Бюст Бернини

С бешено бьющимся сердцем Аргайл прибавил шагу и поспешил добраться до безопасного места, противоположного тротуара, где немного постоял, чтобы успокоиться, отдышаться и убедиться в том, что жизнь для него продолжается.

Затем, тяжко вздыхая, он с мрачным видом поплелся к отелю. Мысли витали где-то далеко, и Аргайл уже почти миновал находящееся на противоположной стороне здание музея, как вдруг заметил, что выглядит там сейчас все совсем иначе, нежели в тот час, когда он отправился на поиски пропитания. Нет, уличные фонари по-прежнему ярко освещали здание, вокруг были припаркованы автомобили, но на лужайке перед домом собралась огромная толпа. Аргайл прекрасно помнил, что, когда уходил, возле музея не было как минимум пятнадцати полицейских автомобилей, четырех машин «скорой помощи» и нескольких вертолетов.

Странно, подумал он. Движимый самыми мрачными предчувствиями, почему-то полагая, будто что-то случилось с его Тицианом, Аргайл изменил маршрут и зашагал обратно, к музею.

— Извините. Дальше нельзя. Вход закрыт до утра.

Эти слова прозвучали из уст полисмена внушительной комплекции. Он столь решительно преградил путь Аргайлу, что тот сразу понял: спорить с ним бесполезно. Пусть у стража порядка не было тяжелой экипировки, Аргайл ни на секунду не усомнился в том, что должен ему повиноваться. Но любопытство просто раздирало его, и тогда он твердым тоном заявил, что его вызвал сам директор музея, велел явиться незамедлительно. Самуэлъ Тейнет. Директор.

Полисмен не знал Тейнета, но немного смягчился:

— Кажется, такой толстенький коротышка? Который все время машет ручками?

Аргайл кивнул. Точнее описать Тейнета было просто невозможно.

— Он только что прошел с детективом Морелли в административное здание, — несколько неуверенно сообщил страж порядка.

— Именно там мы и договорились встретиться, — не моргнув глазом, солгал Аргайл и сам себе поразился: ловко вышло, ничего не скажешь.

Он тут же возгордился. Аргайл никогда не был искусным лжецом. Даже самая мелкая ложь всегда давалась ему мучительно. Он широко и радостно улыбнулся полицейскому и вежливо попросил его пропустить. Похоже, получилось весьма убедительно, поскольку через несколько секунд Аргайл уже взбегал по лестнице административного корпуса навстречу приглушенному гулу голосов.

Доносился гул из кабинета Самуэля Тейнета, отделанного по последнему слову официозной моды. Если во внешней отделке здания архитектор проявил сдержанность и скромность, то на офис не пожалел сил и средств. На взгляд Аргайла, помещение выглядело блеклым и безликим, но в отсутствии вкуса дизайнера упрекнуть было нельзя. Белоснежные стены и диван, ковер в бежево-белых тонах; новомодные кресла на металлических ножках с сиденьями из белой кожи, черный деревянный письменный стол. Единственным ярким цветовым пятком в комнате были два висевших рядом на стене абстрактных полотна с пестрыми завихрениями линий.

Не считая, разумеется, крови, которая присутствовала тут в огромном количестве. Но то, вне всякого сомнения, являлось последним штрихом, нанесенным совсем недавно, и не входило в разработанную дизайнером концепцию.

А на ковре распростерлось безжизненное и недвижимое тело Самуэля Тейнета. Потрясенный Аргайл увидел его сразу, как только переступил порог.

— Убит? — прошептал он, не в силах оторвать взгляд от этого ужасного зрелища.

Неряшливый усталый мужчина в модном пиджаке — костюм совершенно неприемлемый в итальянской полиции и даже в кругах карабинеров — поднял голову и некоторое время смотрел на Аргайла, пытаясь сообразить, кто перед ним, затем презрительно фыркнул.

— Да какой там убит, о чем вы? — рявкнул он. — Просто брякнулся в обморок, вот и все. Да вы подойдите, посмотрите хорошенько, присядьте рядом. Он придет в себя через несколько минут.

За письменным столом виднелось нечто напоминающее по очертаниям человеческую фигуру. Нечто было прикрыто белой простыней, на которой красовались алые пятна. Аргайл всмотрелся, его начало поташнивать.

