскликнула:

— Акико! А ты уверена? Акитада сообразил не сразу.

— Да ты ждешь ребенка! — воскликнул он и бросился к сестре. — Как приятно услышать такую радостную новость в самый первый день после возвращения!

Акико наконец уселась с самодовольным видом.

— Да, я теперь уже точно знаю. А уж как рад Тосикагэ, его прямо-таки распирает от гордости! — Она посмотрела на Акитаду. — Ты же знаешь, у него уже есть двое взрослых сыновей.

Акитада кивнул. Он видел бумаги, сопровождавшие сделку и порядком затянувшие ее из-за сложностей доставки в отдаленную провинцию Эчиго.

— Конечно же, мое положение до сих пор было шатким. Не произведи я на свет сына, пришлось бы довольствоваться убогой участью вдовы и жить на вашем попечении в этом доме. — И она красноречиво цокнула язычком. — Тосикагэ уже не молод и может умереть в любой день, и тогда все отойдет его сыновьям, а мне — ничегошеньки.

Акитада поразился — какой холодный расчет! Теперь стало ясно, что благополучная наружность сестры не имеет никакого отношения к семейному счастью, что она тут же не преминула подтвердить.

— И знаете, это было куда как непросто, — сказала она, со вздохом похлопывая себя по животу. — Муженек мой хотеть-то хочет, да не всегда может. Мне говорили, мужчины с возрастом теряют силу. Вы представить не можете, на что мне только приходилось идти, чтобы затащить его к себе в постель…

Акитада резко оборвал ее:

— У меня нет ни малейшего желания выслушивать такие интимные подробности. А если ты так относилась к Тосикагэ, то зачем согласилась на этот брак? Ты же знала, что я в любом случае позабочусь о тебе.

Акико ответила ему горьким смешком:

— Ну да. Только кому охота стареть, находясь в услужении у матушки, сносить ее дурное настроение да капризы и выглядеть как обычная служанка? Вон посмотри на Ёсико! Что может быть хуже?! А я теперь госпожа Тосикагэ, у меня семья, дом. У меня полно нарядов, разных красивых вещиц и три девушки в услужении. К тому же теперь, когда я ношу под сердцем ребенка — сына, как я думаю, и будущего наследника, — мое положение станет надежным.

Акитада посмотрел на Ёсико — на потупленный взгляд, на сцепленные на коленях пальцы, — и его разобрала злость. Не скрывая гнева, он сказал, обращаясь к Акико:

— Твоя сестра трудится без устали, потому что матушка очень больна. И тебе следовало бы занять место рядом с ней, чтобы помогать во всем.

Акико вытаращила глаза,

— Это при том, что у меня свое хозяйство имеется? Да в моем-то положении? — возмутилась она. — Тосикагэ никогда такого не позволит.

В этот момент, словно по какому-то невероятному совпадению, зять Акитады объявился собственной персоной. Это был крупный дородный мужчина лет за пятьдесят, и лицо его сияло улыбкой, пока он не разглядел одежду Акитады, после чего, опешив, остановился в нерешительности.

Смекнув, что к чему, Акико воскликнула:

— Боже, Акитада! И где ты только откопал эти лохмотья? У тебя такой смешной вид. Тосикагэ, наверное, подумал, что ты какой-нибудь бродячий прорицатель.

— Ничего подобного! — рявкнул на нее муж. — Я сразу узнал его по благородным чертам. Рад, рад встрече и счастлив породниться! — Он подошел и обнял Акитаду, поднявшегося ему навстречу.

Обменявшись с гостем любезностями, Акитада пригласил его сесть. Когда он поздравил зятя с предстоящим отцовством, тот еще больше расплылся в улыбке и с обожанием посмотрел на Акико, которая, в свою очередь, ответила ему жеманной гримаской.

— Прелестная девушка ваша сестра, — сказал он Акитаде. — А теперь вот вдвойне осчастливила меня в моем-то преклонном возрасте. Признаюсь, я снова чувствую себя молодым. — Он рассмеялся, заколыхав тучным животом, и хлопнул себя по пухлым ляжкам. — Теперь в моем доме снова будут бегать ребятишки. Как это прекрасно!

Акитаде начинал нравиться этот человек. Гордясь собственным отцовством, он запросто увлек Тосикагэ веселой беседой о детских шалостях и забавах. Видя, что лед тронулся, сестры оставили их одних, и Акитада велел принести саке и закусок. Слово за слово, он попытался перевести разговор на другую тему — о новостях и слухах относительно правительства. Поначалу у Акитады возникло лишь смутное ощущение, что эта тема повергла его зятя в уныние. Но беспокойство Тосикагэ все возрастало, он все чаще принимался нервно ерзать, вздыхать и несколько раз порывался сказать что-то Акитаде.

— Что-то случилось, дорогой брат? — не выдержав, спросил наконец Акитада.

Тосикагэ бросил на него испуганный взгляд.

— Д-да… — Он осекся на полуслове. — Вообще-то да, случилось… Вернее, я бы хотел посоветоваться… — Он умолк и снова беспокойно заерзал.

Акитада не на шутку встревожился.

— Пожалуйста, выкладывайте, что там у вас, дорогой старший брат. — Он нарочно употребил эту уважительную форму обращения к старшему родственнику, чтобы подбодрить Тосикагэ.

Тосикагэ, похоже, был благодарен ему за это.

— Да. Спасибо, Акитада. Я расскажу. В конце концов, это наше семейное дело, поскольку оно касается Акико и нашего еще нерожденного малыша. Э-э… видите ли, в моем ведомстве случилась неприятность. Обо мне пошли нехорошие разговоры. — Он с трудом сглотнул тяжелый ком в горле и с мольбой посмотрел на Акитаду. — Уверяю вас, все это чистая ложь, но я боюсь. — Он внезапно умолк и поднял руки ладонями кверху — жест беспомощности и отчаяния.

Сердце у Акитады словно куда-то провалилось.

— Какие разговоры? — спросил он прямо.

Зять его сидел, потупив взор и разглядывая сцепленные замочком руки.

— Что я тайком присвоил себе ценности, принадлежащие имперской казне.

ГЛАВА 3

МИРСКИЕ ЗАБОТЫ

Оправившись от потрясения, Акитада наконец нарушил тишину и спросил:

— Вы хотите сказать, что кто-то подозревает вас в краже имперских сокровищ?

Тосикагэ зарделся от стыда и закивал.

— Все началось с досадного недоразумения. В одном старом инвентарном списке я обнаружил, что лютня, обозначенная как «Безымянная», была ошибочно прописана там как «Несуществующая». Потом какой-то болван перечеркнул запись и сделал приписку, сообщавшую, что инструмент изъят из хранилища, но при этом не указал кем. Когда я начал расспрашивать, никто, казалось, не знал, что произошло с этой лютней, да и записей никаких о том, что кто-либо из дворца посылал за ней, не имелось. Тогда я решил проверить все лютни в хранилище. «Безымянную» я не нашел, зато обнаружил другую лютню, которая явно требовала починки и перенатяжки струн. Поскольку был последний рабочий день недели, я взял ее домой, чтобы починить на досуге. Только вот по глупости не сделал соответствующей записи. Уж так получилось, что в тот вечер у меня были гости. Должно быть, кто-то из них увидел ее у меня, потому что, когда я вернулся на работу в начале недели, за мной прислали из дворца и потребовали ответить на вопрос: что делает императорская лютня в моем доме? Это было ужасно, поверьте мне, особенно если учесть, что тот, кто вел дознание, едва ли поверил моим объяснениям. — Тосикагэ умолк и тяжко вздохнул.