— Кто ты такой, черт побери? — с простительной в таких обстоятельствах прямотой осведомился мужчина.

По всей видимости, это и был детектив Морелли. Аргайл объяснил.

— Работаете здесь, в музее?

Аргайл снова пустился в объяснения.

— Так вы здесь не работаете? — возмущенно воскликнул мужчина.

Аргайлу пришлось признать, что это так.

—Тогда убирайтесь отсюда.

— Но что происходит? — продолжал упорствовать Аргайл. Любопытство взяло верх над всеми остальными чувствами.

Детектив не ответил, наклонился и небрежным движением откинул край простыни, прикрывавшей тело на полу, за креслом. Аргайл взглянул и болезненно поморщился. Он сразу узнал эти заостренные вверху уши: такие раз увидишь — не забудешь.

Внезапная и скоропостижная кончина Артура М. Морзби, президента «Морзби индастриз» и прочих многочисленных компаний и учреждений, была вызвана, говоря сухим официальным языком протокола, выстрелом в голову из пистолета с близкого расстояния. А потому зрелище было не из приятных, и Аргайл облегченно вздохнул, когда детектив опустил край простыни на лицо покойного, и тот снова превратился в нечто напоминающее по очертаниям человеческую фигуру.

Морелли пребывал в самом скверном настроении. Ему только что отказали в повышении по службе, к тому же он чувствовал, что у него начинается летняя простуда. Морелли находился на дежурстве вот уже восемнадцать часов, и ему смертельно хотелось побриться, принять душ, плотно поесть и прилечь отдохнуть. Кроме того, он страдал хроническим воспалением десен и, понимая, что перспектива похода к дантисту неизбежна, страшился ее. Нет, Морелли вовсе не боли боялся; с этим до сих пор удавалось справиться. Он боялся счета, который выставит ему зубной врач, поскольку тот не уставал твердить, что лечение десен — дело длительное и дорогостоящее. Дантист коллекционировал старинные автомобили — дело доходное и тоже весьма дорогостоящее. И детектив Морелли не был уверен, действительно ли его десны нуждаются в лечении, или же зубной врач положил глаз на новый карбюратор для своего «бугатти» 1928 года выпуска.

— Вам помощь не требуется? — осведомился Аргайл. Просто он не придумал ничего лучшего. Показалось, что фраза соответствует случаю и ничего оскорбительного в ней вроде бы нет.

— Это от вас, что ли? — мрачно покосился на него детектив. — Можете не беспокоиться.

— Да какое там беспокойство, я готов! — с энтузиазмом воскликнул Аргайл.

Морелли принялся терпеливо объяснять, что лос-анджелесский отдел убийств примерно с полвека успешно обходился без его, Джонатана, помощи и уж как-нибудь обойдется еще некоторое время, но вдруг с пола донесся болезненный стон. Тейнет, упав в обморок, выбрал для этого самое неподходящее место — завалился прямо перед дверью, затруднив таким образом доступ в комнату. Стон был вызван тем, что нога в грубом полицейском ботинке ненароком пнула его под ребра.

— А, наша Спящая красавица! — усмехнулся Морелли и обернулся к Аргайлу. — Все еще хотите быть полезным? Тогда уберите его с дороги. И вообще, убирайтесь все отсюда поскорей!

Аргайл склонился над директором, помог ему подняться на ноги и, неуверенно поддерживая под локоток, вывел в коридор, сказав Морелли, что они будут где-нибудь здесь, поблизости. Он довел Тейнета до дивана, усадил и начал хлопотать — безуспешно пытался открыть окно, раздобыл стакан воды для пострадавшего.

Некоторое время Тейнет не мог вымолвить ни слова. Тупо смотрел на Аргайла, прежде чем к нему вернулся дар речи.

— Что случилось? — задал он наконец весьма неоригинальный вопрос.

Джонатан пожал плечами:

— Я надеялся, вы расскажете мне. Вы же были там, когда все произошло. А я… я заглянул случайно, из чистого любопытства.

— О, нет-нет, ничего подобного, — возразил Тейнет. — Сам я узнал об этом, когда прибежал Барклай и начал говорить, что надо срочно позвонить в полицию. Сообщил, что произошел несчастный случай.